Золотой ключ, или Похождения Буратины. Часть 3. Безумный Пьеро

– Видите ли какое дело… – начал Тихон. – Мы, вуглускры, жили тихо, никого не обижали. Но однажды…

Факин шит!

– Этот последний был, – огорчённо сказала жаботка-гардеробщица, принимая обратно китель.

Арлекин злобно уставился на огромный театральный гардероб, где висело с полусотню разных мундиров, шинелей, форменок на все основы. Ничего из этого ему не подошло. Брюки были ещё туда-сюда, а вот с верхней частью случился полный афронт. Всё, что было хомосапого в театральных запасниках, сидело на педрилке как на корове седло: то рукава коротки, то плечи широки, то по спине шла складка шириной с ладонь. С отчаяния он даже примерял старинный капральский казакин для рептилий. Как ни странно, он-то как раз сел по фигуре, вот только на мундир полковника Аморалеса эта штука не походила ни в коей мере.

– Больше у нас ничего нету, – вздохнула жаботка.

– Как это нету? И что вы нам делать прикажете? – крокодил клацнул пастю.

– Не знаю. Наверное, шить, – жаботка совершенно не впечатлилась гневом интеллигента.

– Шшшит? – прошипел режиссёр, то ли по-русски, то ли по-английски. – Факин шит! – уточнил он.

– За три дня управимся, – заявил театральный портной, долгоносик по основе. – При условии оплаты сверхурочных.

– Какие три дня?! – взвился крокодил. – У нас есть три часа!

– За три часа, – обиженно сказал долгоносик, – я могу снять с этого существа мерку. И рассмотреть общую концепцию…

Режиссёр молча и страшно вцепился зубами в занавеску.

Я вообще-то как бы с Тора-Боры

Грустная история, которую поведал Тихон, была такова.

Когда-то вуглускры считались преуспевающей основой, высококультурной, не склонной к насилию, зато очень симпатичной. На скептические взгляды гостей Тихон ответствовал, что он уже старик, к тому же страдающий всякими стариковскими хворями. А в молодости он был не серым и волосатым, но белым и пушистым. Самки вуглускров тоже были всеми любимы – гладкобокие, любвеобильные, с врождённым талантом делать минет и выпекать сдобу. Единственным их недостатком – долго принимаемым за достоинство – была чрезмерная доверчивость. Что их и погубило, когда появилась некая пророчица, именем Сулико Добсон. Кто она была по основе, непонятно, откуда взялась – тоже. Зато у неё был дар вызывать к себе доверие. Начинала она как базарная воровка, потом стала фокусницей. Покрутившись там и сям, она нашла себе подходящую жертву – милых и доверчивых вуглускриц. Среди которых начала проповедовать своё учение. Состояло оно в том, что все самцы прокляты Дочкой-Матерью, которая сама самка и любит только самок, а самцов ненавидит за какие-то их преступления. Что это за преступления, Сулико говорила только уверовавшим – и почему-то на английском. Например, молитвенное созерцание икон Дочки-Матери эта самая Лиза называла “лукизмом”. Ещё был какой-то “абьюз”, “менсплейнинг” и разные всякие другие слова. Так или иначе, пророчица подучила самок вуглускров ненавидеть самцов, в особенности своей основы, с ними не спариваться, ну и всячески их третировать и презирать. А служить только ей одной, кормить её и за ней ухаживать, ну и вылизывать всякие места. Самки вуглускров в это уверовали, бросили своих мужей и детей и поселились вместе с пророчицей, чтобы её охранять, обслуживать и удовлетворять.

В конце концов Сулико умерла от ожирения, но учение её осталось. Так что у самцов не было другого выхода, кроме как жить с самками другой основы. Как правило, это были мыши: вуглускры им нравились, а учение пророчицы Добсон – нет. Увы, потомство от вуглускров они не могли при всём желании: не позволяли хромосомные наборы. У мышей было по сорок хромосом, а у вуглускров – по сто семьдесят четыре.

– Вот и вымерли, – закончил Тихон свою печальную историю. – А теперь нас же и срамят – дескать, это мы наших самочек бросили ради мышей. Ну неправда это!

– Й-извините, – лиса сделала вежливое лицо, – но всё-таки… Вы-то как на свет появились?

– Случайно, – признал Тихон. – Бабка моя глухая была от рождения. И это… глуповата, чего уж там. Так что учение это проклятое она слушать не могла, а что до неё доходило – того не понимала. Поэтому честно прожила с моим дедом и родила от него. Папу моего и маму. Когда они выросли, остальные вуглускры уже старенькие были. В общем, решили они скреститься и возродить наш род. Мама родами умерла, – грустно закончил он.

– Н-да, – только и сказал Базилио. – Жаль, конечно… – тут Баз вдруг почувствовал, что ему ужасно хочется задать старику один вопрос. На которой тот наверняка обидится. Но задать его всё-таки хотелось.

– Вы меня извините… – начал он, но Тихон его прервал.

