Этот мой джаз

На этом развитие джаза, как и всей музыки, в которую он входит равноправно наряду с так называемой академической музыкой, не прекращается, хотя некоторые музыкальные авторитеты считают, что нынешние формы современного (напомню, что так именуют джаз по сути родившийся в начале 40-х годов) являются тупиковыми направлениями. Впрочем, иногда то же самое говорят и о современном академическом авангарде. Время покажет.

Важнее то, что джаз, юный в свои 100-150 лет, за этот кратчайший исторический период, за ХХ век, прошел не эволюционный, а по-настоящему революционный путь развития. Дав миру величайших исполнителей-импровизаторов и композиторов, инструменталистов и вокалистов, солистов и лидеров оркестров, малые ансамбли и биг-бэнды, вошедшие навсегда в историю музыкальной культуры – джаз остается музыкой, звучащей по всему свету и доставляющей счастливые мгновения многомиллионным слушателям.

Двадцатый век, на заре которого зазвучали первые такты новой музыки, превратил ограниченное буквально несколькими городами Америки музыкальное направление в достояние всего мира. Джаз стал таким же интернациональным явлением, как и все виды искусства, насчитывающие века своего существования. И уже во второй половине двадцатого века зазвучало множество имен исполнителей, композиторов, аранжировщиков не только американского происхождения.

Назову только несколько имен: европейцы гитарист Джанго Рейнхарт, скрипач Стефан Граппелли, тромбонист Альберт Мангельсдорф да и некоторые советские, а затем – российские джазмены, которые упоминались в музыкальной критике и пользовались равным успехом среди слушателей наряду с уроженцами родины джаза. Это гитарист Николай Громин, пианист Леонид Чижик, трубач Герман Лукьянов, пианист и композитор Вячеслав Ганелин… Нынешние международные джазовые фестивали по своему составу – лучшее свидетельство того, что джаз – явление интернациональное. Так же, как и любое явление человеческой культуры.

Позволю себе закончить словами замечательного писателя, Сергея Довлатова:

«Джаз – это восхитительный хаос, основу которого составляют доведенные до предела интуиция, вкус и чувство ансамбля. Джаз – это стилистика жизни. Джазовый музыкант – не исполнитель. Он творец, созидающий на глазах у зрителей свое искусство, хрупкое, мгновенное неуловимое, как тень падающих снежинок… Джаз – это мы сами в лучшие наши часы, то есть тогда, когда в нас соседствует душевный подъем, бесстрашие и откровенность».

Лучше не скажешь.

Назад, в пятидесятые-шестидесятые годы прошлого века[2 - Вступительная часть статьи о фестивалях «Джаз-65-66-67-68» (см. ниже), опубликованной в журнале «Джаз. Ру», № 6, ноябрь 2013; № 7, декабрь 2013; № 1, март-апрель 2014, под названием «Советский джаз: свидетельства по делу. Фестивали 60-х на виниле и в фотографии» с отдельными редакционными правками. Здесь и в разделах о конкретных фестивалях – авторская версия текста с учетом некоторых правок, принятых с благодарностью.]

Российский джаз уже отметил свой девяностый день рождения[3 - В журнальной публикации текст начинается иначе иначе: «Ещё девять лет – и можно будет говорить о вековой истории советско-российского джаза». Найдите разницу!]. Скромно и почти незаметно. С воздаянием почестей участникам и свидетелям появления на свет беспокойного ребенка многих родителей и событий. Еще немного – и можно будет говорить о вековой истории советско-российского джаза. Это значит, что вполне уместно вспомнить и осмыслять вехи этого почти столетнего пути, непростые периоды роста и развития, вписанные в историю нашейстраны пока что довольно мелкими буквами.

