Метроном

точнее, на сэнсэе нет лица.
Поддерживая сломанную руку,
он предаётся мыслям о сэппуку,
как будто пьёт из черепа отца
фамильное достоинство… И всё же,
как ни крути, сэнсэй уже не может
рассчитывать на собственные си…
Ничком в траву. Лежит, недосягаем.
И вот к нему подходят асигару
и хмурятся, поклявшись отомстить.
Три года им бродяжничать, таиться,
сжимать кольцо вокруг семьи убийцы,
свиваясь наподобие вьюнка.
Не будет ни промашки, ни поблажки —
они играют в облавные шашки
неторопливо, но наверняка…»

Ты тащишься в автобусе на службу.
Японский бог, кому всё это нужно?
Слова, слова, слова, слова, слова.
Ну что ж… Умри в тени цветущей сливы,
пускай воображаемой, но зримой
настолько, что дымится голова.

Мотылёк

Мотылёк, залетевший в квартиру,
в лёгкой панике чертит круги.
Под сияющей лампой в гостиной
начинает своё «помоги».
Помоги, мои лапки не гнутся.
Голова моя кружится. SOS!
А под лампой сидят и смеются,
вытирают дорожки из слёз.
Будто сами в окошко влетели
по оплошности страшной.
Смотри,
как над ними смыкаются тени,
как у них холодеет внутри.
Встал один, и другой потянулся.
Разошлись – не друзья, не враги…
Слышишь, души на ниточках пульса
начинают своё «помоги»?
Помоги, ибо всё, что осталось —
нестерпимое жженье в спине.
Мы продержимся самую малость
и прижмёмся к последней стене.

Снежинка

Внутри снежинки, если присмотреться,
тоскует человечек меловой.
Его микроскопическое сердце
сжимается в предчувствии того
мгновения, в котором всё растает:
снежинка, жизнь, Вселенная…
Никто
с тем человечком цацкаться не станет,
пока снежинка гаснет на пальто —
такая же, как миллионы прочих;
в тех человечки, а в иных – зверьки.
«Прости, дружок, прощай, спокойной ночи…» —
бормочут на ходу снеговики.

«А всего-то и есть, что серебряный зимний денёк…»

А всего-то и есть, что серебряный зимний денёк.
Ни прилечь, ни присесть, потому что вокруг Рагнарёк.

Остаётся идти днём с огнём в непослушной руке.
Остаётся найти человека в сплошном Рагнарьке.

Люди ходят на двух. Дух летит, не касаясь земли.
Человек или дух, ты дрожишь под напором зимы.

И проходишь сквозь снег, существо-антипод или пшик.
В кулаке оберег, а фонарик украл снеговик.

В животе холодок, остывают в глазах угольки.
И стоит городок над замёрзшею змейкой реки;

сувенирный такой: бакалея, церквушка, ларёк.
Помаши им рукой, выпей чаю в кафе «Рагнарёк».

«Елисей видит сон: злые люди везут Елисея…»

Елисей видит сон: злые люди везут Елисея
по осенней тайге, за которой иная тайга.
Там живёт рыба-скит – сухопутная рыба – под серым
непрерывным дождём и, нахохлившись, бродят стога,

навещают друг друга, сбиваются в стаи пингвиньи…
Бьёт хвостом рыба-скит по растёкшейся тусклой воде.
А внутри у неё Просветлённые лепят из глины
чёрных бабочек Чжоу, летящих во сне и во тьме.

Злые люди кричат: «Вылезай, Елисей, из повозки!
Это гиблое место придётся тебе по душе».
Он откроет глаза и упрётся коленями в доски,
станет мокрой травой, чёрной бабочкой в сером дожде.