Горький дым

Не говоря уже о сверхбогатых Соединенных Штатах Америки, которые создали десятки моделей перспективных самолетов, обновили флот, построили гигантские ГЭС и небоскребы. Начали производство антибиотиков, бытовой техники множества видов, запустили телевидение и начали атомный проект.

Все это делали предприниматели. Полноценные, конечно. Не чета нашим нынешним, как это ни прискорбно говорить. Есть, конечно, и у нас полноценные, кто даже в российском кошмаре смог заняться серьезным производством, конструированием, налаживанием сферы услуг. Они работают рационально, со снижением издержек, и вкладывают средства в техническое перевооружение собственных предприятий. Но их немного. Пусть нас не обманывают современные автомобили с электронными система зажигания и спутниковой навигацией, беспроводной Интернет, телефоны космической связи и другие чудеса техники. Все это создано другой цивилизацией. Наши «деловые люди» славятся пока тем, что воруют, отнимают, убивают, без конца сверлят в земле нефтяные и газовые скважины и, что для нас с вами особенно прискорбно, топят Сибирь гидростанциями.

У нас часто повторяют, что предпринимательство – это дело избранных. Людей особого таланта. Но в любой преуспевающей стране все, или почти все, стараются завести свое дело. И заводят. И получается у многих. Не случайно же в таких странах доля малого и среднего бизнеса – около 90 процентов. У нас же – 30. Почему? Государство не создает для этого условий. Да, в предпринимательстве требуется талант. Так он везде требуется. Исследователи давно заметили, что все основатели большого бизнеса обладают некоторыми общими чертами деловой хваткой, умением все доводить до конца и, безусловно, честностью в отношениях с партнерами.

Вряд ли вы сможете найти среди истинных предпринимателей хоть одного лентяя. Большинство нынешних американских миллионеров, как свидетельствует пресса, обычные домоседы, а не завсегдатаи светских вечеринок. Несмотря на свои доходы, они регулярно отдают обувь в починку и записывают все свои, даже мелкие, расходы. Вряд ли это свидетельствует о скупости, скорее – об уважительном отношении к деньгами. Некоторые объясняют склонность к предпринимательству игрой генов. Богатые и влиятельные родители, конечно, могут значительно облегчить своему чаду путь наверх, потому в нашем бизнесе много детей влиятельных родителей. Однако большинство выдающихся предпринимателей, как говорится, сделали себя сами. В этом отношении даже диплом хотя и является важным фактором, но не решающим. Конечно, мало кто отрицает ценность университетского образования, но известно, что многие удачливые бизнесмены так и не получили «заветную корочку». Типичный пример – Билл Гейтс, который бросил Гарвард, так как учеба мешала ему играть ночами в покер и писать компьютерные программы. Поэтому не имеет особого значения, где учился будущий гений бизнеса: в Оксфорде или в российском ПТУ.

Очень важно, как относится общество к предпринимателям. Англия сегодня пожинает плоды политики Маргарет Тэтчер, которая славилась поддержкой тех, кто начинал собственное дело. Количество малых предприятий в Англии растет. У нас тоже поддерживают малый бизнес, но, к сожалению, только на словах.

В строительстве я уже сорок лет. Из них лишь короткое время был рабочим и бригадиром. Почти все годы – руководитель по восходящей: от малого коллектива до крупного, причем я – руководитель советский. Я прошел советскую школу. Одна из ее особенностей состояла в том, что никто не попадал в нее случайно. Теперь же это сплошь и рядом: все хотят быть руководителями. А специалистов всех уровней и профессий не хватает. Спросите любого начальника, что ему нужно для нормальной работы. Ответ будет один – грамотные, ответственные, опытные исполнители. Но откуда им взяться, если по статистике в России средний срок работы на одном месте не превышает четырех лет? Это каким-то странным образом совпадает с периодичностью выборов в органы власти. Будто вся страна каждые четыре года резко меняет «профессию».

Раньше на каждом этапе служебной лестницы происходил жесткий отбор. Насколько он был объективен – сказать трудно, но оценивались, прежде всего, деловые качества кандидатов. Проходя ступеньки карьерной лестницы, навыки руководства и умение решать проблемы. А также учились нести ответственность за свои промахи и ошибки. Согласитесь, это важные качества для любого руководителя.

С одной стороны, система обеспечивала постоянный приток молодых руководителей, с другой – сохраняла преемственность. Как бы пафосно это ни звучало, именно старшие передавали опыт младшим. Нельзя было стать начальником, не проработав заместителем соответствующего уровня.