Как правило, основными этапами большого пути нашего джаза называют:

– довоенный джаз от рождения до массового его распространения в конце 20-х – начале 40-х, включая годы Великой Отечественной войны;

– послевоенное десятилетие, «эпоха разгибания саксофонов», на которую пришлось явное гонение на джаз как на проявление враждебной режиму культуры и идеологии;

– конец 50-х (обоснованно отсчитывается от Всемирного фестиваля молодежи в Москве в 1957 г.) – начало 60-х, когда в СССР, прежде всего в Москве, Ленинграде, Риге, Таллине быстро развивается современный импровизационный джаз;

– вторая половина 60-х – 70-е г.г., период легального выхода на достаточно широкую фестивальную сцену нового поколения музыкантов и формирование профессиональной джазовой среды;

– 80-е – 90-е г.г. – годы выживания джаза во всем его стилистическом многообразии в условиях засилия массовой музыкальной культуры, годы создания и развития системы джазового образования, когда российский (бывш. советский) джаз начал вливаться в джаз мировой.

Эволюция джаза вообще стремительна, хотя говорить об эволюции явления музыкальной культуры за время, исчисляемое десятилетиями, как-то язык не поворачивается. От колыбели до мирового уровня всего за один век – это взрыв, если принимать во внимание тернистый путь российского джаза, с затишьями и гонениями, с выходом на официальную сцену и годами подполья… Воистину – в кратчайшие сроки per aspera ad astra, через тернии к звездам.

В этой истории, коротко обозначенной упомянутыми вехами, есть период, занимающий, по моему мнению, особое место. Это десятилетие от конца пятидесятых до конца шестидесятых годов. Десятилетие, которое сыграло воистину революционную роль в истории советского джаза. (Продолжаю употреблять сочетание «советский джаз» не по причине существования его как своеобразного явления музыкальной культуры; вот «советская литература», к примеру, была явлением с конкретно определенными характерными чертами; а джаз, где бы он ни существовал, все равно остается джазом с американскими корнями и бурной, тоже американской кроной, разве что приукрашенной отдельными ветвями и цветами местного происхождения. Тот джаз, о котором я намерен говорить, – это музыка и музыканты, существовавшие в гигантском образовании с многообразной культурной традицией и практикой, – в Советском Союзе, а уж российским он стал именоваться, когда это образование в одночасье развалилось. Поэтому стоит смириться с тем, что события и люди, описываемые ниже, будем относить к странной категории «советский джаз», якобы не имеющей ничего общего с «их, зарубежным джазом», развитие которого «…проходило в борьбе творческих направлений и коммерческих течений, преследовавших чисто развлекательные цели», как сказано в «Советском энциклопедическом словаре» 1980 г.)

Десять лет до фестивалей

Итак, конец пятидесятых. Бурный рост интереса к джазу в связи с Фестивалем молодежи и студентов 1957 г. Уже за несколько лет до этого стали появляться и завоевывать внимание интересующейся аудитории небольшие ансамбли (квартеты – квинтеты), игравшие популярную танцевальную музыку с элементами импровизации. Уже заработали «мои (и не только мои) университеты» – джазовые программы «Голоса Америки», уже стали появляться и «запиливаться до дыр» фирменные долгоиграющие пластинки, которые уже можно было переписывать на магнитофоны и слушать столько, сколько потребуется, и списывать интересные соло, и учиться играть «как они». Ставшие невероятно популярными и сравнительно доступными магнитофоны позволяли записывать с эфира прорывавшуюся через заслон «глушилок» и атмосферных помех музыку напрямую. Уже состоялись гастроли вполне джазовых коллективов из «стран народной демократии». А уж живой контакт с настоящими, хотя и не находящимися в самом авангарде тогдашнего джаза, музыкантами и составами во время Фестиваля – это было настоящим детонатором взрыва интереса к джазу не увеселительно-танцевальному, не песенно-эстрадному, а к свободному, импровизационному джазу, к творчеству, вырывающемуся за колючую проволоку идеологических догм и за рамки масс-культуры.

Танцверанда Измайловского ПКиО. Ансамбль Б. И. Крупышева (первый слева). Москва,1955 (из архива М. Кляцкина)

«Халтура» – В.Грачев, Л.Москвитин, Г.Хащенко, Э.Мнацаканьян. Москва, 1956.