– Про мышей, небось? Как у меня с мышами? Да никак! Видеть их не могу! И слышать про них тоже! Я вот из-за этого из сталкеров ушёл. Вроде и нормальные ребята, а как выпьют, так и начинается – эй, вуглускр, а ты до мышей доёбывался… вот это вот всё.

– И вы так и прожили всю жизнь… без любви? – спросила Алиса, исполнившись сострадания.

– Ну не то чтобы прямо совсем, – старик смутился. – Всякое бывало… в молодости я шалопайничал, конечно… В основном с канцелярскими работницами. Они только снаружи серые, зато внутри… Ну да теперь-то уж чего… Я один живу. И, знаете, доволен. Тихо, спокойно. Вот только скучно. Так вы, может, расскажете чего-нибудь? Как вас сюда занесло-то? И что вы на Поле Чудес делали?

Кот и лиса посмотрели друг на друга. Потом Алиса помотала головой – дескать, давай ты.

– Это долгая история, – честно предупредил Базилио. – Но если вы не торопитесь…

– Куда мне торопиться-то? – грустно усмехнулся вуглускр. – А что история долгая, так это хорошо. Будет потом что вспомнить. Вы начинайте. Лучше с самого начала. Вот только я себе чайку налью… – старик набу?хал себе полчашки заварки, положил медку и приготовился слушать.

– Ну, в общем, – начал Базилио, – я вообще-то как бы с Тора-Боры…

Как полковник стал генералом

– Смотри, – прочувствованно сказал крокодил. – От сердца отрываю.

Арлекин повернулся перед зеркалом, потом ещё раз. Мундир сидел на нём как влитой, как на него сшитый. Разве что рукава были чуть коротковаты. Но это была мелочь, незаметная на общем фоне.

– Если ты хоть одно пятнышко на него посадишь, я тебе ноги отъем, – серьёзно пообещал зелёный. – Ты вообще понимаешь, что это?

– Да понимаю я, – пидрилка про себя подумал, что надо бы в таком виде покрасоваться перед Эстерхази. Разумеется, без штанов.

– От сердца отрываю, – повторил крокодил, и тут же добавил восхищённо: – Но как сидит!

Да, костюмный вопрос был решён. Дорогой ценой, но решён.

Режиссёр, порвав в ярости три занавески и наволочку, пошёл к себе достал из личного сейфа ключ. Которым он, облившись солёными слезами, открыл запечатанный платяной шкаф с коллекцией из Большого Государственного Архива. Где хранились бесценные сокровища: настоящие дохомокостные человеческие мундиры эстонской и румынской армий.

Формально эта коллекция принадлежала государству. Однако ещё при Гнотрещемыльде театр получил право на её бессрочное хранение и использование в постановках[6 - Всё дело было в том, что тогдашнему директору театра, старому маразматику Зиновию Ефимовичу Паниковскому приспичило на праздничном концерте в честь своего 90-летия покрасоваться в румынском маршальском мундире. Его окружение сумело это устроить через контакты в администра […]ПОДРОБНОСТИ УДАЛЕНЫ ПО ТРЕБОВАНИЮ АДМИНИСТРАЦИИ, КАК РАЗЖИГАЮЩИЕ НЕДОВЕРИЕ К АДМИНИСТРАЦИИ. – АДМИНИСТРАЦИЯ.]. Разумеется, этим правом не злоупотребляли. Но решить проблему нужно было вотпрямща и любой ценою.

И вот тут, наконец, Арлекину повезло. На него идеально сел эстонский генеральский китель: парадный, белый с синим, изумительного кроя. Когда Арлекин первый раз посмотрелся в зеркало, то сам себя не узнал: в нём появилась какая-то внушительность, даже властность.

Режиссёр был впечатлён ещё более. И после недолгих раздумий повысил “полковника Аморалеса” до генерала.

В качестве завершающей детали он преподнёс артисту белую резную тросточку, необычайно изящную. Крокодил купил её на какой-то барахолке, прельстившись красотой вещи. Но ему она оказалась неудобна из-за коротких крокодильих лапок.

Зато хомосапому Арле она очень даже подошла.

Вот это вот всё

… – Вот так вот и погиб крокозитроп, – закончил кот и налил себе черносмородинового чая с земляничным листом.

– И оставил нам вот это, – добавила Алиса, доставая из тайника сперматофор.

Тихон осторожно взял вещицу, повертел в руках, потом положил на стол.

– Ишь ты, – сказал он с каким-то даже уважением. – Сам погибал, а про потомство думал… А мы, вуглускры… эх! – он махнул рукой.

– Но вы же говорите, что ваши самки сами вас бросили? – пришёл на помощь кот.

– Так-то оно так… А всё-таки… Может, мы неправы в чём-то были…

У кота вертелся на языке ответ, но он промолчал. Но не промолчала Алиса.

– Вам надо было убить эту пророчицу Сулико, – сказала она. – Собраться вместе, поймать и убить. Тогда бы вы не вымерли.