Правда, система имела издержки. Закрытость и корпоративность порождали невиданную бюрократию и формализм. Попав в «номенклатуру», можно было быть уверенным, что место какого-нибудь начальника тебе всегда обеспечено. Правда, иногда за особо выдающиеся трудовые «неуспехи» можно было пересесть из кресла руководителя города в «кресло» директора сельской бани. Но и это вписывалось в правило: «От каждого – по способностям, каждому по труду».

Следует отметить, что знакомство с западным опытом ныне во многом изменило наших управленцев, добавило им знаний и навыков. Но изменило ли оно ментальность? Российские руководители приобрели внешний лоск, а привычек своих не изменили. Получилось своего рода «особенности национального корпоративного управления». Отсюда чересчур, жесткий стиль управления, репрессивные методы, «византийщина» в принятии решений, отсутствие системы делегирования полномочий. Собственность в России не защищена, отсюда и неуверенность собственников и наемных менеджеров в стратегической перспективе бизнеса. Новые управленцы не знают, как им управлять. Путем сложных трансформаций они превратились в жестких менеджеров, успешно освоивших и западные теории, и советский мат на совещаниях.

Новая система родила и новые проблемы. Главная из них (я уже говорил об этом) – острый дефицит кадров. Развал промышленного производства практически уничтожил систему профтехобразования, да и престижность рабочих специальностей оставляет желать лучшего. Среди молодежи гораздо популярнее профессии «дилеров» и «киллеров». И бороться с этим можно только экономическими методами. Пока заработная плата квалифицированного рабочего будет меньше, чем у торговца в коммерческой палатке – дефицит кадров будет гарантирован.

С управленцами еще сложнее. В 90-е годы, как грибы после дождя, в стане начали плодиться институты «бизнеса и предпринимательства», готовившие «менеджеров широкого профиля». Да и существующие вузы хорошим тоном считали открыть у себя кафедры менеджмента. И вскоре с профессиональными менеджерами в стране стало все в порядке – в смысле их количества. Но, как выяснилось, количество не может заменить качество. Качество было плохим. И не потому, что студентов плохо учили. Теория без практики – мертва, а практики у новоявленных менеджеров как раз и не было. Где применить теорию менеджмента? Все в той же палатке!

Почему я так подробно об этом говорю? Потому что многие вопросы решаются сегодня с кондачка, на авось. Нас, профессионалов сегодня с кондачка, осталось не так уже много, мое поколение старее. Я отношусь к директорам, «испорченным социалистической системы», с одной стороны. С другой – имею часть собственности в виде производственных, а административных зданий, а также техники и оснастки, необходимой для производства работ. Прибыль, полученная от текущей деятельности, уходит на содержание офисов, обновление техники и пополнение оборотных средств. Зарплата у меня, на мой взгляд, нормальная, но я и при Советах неплохо зарабатывал. Правда, у меня нет «крутых машин», охраны, вертолетов и другой атрибутики современного капиталиста. Работа является единственной возможностью выжить мне и коллективу, которым руковожу. Остановка работы – медленная смерть. Теоретически можно продать основные фонды – здания, сооружения, технику, но вряд ли кому они нужды будут. Таких, как мы, много.

Что же получается? В новой демократической системе я не олигарх, не капиталист. Наверно, все-таки предприниматель, да и то частично. Я не делаю карьеру в российском бизнесе, закален постоянными стрессами. Привык к тому, что в законы, принятые вечером, уже утром вносятся поправки, и читаются они так, как удобно чиновнику. Если я кому-то не понравлюсь, меня замучают проверками, судами и другими «демократическими» методами, привязанными отобрать или уничтожить бизнес. Сегодня высшие должностные лица государства говорят о необходимости изменить ситуацию. Но от слов до дела – больше расстояние.

Мне как руководителю необходимо уметь немедленно адаптироваться к переменам, быстро находить и применять новые формулы работы, уметь противостоять давлению, что требует гибкого ума, готовности к риску в сочетании с трезвым расчетом.

Говорят, труднее всего жить и работать в эпоху перемен. Но я надеюсь, выживем. Помогут нас в этом природный талант и способность справляться с постоянными конфликтами и нестандартными ситуациями.

Нас много, кто на переломе не бросил свою организацию. Реорганизовав ее в частности предприятие, а по существу – народное, так как акционерами стали сотрудники и рабочие этого же предприятия. Таких, как я, иногда называют «красными директорами», имея в виду руководителей советской формации. Я не обижаюсь на это. Как ни назови, остается выплатить зарплату. Сегодня это тяжелая задача. Мешает огромное количество чиновников, которые заняты единственно тем, что придумывают бесконечные штрафы, инструкции, проверки, – эти кровососы способны остановить любой бизнес.