Джаз в ресторане «Курортный» – В.Грачев, М.Царев, Ю.Мушперт,М.Терлицкий и др., Сочи, 1960. (из архива М.Царева)

В первом московском джаз-клубе «На Раушской». В.Буланов, Г.Лукьянов, И.Иткин. 1960. Фото В. Садковкина

Интерес к джазовому исполнительству требовал выхода, прежде всего – места для совместного музицирования и соответствующей аудитории. Так появились в Москве и Ленинграде первые джаз-клубы, ютившиеся в помещениях, мало приспособленных для музыкально-клубной деятельности, но впервые давшие возможность общения и исполнителям, и немногочисленным слушателям, объединенным общим интересом. А в 1961 г. усилиями комсомольских организаций и примкнувших к ним энтузиастов были открыты первые в Москве «молодежные кафе», по сути своей – джазовые клубы. Это были кафе «Молодежное» и «Аэлита», чуть позже – «Синяя птица», «Романтики» и другие, а также ряд кафе в Ленинграде. Состоявшееся в 1962 г. в кафе «Молодежное» «прослушивание молодежных музыкальных ансамблей» было первым московским джаз-фестивалем, по всем параметрам соответствующее требованиям к такому мероприятию, кроме масштаба, ограниченного вместимостью кафе. Существование постоянных, хотя явно недостаточных для большого города, мест, где регулярно могли собираться, играть, наигрывать составы, обмениваться информацией любители джазового музицирования, стало решающим фактором в развитии и усовершенствовании исполнительского мастерства, индивидуального и коллективного. Наличие сцены стало самой лучшей школой для целого поколения музыкантов-любителей. Впрочем, были и джазмены с профессиональной музыкальной подготовкой, хотя их было немного. Можно смело сказать, что джазовая жизнь в Москве в период существования первого джаз клуба и первых джазовых кафе (1960-1965 г. г) была активной и непрекращающейся. С количественным и качественным ростом. И, несмотря на примерно двадцатилетнее отставание от американского джаза, уже ушедшего далеко вперед от бибопа 40-х годов – музыки Паркера-Гиллеспи-Пауэлла-Монка, – именно боп, обогащенный последующими стилистическими достижениями, стал школой целого поколения джазменов шестидесятых годов. И ученики оказались достойными своих учителей. Свидетельство тому – успешное участие первых московских ансамблей в международных фестивалях в Варшаве и Праге в 1962 и 1965 г.г.

На съемках фильма. Аккомпанируют В.Столпер, В.Грачев, Ю.Концебовский, М.Терлицкий, В.Кулль. 1960

Увы, возможности обращаться к более широкой аудитории посредством собственных фестивалей так и не было. Попытки организации фестивалей в последующие после первого, что был в кафе «Молодежное» в 1962 г., были безуспешными, несмотря на усилия энтузиастов городских комсомольских организаций и Московского отделения Союза композиторов. Конечно, для музыкальной жизни страны в этот период джаз был малозаметным и малоинтересующим «высокие сферы» явлением. Совсем недавно вышла в свет потрясающая (других эпитетов не подберу) книга, сборник документов объемом почти 700 стр., под названием «Музыка вместо сумбура. Композиторы и музыканты в Стране Советов. 1917 – 1991». Обратимся только к некоторым материалам, отнесенным составителями к разделам «Оттепель», часть вторая (май 1958-октябрь 1964)» и «Большой застой» (октябрь 1964-март 1985)». Неудивительно, что слово «джаз» на этих страницах встречается вряд ли более десяти раз. Там, где следовало его употребить, в лучшем случае писалось о советской эстраде, эстрадной песне и эстрадных оркестрах. «…Песни… Их донесли до слушателей популярные коллективы – оркестры Л.Утесова, Э.Рознера, О.Лундстрема, Ю.Силантьева» (Сообшение ТАСС о концерте в Кремле для участников Пленума ЦК КПСС, 20.11.62). Но уже через несколько месяцев публикуется речь Н.С.Хрущева на встрече руководителей Партии и Правительства с деятелями литературы и искусства, 08.03.63): «…В музыкальном творчестве есть и серьезные недостатки. Нельзя считать нормальным наметившееся увлечение джазовой музыкой и джазами. Не следует думать, что мы противники любой музыки для джазов, разные бывают джазы и разная бывает музыка для них…

