Достигая крещендо

Божесов располагающе улыбнулся Лапину, как будто дал право на существование его шутке.

– Пока Администрация Президента готовит поправки в Конституцию, мне хочется поинтересоваться о ваших личных, пусть немного субъективных, желаниях в этом вопросе…

Министры, почувствовав источник преференций, оживились и вступили в беседу – каждый находил что добавить или хотя бы просто озвучивал свои мысли об основном законе. Божесов хмуро смотрел на эту беседу, но решился добавить:

– Сергей Николаевич, моё мнение довольно простое. Менять Конституции ради продления срока полномочий довольно опрометчивое решение…

– Заметьте, что такое уже было.

– Двадцатый год не в счёт, – отмахнулся Божесов. – Инициатор этой реформы всего лишь оттенил таким образом перемены, ради эффективного нашего с вами дуумвирата. Вы же сейчас забираете себе всю власть и только.

– Это будет решать референдум, – заметил Лапин.

– Я курсовую писал о референдумах, Сергей Николаевич, – уверенно сказал Божесов. – Между прочим, единственная курсовая на пять! Поэтому прекрасно знаю, как дипломированный юрист, что согласно действующей Конституции, мнение народе не важно.

– Но я, как политолог, вам отвечу, что спросить их всё же требуется, – скривился в улыбке Лапин.

– Тогда хоть Бога из преамбулы уберите, – решил шуткой завершить препирательства Божесов.

– Вы что–то конкретное поменять хотите? – понял Лапин суть претензий Божесова.

– Да. Предлагаю создать хоть какую–нибудь видимость, Сергей Николаевич. Давайте пойдём от противного. Поправки 2020 года смехотворны, так может быть уберём откровенный бред? На этом сможем и компанию построить и популярность некую снискать…

– А именно? – не скрывая любопытства спросил Лапин.

– Как минимум вернуть нашу главную скрепу, наш священный «подряд», – источал сарказм Михаил Александрович.

– Вы же знаете, что мне подряд совершенно не нужен, – улыбнулся коварно Сергей Николаевич.

– Прекрасно понимаю, но предлагаю вам игру, а про «подряд» говорю так, красного словца ради… Я предлагаю нам вместе идти на выборы.

Повисла пауза, министры испуганно стали смотреть по сторонам, будто их при этом не было.

– Это интересное предложение, – промычал Лапин. – Мы его обязательно обсудим тет–а–тет… Ещё какие–нибудь более относящиеся к Конституции замечания?

– Да, пожалуй, нам следует пересмотреть 75 статью, – в этот раз министры оживились и в единодушном порыве вздохами и покашливаньями выразили недовольство. Особенно отличился министр финансов, сказавший: «Такое не трогают!»

– Вы видите, Михаил Александрович, – развёл руками Президент. – Есть вещи, не подвластные ни нам, ни народу… Увы, господа, на этом мы должны завершить. Благодарю всех.

***

Министры в приподнятом настроении покидали зал. Божесов быстренько пожал всем руки, сказал кому надо парочку суровых фраз, испепелил взглядом министра финансов, кивнул Президенту и направился к выходу.

– Вы в рассадник демократии? – коварно спросил Божесов вице–премьера.

– Да, – невозмутимо стойко ответил вице–премьер, понимая, что речь идёт о благотворительном вечере «True liberals».

– Я к ним заскочу, наверное. Без меня не компрометируйте их, – и, хлопнув по плечу вице–премьера, выбежал из Сенатского дворца к ожидавшему кортежу из четырёх автомобилей.

Президент Лапин у себя в кабинете подошёл к аппарату спецсвязи.

– Красенко, – волевым голосом произнёс он.

– Слушаю, господин Президент? – отозвалось через двенадцать секунд.

– Давай топить его, – был тихий ответ.

Глава IV

– Что–то есть важное? – спросила у Божесова его пресс–секретарь Мари.

– Болтовня пустая… Как говорится, на его месте должен был быть я! А сейчас сидим, деньги переливаем…

– И когда мы будем действовать?

Божесов проницательно посмотрел на Мари и задумчиво произнёс:

– Знаешь… Я начал. Он думает, что я буду баллотироваться, и несомненно начнёт играть против меня, дурак!

Мари ждала пояснения последнего слова.

– У него было одиннадцать лет, и он ни разу не сделал ничего, что могло меня опорочить! – развил свою мысль Божесов. – Наоборот, реформа образования, борьба с эпидемией, активная позиция во внешней политике. И главное полный контроль созданной мною военизированной службы в минюсте!

– Это глупо, – произнесла сдержанно Мари.

– Вот именно, если не моя внешняя сдержанность, то было бы двоевластие.

– Что–нибудь скажем Орловой? – спросила Мари.

– Да, дай–ка телефон… А пока едем к либералам.

– Надумал?

– Ну, лишь через пару месяцев будут в лагерях пахать, а пока, пусть веселятся!

Мари грустно посмотрела на Божесова, напротив прибывающего в самом весёлом расположении духа и набиравшего Орлову:

– Лиз? Я сказал ему, – таинственно произнёс он, не скрывая улыбки. – Начинаем и делаем всё до поправок. Отслеживай всю информационную повесткой обо мне, кажется, до него дошла моя опасность.

***

– О, Михаил Александрович! Вы всё–таки посетили нашу оппозиционную клоаку? – встречала Любовь Аркадьевна премьера, заглушая своим голосом сильно бьющую музыку.

– Как же я могу вас оставить без внимания, – отмахнулся галантно Божесов. – Вы же оракулы оппозиционной молодёжи, как тут пройти мимо?

– Издёвка чувствуется, Михаил Александрович, – прищурилась Любовь Аркадьевна. – Мы же знаем, что вам на электорат больше всех наплевать.

– Абсолютно, терпеть не могу избираемые должности. Лицемерие и ответственность минимальная. Одно дело отвечать перед толпой, играя на противоречиях и добиваясь большинства, другое – качественно работать перед одним человеком. Это труднее, а потому мерзавцев–бюрократов я знаю меньше, чем мерзавцев–депутатов. Впрочем, для вас они все на одно лицо?