Горький дым

Горький дым
Михаил Константинович Зарубин

Михаил Константинович Зарубин – писатель, известный не только в Санкт-Петербурге, но и во многих краях России. Его известность определяется и тем, что он, будучи по основной своей специальности строителем, знает многие регионы нашей Родины, можно сказать, на ощупь, и тем, что неутомим в своих творческих поисках как писатель, которому интересны и простые, и сложные вопросы бытия. Новая книга Михаила Зарубина является произведением историко-биографического жанра. В ней писатель вспоминает о своих друзьях, знаменитых деятелях Ленинграда – Санкт-Петербурга.

Михаил Зарубин

Горький дым

От автора

В руках вы держите книгу, в которой собраны мои очерки, статьи, зарисовки. Мне очень хотелось собрать их вместе – раньше были они разбросаны по книгам, журналам, альманахам и сборникам. И вот желание осуществилось.

Этой книге я дал название «Горький дым». Невеселое, грустное название. Однако сейчас все, что связывает меня с моей малой родиной, имеет горький привкус. Страшно подумать, что нет деревни, где прошло мое детство. Ушли на дно морское поля, перелески, сенокосные угодья, любимые тропинки, земляничные поляны, таежные, родниковые чистые речки. Сожжены любимая школа, отчий дом и дома друзей. От этих пожаров горькой гарью пропитана моя душа, ничем ее не вытравить до самого последнего моего часа. Кого винить? Кого казнить? Нет, не ищу виноватых. Только горько мне. Благодарю Господа, что осталась нетронутой вершина Красного Яра. Благодарю за то, что не пришло никому в голову сравнять ее бульдозером и экскаваторами для подсыпки дорог. И сегодня, Красный Яр, словно магнит, притягивает к себе нас, живущих на белом свете. Удивительно, сколько лет прошло, однако кладбище на самой макушке Красного Яра до сих пор источат запах дыма – горького дыма.

Иногда меня упрекают за эту горечь. Но что поделать, от нее не избавиться мне, несмотря на попреки.

И еще: деревня моего детства, словно чистый, светлый родничок. Сколько добрых людей вырастила она: хлеборобов, рыбаков, лесорубов, учителей и писателей! В родной деревне до самой ее погибели жил мой учитель. Он был поэтом, писателем, художником, драматургом, режиссером, Заслуженным деятелем культуры Российской Федерации – Георгий Иннокентьевич Замаратский. Его стихи о малой родине, нашей деревне Погодаевой, для меня словно гимн. Все в них родное, все правдиво:

Малая родина, милая родина,
Как же ты мне дорога!
Ты – это все: и лесная смородина,
И за деревней у сосен поскотина,
И под угором колодина,
И на покосах в остожьях стога.
Родина малая, родина милая,
Крепко тебя я люблю.
Статью твоею доволен и силою,
Даже тогда, когда вижу унылою…
Скорбь я с тобой пополам разделю.
Родина малая, милая, славная —
Мирная поступь коров,
Рядом Илима течение плавное,
Рядом поля – это самое главное,
Рядом лесов торжество полноправное,
Без палачей – тракторов.
Родина дедов и прадедов наших,
Как не гордиться тобой!
Может, и есть где края тебя краше,
Но не для них, за тебя в битвах павших,
И не для тех, кто вскормлен твоей кашей,
Вспоен илимской водой.
Родина малая, светлая, чистая,
Я – это ты, да и ты – это я.
Нравишься мне ты порой зимней мглистою,
Нравишься ты и весною ручьистою,
Нравишься летом и осенью льдистою,
Родина – песня моя!

Прости меня, читатель, но не смог я прервать стихи, каждое слово в них – дорогой бриллиант.

Сейчас, когда я оглядываюсь назад, удивляюсь, как быстро пролетело время. Однако как много оно подарило мне встреч. Одна из них – театр. Он в моей жизни занимает особое место. Как прекрасно, что увидел не только парадную сторону его жизни. Я попытался рассказать о своем отношении к удивительному искусству театрального спектакля.

С горечью скажу, что для меня театр без великих актеров Кирилла Юрьевича Лаврова и Андрея Юрьевича Толубеева опустел. Я повстречал их на своем пути, прошел с ними рядом часть дороги, учась у них великому искусству общения с людьми. Они ушли в вечность, и не остается только вдыхать горький дым воспоминаний.

Прекрасным мудрым товарищем остался для меня и величайший тренер по волейболу Вячеслав Андреевич Платонов. Я попытался рассказать о нем в очерке «Волшебник летающего мяча».

Некоторые мои книги были замечены читателями и удостоены литературных премий – не скрою, что мне это приятно.