Но бывает и такая музыка, от которой тошнит, возникают колики в желудке… После Пленума СК РСФСР тов. Шостакович пригласил нас на концерт в Кремлевский театр… Там были интересные номера. Но затем почему-то выпустили один джаз, другой, третий, потом все три вместе (? – авт.)…выдержать такой залп джазовой музыки было не под силу. И спрятались бы, да некуда». А вот несколько строк из письма в ЦК КПСС, принятого на собрании Союза композиторов Украины в ЦК КПСС по докладу Н.С.Хрущева на Пленуме ЦК КПСС 1962 г.: «…В области музыкального творчества мы решительно отвергаем такие реакционные направления, как додекафония, атонализм, американский коммерческий джаз и т. п… Часть молодежи проявляет нездоровый интерес к низкопробным музыкальным подделкам». В докладе Т.Н.Хренникова на третьем съезде Советских композиторов (1962 г.), утверждавшегося в ЦК КПСС, эта тема перепевается: «…некоторых современных композиторов… увлекают лавры зарубежных додекафонистов. Подобно столичным стилягам они спешат нацепить на себя пестрые лохмотья зарубежного «авангарда». И нет ни одного слова даже об эстраде, «легкой музыке» и тем более о джазе. В лучшем случае упоминается советская песня, ее лучшие и худшие образцы и исполнители. Зато внимание ЦК привлекает сов. секретное письмо Министерства внутренних дел по вопросу… «о гомосексуализме в Московской государственной консерватории» с соответствующими выводами типа «арестованы, ведется следствие»… Вот это сфера интересов Партии и Правительства!

Скорее исключением из правил музыкально-идеологической игры был пленум правления Союза композиторов РСФСР 1962 г., обсуждавший вопросы, связанные с легкой музыкой и… джазом. Перед участниками пленума выступили уже известные в стране джазовые ансамбли (Вадима Сакуна, Георгия Гараняна и даже ленинградский оркестр Иосифа Вайнштейна). В опубликованном в газете «Советская культура» в ноябре 1962 г. выступлении на пленуме Дмитрия Шостаковича говорилось, что «…деятельность импровизационных джазов, имеющих широкую молодежную аудиторию… отвечает реально существующим запросам… мы обязаны обратить серьезное внимание на этот участок творчества, всесторонне обсудить все, что здесь делается». Обсуждались даже предложения об организации джазовых концертов, системы специального джазового образования, хотя резолюция пленума прежде всего говорила о поиске собственного пути в джазе и создании отечественной джазовой музыки (цитирую по книге А.Баташева «Советский джаз»). Джазу как бы дали право на существование. Хотя один из руководителей Союза композиторов, Дмитрий Кабалевский, все равно устроил разнос оркестру Вайнштейна: «…два ленинградских ансамбля, выступавших на одном из концертов пленума: джаз-оркестр Вайнштейна и ансамбль «Дружба». Оба ансамбля ищут. «Дружба» ищет… в духовном мире советских людей, в советском песенном творчестве…А где ищет оркестр Вайнштейна? В импортных пластинках, на магнитофонных лентах с записями американской джазовой музыки». Хотя, с другой стороны, стоит обратить внимание на факт присвоения в 1965 г. Леониду Осиповичу Утесову, являвшемуся в стране неким символом и олицетворением джаза, звания народного артиста СССР. «Это был первый случай в нашем многострадальном жанре», как вспоминал Утесов.