Вот в таких условиях мы ведем свое дело, мы строим. Вы можете спросить – кто это «мы»? Отвечаю: руководители строительной отрасли. Люди, способные выживать в экстремальных условиях. Им все по плечу, не зря первый президент России в свое время возглавлял домостроительный комбинат. Но лучше бы он так и остался директором этого комбината…

Последний съезд

По складу своего характера я не политики. Конечно, жизнь страны всегда интересовала меня, и я, безусловно, принимал в ней участие, но я – строитель, человек практики, дела. Я видел и понимал, какая ожесточенная борьба ведется на политическом олимпе, однако все эти перестроечные лозунги и «словесный понос», как я называю пустую болтовню, претили мне. В российской политике меня всегда отталкивали две вещи: неискренность и постоянное вранье.

Перестройка была далеко от меня, за высокими кремлевскими стенами, где обитали уже новые российские лидеры, которые только говорили, говорили, говорили… Слова были пустыми, не обязательными к исполнению, следовательно – вредными.

Иногда мне в голову закрадывалась крамольная мысль: что, если все происходящее – простая случайность и к власти в России пришли случайные люди, которые случайно вышли из дома и случайно оказались в нужное время в нужном месте? Но – стоп! – здесь уже начинается философская категория «случайностей и закономерностей», и забираться в эти дебри я не стану по причине недостаточной теоретической подготовки. И потому просто расскажу, как я был делегатом последнего, XVIII съезда КПСС.

И вот я в Кремле, в зрительном зале Кремлевского дворца съездов, который специалисты считают одним из лучших в мире. Он вмещает шесть тысяч человек, но не подавляет размерами, а создает чувство комфорта и свободы. Раньше на этом месте стояло старое здание Оружейной палаты, а «во времена былинные» располагались постройки двора Бориса Годунова.

На фоне этого современного здания из белого уральского мрамора особенно хорошо смотрятся затейливые очертания древних крепостных башен, золотые купола соборов и церквей. Внутренние стены отделаны красным гранитом, мрамором и узорчатым бакинским туфом. В интерьерах орех. Во всем сочетание старых и современных стилей. В кремлевский комплекс дворец вписался тактично и незаметно, но не выделяется по высоте из основной массы окружающих строений.

Год 1990-й. Уже вовсю шла перестройка. Правда, что и зачем перестраивалось, мало кто из нас толком тогда представлял. Говорили все обо всем, и очень горячо, благо было дозволено. Клеймили административно-командную систему, проповедовали «социализм с человеческим лицом», но главным образом пытались ответить на два извечных российских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?»

Михаил Сергеевич Горбачев казался спокойным, уверенным в себе, во всяком случае, внешне. К тому времени это был уже не тот всемогущий Генеральный секретарь, чьи указания выполнялись немедленно и беспрекословно. Сказывалась тяжелая внутрипартийная борьба, порожденная его же собственными реформами. Перед ним стояла трудная задача: справиться с противниками перестройки и удержаться у власти.

Молодой по сравнению с недавними «кремлевскими старцами», он буквально изучал энергию и уверенность в правоте своих слов и поступков. Поприветствовав делегатов, он немедля перешел к формированию руководящих органов съезда. Как истинный демократ, спросил у делегатов совета: какие будут соображения относительно состава президиума? Предполагалось, что все пойдет по накатанной дорожке. Но вдруг (не думаю, что это было заранее спланировано) микрофон взял шахтер и Магаданской области Блудов. У меня сохранилась стенограмма его выступления.

«– …Прошу принять следующее предложение: На основании параграфа 31 действующего Устава КПСС съезд о объявляет, о переходе всей полноты партийной власти в его ведение как высшего органа партии и поставляет:

1. Гарантировать неприкосновенность делегатов, продлить их полномочия до XXIX съезда КПСС.

2. Объявить отставку ЦК КПСС во главе с Политбюро и не избирать в члены руководящих органов съезда за развал работы по выполнению Продовольственной программы, решений XXVII съезда КПСС и XIX партконференции.

Персональную оценку каждому секретарю ЦК, каждому члену Политбюро дать на съезде.

Прошу поставить вопрос на голосование».

Зал затих. Растерялся и Горбачев, но быстро справился с собой:

– Думаю, что к этому вопросу мы еще вернемся. А сейчас будем продолжать работать по программе. Так, товарищи?

Кто – то из первого ряда громко поддакнул:

– Да!

Михаил Сергеевич удовлетворительно кивнул, мне показалось, что он обрадовался даже такой поддержке.

– Хорошо. Относительно президиума можно ставить на голосование?