И последнее. Я очень хочу, чтобы внученька моя, Софья, наша «принцесса», которой сегодня год, научившись читать, прочтет эту и другие мои книги с интересом. Тогда буду считать, то писал не зря.

Михаил Зарубин

Монолог капиталиста

Дорогой друг!

Вы спрашиваете, к какому «сословию» я отношусь: к олигархам, предпринимателям или капиталистам. Мне и самому стало интересно: куда себя зачислить? При советской власти был руководителем крупного строительного треста. Кем стал теперь? Да тем же, кем и был, только уже на частном предприятии, правда, не таком крупном, как прежде. Получал звания, награды, но по сути дела это не меняет: их дают за труд – как прежде, как и теперь. Только страна изменилась. Прошло уже двадцать лет, как мы живем в новой системе. Но все-таки – как меня теперь называть?

Говорят, что капитал большинства российских бизнесменов имеет криминальное происхождение. Кто-то разбогател на нелегальной торговле, промышлял наркотиками, оружием, сутенерством. Кого-то в итоге посадили, кого-то подстрелили, кого-то напугали так, что он теперь в Россию – матушку ни ногой. Те, кто сумел выжить в жестоких разборках девяностых годов, сменили красные пиджаки на строгие костюмы от ведущих европейских кутюрье и стали вполне респектабельными и «законопослушными» гражданами. Слава Богу, чаша сия меня миновала: у нас строительная фирма, мы живем плодами рук своих, то есть строим.

Может, я «олигарх».

«Ологос» по-гречески – немногий, «архее» – господство, власть. Получается – господство не многих. Олигархам в Древней Греции называли богатых людей, которые имели возможность влиять (и влияли!) на жизнь государства и общества. Могли ради собственных интересов, например, прекратить подвоз дешёвого хлеба из Египта и обречь греков на голод. Власть олигархов стоит на деньгах. Олигархия – это господство без социальной ответственности. А власть избранная, легитимная, должна быть ответственной за благополучие тех, кто ее избрал. Иначе не изберут в следующий раз. Олигархов же это не волнует. А что происходит, когда капитал сращивается с властью в единой целое? Об этом нам рассказывали еще в школе, а теперь мы видим воочию. Есть еще особая форма олигархии, ее частный случай – плутократия. Это не от русского слова плут – мошенник, а от греческих «плутос» – богач, и «кратос» – правление. По словарной формулировке это «форма правления государством, когда решения правительства определяются мнением не всего народа, а влиятельного слоя богатых людей». Это, по международному определению, режим, при котором реальная власть находится у небольшого круга лиц – знати, партийной верхушки, военных, родственников, доверенных лиц правителя.

Я не из этой компании.

Слово «предприниматель» мне больше нравится. Энергичное, понятное без перевода, дополнительных толкований не требует. Что-то человек предпринимает, значит – действует, определив цель и средства ее достижения. Возрождение российского предпринимательства началось в конце восьмидесятых – начале девяностых годов прошлого столетия, хотя процесс этот не завершен и сегодня. Само по себе предпринимательство как будто теперь у нас имеется. Но основная задача рыночных реформ – обеспечить максимальные возможности проявления частной инициативы в экономике – так и не решена. В чем же проблема?

Суждения по этому поводу прямо противоположенные. Все испортили первые реформаторы во главе с Гайдаром: они довели страну до голода и распада, поставили на грань гражданской войны – говорят они. Другие считают, что Гайдар со своими соратниками спас страну от голода и гражданской войны. Истина, на мой взгляд, где-то посредине. Гайдар и его последователи не обошлись без серьезных ошибок. Их них я бы выдели две.

Первая: автора реформ не уделили должного внимания созданию «субъектов свободных рыночных отношений», «системы свободных хозяйствующих субъектов», «системы свободного предпринимательства». Проще говоря, так и не создали условий и правовых гарантий для проявления частной инициативы. Даже указ о свободе торговли припоздал почти на месяц после перехода к свободным ценам и принят был лишь 29 января 1992 года. Новоиспеченные предприниматели быстро превращались в нелегалов, уходили в «тень». В среде надзирающих за ними правоохранителей и чиновников стала расти коррупция, а бизнес – тяготеть к криминалу. Законопослушным предпринимателям оставалось или стойко преодолевать ниспосланные этими полуреформами трудности, или уходить с рынка. То же самое происходит и до сих пор.

Второй ошибкой была приватизация по Чубайсу, в результате которой огромные экономические активы почти задаром были отданы тем, кто был на тот момент ближе всего к власти, большей частью – бывшей советской номенклатуре. Ее представители формально становились вроде как частными собственниками. Но именно лишь «вроде как». Их экономическое поведение в корне отличается от тех, кто начинал с нуля. Этим вторым, кто начинал сначала, нужно было создавать новые проекты, новую стоимость, новую собственность, иначе сразу сомкнут конкуренты. А первым – не обязательно. В их руках оказалось солидное государственное наследство и, опять же, старые добрые связи. Что им конкуренция? Устраивали бизнес, богатели благодаря близости к сиятельной власти, в которой тоже все свои. Вот такие «новые русские» с самого начала и задавали тон на нашем полурынке.