В «эпоху застоя» тон документов государственной важности практически не менялся. Вот слова из письма Т.Н.Хренникова в ЦК КПСС о работе Пленума Правления СК СССР (1966 г.): «…Пленум обратил внимание на ряд недостатков, ошибочных тенденций, имеющих место в отдельных произведениях, на необходимость борьбы с буржуазной идеологией в теории и практике музыкального искусства». Редкое употребление слова «джаз» не уберегало его от нападок, которым подвергались иные музыкальные направления. Во многом потому, что никто толком не знал, что же такое этот ненавистный джаз, с чем его едят. Вот, к примеру, написанные еще в сталинскую эпоху слова одного из музыкальных идеологов поры «разгибания саксофонов», некогда – помощника завотделом культпросветработы ЦК ВКП(б) В.М.Городинского, главным трудом которого был опус «Музыка духовной нищеты» (1950 г.): «Что такое джаз, мы не знаем, но что такое хороший джаз, знаем очень хорошо. А еще лучше знаем, что такое плохой джаз». Как говорил герой монолога Аркадия Райкина: «Вам понятно? Нам непонятно…». А чего стоит еще одно высказывание этого музыкального критика от ЦК партии: «Когда радио доносит до нашего слуха нестройный шум и грохот, звон битой посуды, гортанное завывание какого-то верблюжьего голоса, произносящего бессмысленные слова, речитатив, перемежаемый не то всхлипыванием, не то пьяной икотой, звуки неведомых инструментов, играющих аккорды, от которых мороз продирает по коже, – мы слышим музыку одичалых людей, музыку неслыханной умственной скудости, независимо от того, как она называется – джазовым свингом или буги-вуги»… И это пишет не Максим Горький, почему-то (или по чьему-то науськиванию) набросившийся на «музыку толстых», это пишет человек, окончивший Ленинградскую консерваторию, но – ставший критиком и публицистом. Чему удивляться? И вправду, Городинский скорее всего ничего толком не знал о джазе, но, даже имея представление о современных направлениях музыки, он тем не менее писал (не могу не процитировать!): «…Здесь, как, впрочем, и во всех других операх модернистов, любовь фальсифицируется животным, скотски-элементарным влечением, здесь только смрад, грязь, холодная жестокость, лягушачья липкая сексуальность и вместе с тем сухой рационализм двуногой счетной машины. Оперное творчество Альбана Берга и Эрнеста Кшенека есть идеальное олицетворение буржуазного декаданса в его крайних проявлениях, глубокого распада, уже ничем не замаскированного и не маскируемого. Это искусство сумасшедшего дома, поэзия тлена и разложения, от которой с ужасом должен отшатнуться всякий нормальный человек.» Надеюсь, приведенных цитат более чем достаточно. Не будем забывать и о культурных репрессиях, развернувшихся в центральной прессе после посещения Н.С.Хрущевым в декабре 1962 г. выставки «30 лет МОСХа» в Манеже. Они коснулись и художников, и писателей-поэтов, и музыки. Я бы не удивился, если бы Хрущев произнес знаменитую фразу: «От саксофона до ножа – один шаг». Считается, что до него это сделал Жданов… Однако, вернемся к московскому джазу начала шестидесятых.

Нечему удивляться: на таком идеологическом фоне о каких джазовых фестивалях можно было говорить, когда само слово «джаз» в устах руководителей страны и проповедников их идеологии звучало ругательно? Тем более, фестивалям предшествовало событие, вызвавшее реакцию одной из двух «самых главных» центральных газет. 10 сентября 1964 г. в «Известиях» появилась большая «подвальная» статья Татьяны Тэсс под названием «Вот кто будет играть в их джазе». Речь шла об оставшихся за границей двух хорошо известных в Москве музыкантах, Борисе Мидном и Игоре Берукштисе. Не стоит цитировать ругань, обрушенную на этих «перебежчиков». Но вот Тэсс с возмущением цитирует их интервью на Западе: «…современная легкая музыка в Советском союзе подавляется, никаких нот, никаких школ, никаких инструментов музыканты не имеют… современная музыка может исполняться только дома, знакомиться с ней можно только по радио и пленкам» (слово «джаз» и у Тэсс стыдливо прикрывается словами «легкая музыка» и «современная музыка»). «От потери подобных любителей «легкой музыки» ничего не потеряют наши великолепные эстрадные оркестры, оркестры легкой музыки и джазы… Утесова, Лундстрема, Рознера… И вот эти два подонка хотят попробовать там свободы искусства?» – восклицают устами автора хранители советской идеологической нравственности…

