Субъективный реализм

Я усмехнулся:

– Для нас?…

И уже не усмехаясь даже про себя, предложил – должно быть, мои слова точно так же прошелестели для неё:

– Можно проводить тебя?

Уходя, она устало возразила, не удивившись предложению:

– А ты знаешь дорогу? Ты ведь отказался гадать…

Я профессионально обмотал шею шарфом, не менее профессионально надвинул шляпу – что бы я делал, если бы пришлось их вернуть…

Всё, что, кроме них, у меня осталось под ставшее светло-голубым утро, когда я решил, что пришла пора рассвести, а свеча стала бесполезной, – всё, что у меня осталось – это блюдце, на котором, обозначилась каёмка цвета посветлевшего факирского колпака.

И ещё остался – ожог на кисти.

Небольшой, но болезненный за двоих.

От её пальцев, наверное…

Ну вот – как же я мог забыть?

Свечки

Облака лежали на небе, словно кусочки яблока на кухонном столе. Как они называются? Кажется, «белый налив». Мне стало весело: я представила себе, что белый налив упал в воду и получился яблочный компот.

– Куда же подевалась моя трубка?

Правда, немного солёный.

– Я её видела сегодня утром на тумбочке.

Наш корабль плыл мимо острова, похожего на торт, а в торте – праздничные свечки, точь-в-точь деревья на острове. Получился праздничный торт для очень пожилого любителя сладкого.

– О чём ты смеёшься, котёнок?

До чего же я несообразительная! Вода в море под Рождество холодная, как же яблоки могут свариться?

– Думал, уборщица забрала. Солнышко, ты уверена, что на тумбочке?

Я удивилась:

– Неужели она курит трубку?

– Нет, зато её муж, если у неё, конечно, есть муж, наверняка курит. Для себя она стащит что-нибудь дамское.

К солнцу присоединилась луна, и теперь их было двое: впереди – солнце, сзади – луна, а мы – между ними, как в гамаке, натянутом между двумя деревьями у нас на даче. Я немного замёрзла, но уходить не хотелось: расстаться с островом было бы так же обидно, как съесть торт. Нет ничего грустнее съеденного праздничного торта. Пожилой любитель сладкого наверняка поддержал бы меня…

В воде плавали прозрачные фиолетовые медузы размером с когда-то летавшую тарелку. Одну из них наверняка звали Горгоной. Или даже многих. Говорят, у каждой – по двадцать четыре щупальца. Кто их знает – попробуй пересчитай…

– Здесь вода грязная, поэтому они такие большие. Нечистоты сбрасывают из канализационных труб с острова прямо в море. Я читал проспект.

– А разве он обитаемый?

– К сожалению, обитаемый. Там живут потомки разбойников и их спутниц. Думаю, они не сильно отличаются от своих предков. На этом острове всё построили каторжники и девицы лёгкого поведения. И деревья посадили тоже они – видишь, какие диковатые? Ну, пойдём в ресторан, ты замёрзла. Нам пора праздновать твой юбилей.

– Ты говорил, что не следует напоминать даме о возрасте.

– Ты права, извини! Пойдём?

Мы сели за столик у окна, выходившего на море.

Острова не было, и медуз тоже. Правда, солнце с луной ещё оставались, но белый налив уже исчез…

Или сварился. Мне снова стало весело. На серебристо-золотистых вилках был вензель – судя по всему, королевский. Как должно быть приятно быть королём. То есть королевой, конечно. Когда-то, давным-давно, я любила играть в королев и королей. Игра несложная, но захватывающая. Я одновременно служила тремя старинными королевами – не старыми, а старинными, это не одно и то же! – и двумя королями. Тремя королями быть не хотелось, хорошего понемножку, двух им будет предостаточно. Я чуть было не расхохоталась в подтверждение собственной правоты.

– Замените, пожалуйста, вилки, они у вас, как всегда, не очень чистые. Надеюсь, вы не хотите, чтобы дама отравилась, да ещё в собственный день рождения. Не нужно портить праздник, договорились?

Уже не было ни солнца, ни луны. Правда, официант вместе с новыми вилками принёс длинную лимонную свечку. Как только он зажёг её и поставил цветы в вазу – такую же длинную и тонкую, но перламутровую, – пианист сел за рояль – нет, кажется, это было фортепиано, обвёл взглядом зал, чтобы посмотреть, для кого будет играть сегодня, и заиграл сюиту – ми-минор, по-моему. Жаль, что я когда-то бросила музыкальную школу. Могли бы сыграть в четыре руки. Хотя пианисту пришлось бы со мной нелегко – я или забегала бы вперёд, или плелась сзади. Нужно будет хорошенько потренироваться. Интересно, куда всё-таки денется пламя свечки, когда она догорит? Со свечкой понятно – она просто растает, как несчастные яблочные дольки, а вот пламя?

– Любопытно было бы узнать, какие отметки ему ставили в музыкальной школе. Впрочем, не думаю, что он где-нибудь учился. Ты бы сыграла не хуже, я уверен.

– Нужно было бы порепетировать. Это сложная сюита, она у меня так и не получилась…

Пианист откинулся на спинку стула, люди зааплодировали. Он улыбнулся мне – можно сказать, мы уже были с ним почти знакомы. Я помахала ему рукой. У пианиста в петлице был такой же цветок, как в нашей вазе, только белый, а наши были жёлтые и красные. Пианист улыбнулся и подмигнул мне.

– Во-первых, сколько можно ждать десерт? А во-вторых, если вы тут не хотите неприятностей, предложите своему пианисту подмигивать кому-нибудь другому. И улыбаться тоже.

И в самом деле, зачем он мне подмигивает?

Официант принёс торт со свечками. Поставил передо мной, улыбнулся, как ему положено, и поздравил с днём рождения. Не очень искренне, но всё-таки поздравил. Люди за соседними столиками нехотя похлопали в ладоши. Особенно активно хлопала и сияла от восторга всеми своими поддельными жемчугами старая морщинистая бабушка в платье столетней давности. И ещё – длинношеий лысоватый пенсионер, который как-то странно на меня поглядывал и улыбался.

Пианист послал мне воздушный поцелуй и сыграл короткую поздравительную мелодию. Потом снова послал воздушный поцелуй. Выглядели его поцелуи довольно сальными, как и улыбки пенсионера, но ничего не поделаешь, пора бы уже привыкнуть.

– Котёнок, с днём рождения! Это самый важный праздник в моей жизни. Больше всего на свете я хотел бы, чтобы ты была счастлива.

Я посмотрела в окно. Моря не осталось, не говоря уже о медузах и об острове. Кусочков белого налива и гамака тоже. Вообще ничего не осталось…

Я была счастлива…

Нужно было начинать есть праздничный торт. Я втянула в себя побольше воздуха. Разве их все задуешь с одного раза, когда их так много? В прошлый раз было, как полагается, на одну меньше, и всё равно у меня с первого раза не получилось.

Ума не приложу, как я задую все свечки через год – их ведь будет уже одиннадцать.

Выбор

Жара стояла.