В начале девяностых (да и сейчас, в начале нового века) самыми прибыльным были банковское дело и торгово-закупочные кооперативы. У такого бизнеса рентабельность могла составлять двести процентов. А вот у строителей (говорю это потому, что я строил жилье и промышленные объекты и работал по государственным расценкам) рентабельность не поднималась выше двадцати процентов. Прибавьте к этому длинный инвестиционный цикл – не строительство дома уходило два-три года. Только после поступали по-другому. В девяностых создать банк можно было с очень небольшим капиталом. Наш строительный трест, имея уже тогда оборотные средства, мог учредить несколько банков. Но мы предпочитали заниматься своим строительным дедом и чувствовали себя вполне уверенно. В отличие от многих нынешних преуспевающих гигантов, которые тогда в рыночном море болтались мелкими суденышками, а наш трест шел по курсу, как авианосец. Большинству частных структур капитальное строительство было в тягость. Масса мороки: организовывать людей, сконцентрировать технику, инженерные службы, освоить огромные капиталовложения. А нам это было привычно.

Но почему роли вдруг переменились: авианосец стал суденышком, а мелкота превратилась в авианосцы? Государство, как это ни странно, тому поспособствовало. Создалась ситуация, когда предприятия перестали платить друг другу долги: ликвидировали банковскую картотеку, которая позволяла принудительно получать деньги с должников. И даже само государство не платило за выполненный госзаказ!

Все это порождено теми полуреформами, с которых начиналось воссоздание нашего рынка. Разного рода недоговоренности позволяли тем, кто ловил момент, «срубить побольше бабок». А потом эти накопления пригодились, в том числе для скупки ваучеров. Ваучеры тогда были не именные, а обезличенные, могли свободно переходить из рук в руки. Поэтому некоторые успевшие разбогатеть граждане приобретали чемоданы ваучеров, а другие продавали доставшиеся им бумажки-ваучеры и могли за них купить две бутылки водки. Смекалистые дельцы быстро научились делать деньги из воздуха. Только на обменных финансовых операциях в неразберихе кризиса и скачков инфляции можно было получить годовую прибыль свыше тысячи процентов. В этом разгадка появления «крутых» олигархов. Это же следствие полуреформ.

Сейчас мы, строители, конечно же, предприниматели. Но только на половину. Кого можно считать стопроцентным предпринимателем? Например, Джобса, первого производителя персональных компьютеров. Или Генри Форда первым в мире наладившего конвейерное производство автомобилей. Я мог бы назвать предпринимателем Курчатов, которые спроектировал первую в истории человечества атомную электростанцию. Список таких людей большой. А что нового создали я и мне подобные? По меркам этих достижений – ничего. А ведь прошло уже больше двадцати лет!

Даже в СССР, где само слово «предприниматель» имело негативный оттенок, наши ученые, инженеры, конструкторы, рабочие были, по сути, полноценными предпринимателями, поскольку сумели создать авиастроение мирового уровня, ликвидировать неграмотность, подготовить миллионы инженеров, техников и специалистов, освоить Севморпуть, организовать авиа-эпопею по спасению челюскинцев, поразить мир рекордными перелетами Чкалов и Громова, электрифицировать страну и с нуля воздвигнуть целые отрасли индустрии.

Если обратиться к истории нашей страны, то даже Российская империя в начале двадцатого века показала себя предпринимательской страной. Ее стали прочить в мировые экономические державы XX столетия. Она сумела обзавестись и грандиозным Транссибом, и машиностроительным гигантом Путилова, и Русско-Балтийским заводом, выпускавшим автомобили и тяжелые аэропланы…

Если мы обратим взгляд на другие страны, то увидим, что дотла разрушенная, перенесшая две атомные бомбардировки, познавшая нищету и голод Япония смогла за 1945–1959 годы выдвинуться в мировые лидеры в металлургии и судостроении, освоила передовое производство автотехники, а корпорация «Сони» уже двинула на рынок товар, изменивший мир, – радиоприемник на транзисторах.

Южная Корея преодолела бедность, превратилась в богатую индустриальную страну и стала поставлять на мировые рынки современные автомобили, электронику, бытовую технику, другие конкурентные товары. Крошечный Израиль, испытывая сильное противодействие извне и пережив две войны, сумел создать эффективную экономику, включая новейшее оборонное производство.