Тот же голос немедля поддержал генсека, хотя остальные помалкивали. Но генсеку было достаточно и этого. Съезд пошел своим чередом. А жаль. Революционное предложение Блудова мне понравилось, хотя и я и многие другие делегаты понимали, что не по собственной инициативе просто магаданский шахтер озвучил столь радикальное предложение, за ним стоят определенные и весьма влиятельные люди.

Заседал съезд почти две недели, со 2 по 13 июля. Первые семь дней я бы определил, по аппаратной терминологии, периодом «убалтывания» делегатов. То есть доведения их до крайней степени физического и морального утомления, когда у человека остается только одно желание – побыстрее вырваться из этого партийного вертепа и вернуться домой.

Мы детально обсуждали все возможные резолюции, ломали вокруг программного заявления съезда под названием «К гуманному, демократическому социализму» (в кулуарах его именовали «туманным»). Мы заслушивали многословные и нужные отчеты членов Политбюро, заседали в разного рода секциях, создавали какие-то комиссии, пытались разобраться в лавине бумаг, обрушившейся на делегатов. Бумаги эти были отпечатаны тиражом 130 тысяч экземпляров, а их общий объем составлял свыше миллиона страниц!

На московских улицах стояла жара. Делегаты получали известия о вызревшем небывалом урожае. Всем хотелось домой, уже сочинили стишки, которые зашелестели по рядам: «Травы не скошены, бабы заброшены, зерно опадает… съезд заседает».

Вечером 9 июля началась заключительная фаза съезда, продолжавшаяся до вечера следующего дня. Горбачев предложил делегатам новую редакцию Устава КПСС, что, по сути, означало: в стране провозглашается новая партия федералистского типа. Республиканские организации самостоятельны в разработке программных и нормативных документов, структура вертикального соподчинения упраздняется, партийные комитеты из органов «руководящих» переводится в «исполнительные», лишь «координирующие» деятельность первичных парторганизаций. Генеральный секретарь ЦК избирается на съезде, что выводило Горбачева из-под опеки Пленума ЦК и качественно усиливало его контроль над КПСС.

Началось выдвижение кандидатур. Появились и альтернативные кандидаты, но больше для отвода глаз: никаких реальных перспектив у них не было. Самые отчаянные прямо с мест выказывали недоверие Горбачеву. Он все же победил, но далеко не с прежней легкостью: из 4683 делегатов 1116 проголосовали против. На предыдущем съезде такое было бы просто немыслимо.

При закрытии съезда Горбачев сказал: «Тот, кто рассчитывал, что это последний съезд и на нем состоятся похороны КПСС, тот опять просчитался, КПСС живет и будет жить».

Его пророчество не сбылось? Как знать.

Что еще запомнилось? Переполненный зал Дворца съездов. Кроме делегатов здесь бродили несколько сотен приглашенных рабочих и крестьян с неясными полномочиями, они вели себя, как экскурсанты, усиливая общую сумятицу в зале. А еще иностранные гости, помощники народных депутатов, сотрудники аппарата ЦК КПСС, журналисты, переводчики, техническая обслуга. Шеститысячный зал заседаний упакован под завязку. Общая атмосфера – напряжение, какая-то неясная тревога, постоянное ожидание чего-то чрезвычайного, вплоть до отдельных истерик и провокаций.

Я смотрю старые записи, сделанные мною на съезде. Это первые впечатления, первые вопросы, которые уже тогда мучили меня. Я говорил о Блудове, который заставил Горбачева на мгновение утратить дар речи. Но вот у микрофона делегат Юрий Болдырев, ленинградец. Он предлагает внести в повестку дня съезда еще более экстравагантный, чем у Блудова, вопрос: «О политической ответственности КПСС перед народом». Удивительно! Горбачев ставит на голосование: больше тысячи «за»!

Не принято, но ясно: почти четверть общего числа делегатов являются наиболее радикальными «перестройщиками, это опора Горбачева и на этом съезде и, судя по всему, в дальнейшей политической жизни.

Не обошлось и без скандалов. Самый яркий устроил Борис Николаевич Ельцин. Сначала предложил переименовать КПСС в партию «демократического централизма» и разрешить свободу фракций, запрещенную с 1921 года. Предложение было освистано «агрессивно-послушным большинством». И тогда Ельцин громогласно заявил о своем выходе из КПСС. С трибуны он сошел уже беспартийным. Помимо «боли в сердце от расставания с партийным билетом», он, похоже, испытывал при этом плохо скрываемое удовольствие от очередного удачного «фитиля» Горбачеву, которого уже тогда считали основным политическим конкурентом.