ЗАБЫТЫЕ. И другие истории

Она остановилась, позже сняв фату. Делала она это так изыскано, и сходило это больше на церемонию бракосочетания.

Я с трудом сделал вдох и вскрикнул на выдохе, что было силы! Меня парализовало, а в ответ, чертовщина яростно и дьявольски завопила, взяв меня за плечо и швырнув к палатам!

В ее лице не находилось ничего живого: нижняя челюсть отсутствовала, нос раздроблен, глаза выпучены и придавали бешенство. Мерзкая и гнилая кожа переплетена с волосами! По ним ползали тараканы и по челюсти тоже!

Я не мог пошевелить ногами, а она надвигалась ко мне. Эта потусторонняя сущность… Сердце ревело, как двигатель самолета, кровь закипала от нагрева паники, глаза дергались. Рот уже не мог открываться – как дверь заклинило… Как, как она оказалась наверху? Как я мог упустить момент ее прыжка наверх? Она шла по потолку…

С большим сопротивлением, я начал ползти в обратную сторону, не меняя положения своего тела, дабы не упустить из виду эту чуму, порождение тьмы! Я полагался на силу своих рук, лишенный движения. Ее, как и след простыл – ума не приложить, куда она запропастилась, а тревога все еще не спадала!

Как вдруг, она предстала в своем дьявольском образе передо мной! С той же невероятной силой схватила уже за волосы головы и потащила вниз. Мои истошные крики никто не услышит в больнице! Непередаваемая боль: чувство пленника, захваченного индейцем для выдирания скальпеля!

Когда это нечто тащило меня сквозь дебри грязных джунглей, в мои уши внедрились противные и с хриплым голосом слова:

– Ты здесь никто! Уходи прочь отсюда, тебе не место тут! Нас не волнует, где ты будешь обитать!

Тусклый свет после лиан вошёл в мои глаза, как с быстротой поступил сильный толчок в грудь, и я вылетел с мощнейшей силой из больницы, через главный вход. Он забаррикадировался осколками дерева и сгустком лиан в тот миг, когда я решил, что ведьма выйдет… Вход запрещен.

При этом я остался жив, правда, спине здорово досталось, но без порезов. Мелкие синяки остались на руках от трения лиан, задевая больно через куртку. Рюкзак в порядке, вещи в нем сохранились. Колено слегка побаливало, но я мог дойти до яслей.

Детский сад я заметил краем глаза, когда проходил мимо мертвой кошки. Он был пристроен неподалеку от четвертого дома микрорайона: пуст и заброшен. Слуховые галлюцинации настигли меня возле детской площадки. А смысл от того, что я закрою уши? Это не поможет. Да и под влиянием собственных внутренних мучений я принуждён выслушивать это…

Смех счастливых детей, играющих во дворике у садика. Игра перешла в крики; крики перешли в кашляние и сухое удушье. Воспитатели кричали, стонали из-за беспомощности перед детьми… А сейчас я видел теперь поломанные игрушки, сдутый мяч, разрушенную беседку, грязную песочницу. Где-то даже кости видны несчастных малышей – все, что осталось от мирной и беззаботной жизни.

Все, что я слышал, и не мог выбросить из головы… И детей это коснулось – загадочная болезнь, проклятие, эпидемия – не имело смысла гадать. Малюток больше нет, как и в целом всего населения деревни.

Я обошел почти вокруг здания, стараясь не обращать внимания на эту угнетающую обстановку, чтобы найти вход. Ни в подвале, ни в замурованных окнах, а только с края здания, мне попалась каменная лестница с открытой дверью.

Плохая видимость. У предбанника на вытянутую руку ничего не видно, и при этом сердце мое только ускорялось в ритме. Я благодарен фонарю – теперь же заметно, что левее был зал, являвшийся сценой для выступлений. У стен – стулья в ряд; увешаны плакаты на тему весны. В конце зала была гримерная, кладовка и ещё какая-то дверь. Я мог туда позже зайти, а пока, скованно посмотрел, что в другой стороне. Тишина любому гостю здесь не понравится… Особенно при тесной обстановке…

До зала, напротив была большая комната – очень слабо попадал свет, образуя неясные сумерки. Объемные книжные ряды – напоминало маленькую библиотеку. Крупный ковер с нарисованными дорожками, домиками – увы, он грязный, на чем сложно было заметить что-либо нарисованное. На нем следы детских ручек; местами они размазаны – думать долго не понадобилось, что стряслось с малышами…

Истрепанные плюшевые игрушки лежали по разные направления книжной галереи, сломанные машинки перевёрнуты и раздавлены, потрепанная кукла в миниатюрном платье, с грязными крупными глазами, томилась у окна. На ее шее необычный артефакт – вроде камень из шунгита, матовый и очень темный, на такого же цвета цепочке.

И все это время, пока я исследовал каждый уголок этой темной комнаты, нешуточно волновал скрип не то от двери, не то от шкафа. Никак не удалось понять, откуда он. Он периодически играл со мной, но был ли я в восторге от такой игры? Как бы я не напрягал слух, истоки сложно было обнаружить. Я был уверен: что-то следит за мной… Что же?

Интересная находка – я нашел листок в пыльной книге, которая в очередной раз неожиданно упала, выпустив на волю этот лист. «Мама обещала прийти за мной, как наступит вечер, но не пришла. Почему? Я себя хорошо вел, и Бабай меня ночью не отругает».

Какой смышленый малыш – интеллект точно опережал его возраст. Ему, примерно, пять лет, и в детском саду? Да как такое может быть? И грамотность приятна, и почерк понятный, читаемый – поразительно! Так, а что за Бабай, интересно? Ах, да. Тот самый вымышленный персонаж из детских кошмаров – приходит ночью и пугает малышей.

Всегда интересовало, как же все-таки он выглядит? Стоило об этом пожалеть, горько пожалеть, ведь я позабыл на какое-то время, где нахожусь. Случается, что человеку свойственно отвлечься от всего, вчитавшись в мягкие и забывчивые строки книги или письма. Задуматься и засмотреться на приятное, позабыв свое местонахождение. Такие уловки свойственны лишь аномальным местами – ввести в заблуждение…

В этой местности, туманной деревне, порой лучше не стоит задаваться такого рода вопросами – мысли материализуются вопреки реальности… Я сам себе наговорил, не ожидания того чудовищного часа. Как же это произошло? Собраться бы духом, чтобы я мог изложить этот ужас, что я испытал.

Сперва заиграла шкатулка, что тут подумать – да, обычная музыкальная шкатулка. Играла мелодию из детства, которая приятно наводила шорох ярких воспоминаний. Она постепенно затихала, сводя меня со зловещей тишиной. Только мое медленное и немного шумное дыхание сбивало момент молчания…

Тишь хладнокровно уничтожил звериный, даже сложно поверить, что звериный – больше поднебесный вой, от которого можно было распрощаться со своими ушами и здоровьем! Книги попадали с полок, покосилась дверь, готовая рухнуть на пол! Рычание в мгновение стихло, но продолжало меня держать в оцепеневшем страхе… Я подходил к залу. Но не добровольцем, а рабом сознания. Эхо манило туда…

Оттуда я услышал что-то уму непостижимое. Если напрячь слух, то слышно смех, или молчание, то ли плачь. Некоторая пауза. Снова припадки смеха. Глубокое молчание. Неожиданно в одеянии сумерек вошли ещё агрессивные крики! И слова в беспорядке произношения вперемешку сочились. Услышать это – слабо сказано… Страшно это увидеть в обличии монстра!

Ростом оно два метра, сгорбленное и лохматое. Безголовое, да голова ему и не нужна – у этого бесища несколько вросших лиц! На ногах, руках, спине – где только могли вместиться! Лица театральных масок – по очертанию, по белому цвету, каждая из которых вела себя по-своему – ревела, хохотала, истерила, рассуждала, ворчала и тому прочее! Боже, вообразите себе это громадное, многоликое, топающее, как при битьё кувалды, порождение преисподней со здоровыми копытами вместо ног!

Наборы словесных нот не утихали, играя все громче и громче… Они наполняли меня отравленным элексиром помешательства! Я сел на пол – ничего не мог с собой поделать. Дрожал, как трусливый заяц, только безногий, неспособный убежать.

Бабай ходил по залу, величаво любуясь в окно и позже изучал плакаты. Я побледнел, насколько это было возможным, когда оно повернулось ко мне, замерев. А глаза, стекленевшие темные глаза: все, абсолютно, все лица посмотрели на меня!

Резкая тишина затмила помещение… Гигант повернулся спиной, затем встал боком, чтобы дать лучше разглядеть своим инородным телам меня – очи живых мертвецов… И кто они – эти отростки, опухоли ожившего недоразумения?

– Чужой! Чужой! Чужак! Незванный гость! – кричали они разными интонациями. Взгляд у всех был осудительным, каким-то критичным, будто я в чем-то провинился!

Сознание вернулось ко мне. Выход один – бежать, бежать как можно скорее, и мое лучшее оружие – отступление, ибо смелости не хватит поднять руку на этого изверга! О какой обороне идёт? Шустрый бег да притаиться до полного исчезновения монстра!

Дверь, ведущая на улицу от предбанника, намертво закрыта – как же мне не везет! Страх высосал все мои силы: ноги почти отказали, и, прихрамывая, я пытался спрятаться подальше от Бабая – в книжной библиотеке.

Оно искало меня: нечего охотнику спешить… Спокойствие и внимательность. Трагичность моего положения заключалось в том, что прикосновение твари к различным предметам означало гибель. Когда нечто брало в руки цветок или игрушку, то их ждала одна из участей – гниение или ожог – я это заметил при столкновении наших взглядов. В этот момент оно держало в здоровой лапе обгоревшую игрушку. Даже каждый шаг его выделял испарения на полу, оставляя следы ада…

Маски лиц служили ему проводником. Они подсказывали существу, как и куда надвигаться. Я пораскинул мыслями, что когда зверь зайдет в библиотеку, то постараюсь ловко, несмотря на слабость ног, насколько это возможно, бежать к кладовке рядом с гримерной, что в зале!

Зверь тихо зашел – я скрывался за одной из полок. Оно подходило все ближе и ближе ко мне, и я с перепугу засеменил ногами мимо него. Чего и следовало ожидать: оно успело на долю секунды схватить меня за левую кисть. Больно было до жути – будто тебе прислонили закаленную сталь, и она продолжает разъедать твою кожу, оставляя ожоги почти до мышц. И чем дольше, тем хуже!

С тяжелым увечьем я добрел до кладовки… Закрыто. Преследование продолжалось. В качестве моей обороны являлась медлительность убийцы.

Темнота наступала – чудесно, только этого не хватало! Голоса чудовища опять начали смеяться и негодовать. Я осветил гримерную – ловкий прыжок крысы с рослыми и скрюченными ногами заставил меня выронить телефон и чуть не вскрикнуть. Я был незаметен без фонаря, но крик мог бы выдать меня. Батарея садилась: поздно, телефон гас, и его не зарядить. Я наедине с тьмой.