В кафе «Синяя птица». 1965

Тем не менее джаз был, рос и развивался в самом правильном направлении, стремясь догнать ушедших в мировой музыке вперед и шагать в ногу с ними. А допущенное властью послабление в виде невмешательства в организацию джаз-клубов, будь то под названием «молодежное кафе» или «прослушивание молодежных ансамблей», – дало возможность московскому современному джазу плодотворно развиваться. Развитию способствовали царивший на скромных сценах кафе соревновательный дух, атмосфера роста, обмена и – благожелательности. Мне представляется, что существование клубной (точнее, «кафейной») джазовой сцены в Москве в течение 1961-1965 г.г. стало настоящей школой высшего джазового мастерства, и поэтому фестиваль «Джаз-65» можно назвать отчетным концертом, успешно засвидетельствовавшим возмужание и достижение нового джазового уровня многими музыкантами и коллективами. Близкая мысль высказана в написанной по итогам фестиваля «Джаз-66» заметке в газете «Московский комсомолец»: «Со времени первого фестиваля московский молодежный джаз заметно повзрослел». Уверен, что речь шла не о возрасте участников. Короче говоря, вынужденный перерыв в фестивальной практике московскому джазу не повредил. Это же можно сказать и о Ленинграде, подведшем итоги активной деятельности джаз-клуба «Квадрат» проведением двух фестивалей – 1965 и 1966 г.г.

Б.Мидный, И.Берукштис, 1962. Фото В.Садковкина.

Как пишет в книге «История джазового исполнительства в России» Владимир Фейертаг, самым богатым на фестивали оказался 1967 г. Международный фестиваль в Таллине, очередной многодневный фестиваль «Джаз-67» в Москве, многочисленные «смотры художественной (читай: джазовой. – Авт.) самодеятельности» в Донецке, Воронеже, Новосибирске, Куйбышеве и других крупных городах. И после этого – самый масштабный за целое четырехлетие московский «Джаз-68», ставший на длительное время последним серьезным смотром джазовых сил. Набирал силу «большой застой», начавший отсчет с октября 1964 г., от замены «дорогого Н.С.Хрущева» на нового Генсека, «дорогого Леонида Ильича». Тем не менее, джаз уже получил могучий импульс и остановить его движение вперед ничто не могло. Робко, но всё же начала развиваться система джазового образования, разными средствами велось джазовое просветительство, джаз начал становиться профессиональным, а через какое-то время начался и активный обмен исполнителями между Россией и Западом. Опыт такого обмена неоценим.

Возвратимся еще раз в шестидесятые. Кроме непосредственного участия в джазовой жизни в Москве, включая регулярную работу в кафе «Синяя птица» в течение двух с половиной лет и выступление на фестивале «Джаз-67», я, начиная со времени открытия «Молодежного» и «Аэлиты» (1961), много фотографировал московский джаз. В результате собрался достаточно приличный по объему фотоархив. В этом собрании фотографий запечатлены практически все составы и участники упомянутых московских фестивалей 1965-1968 г.г. Этим богатством я и хочу поделиться с читателями. И пусть многословное предисловие к этой публикации не помешает им. При выборе фотографий я старался максимально представить все многобразие выступивших составов, не руководствуясь своими симпатиями и антипатиями, но, естественно, учитывая, что журнальное пространство не безгранично. И еще. Было бы несерьезно делиться воспоминаниями о конкретных моментах фестивалей 65-68 г.г., за давностью лет в памяти остались скорее события-факты, чем их содержание и впечатление, произведенное на меня. За редким исключением. Поэтому, покопавшись во всевозможных источниках, я старался найти и собрать документы – программы выступлений, публикации (весьма редкие) в прессе и упоминания об этих годах в биографиях людей, имевших отношение к московской джазовой жизни тех лет.

Часть 1. Кафе нашей джазовой юности

«Аэлита», «КМ», «СП», или кафе нашей джазовой юности[4 - Опубликовано в журнале «Джаз. Ру» № 7, октябрь 2008, и под названием «Послевоенное поколение. Кафе нашей джазовой юности» – в сборнике «Российский джаз», изд. «Планета музыки»,2013, т.1.]

В истории мирового джаза есть период, когда в более-менее мирном течении классических стилей и направлений произошел воистину революционный переворот, и родился, по принятой терминологии, современный джаз, modern jazz. Это было начало 40-х годов, давшее миру музыку Монка, Гиллеспи, Паркера, Пауэлла. В силу причин, естественных для Советского Союза, нашей тогдашней страны, развитие советского джаза не могло идти вровень с мировым. Но явление это не могло в конечном счете не преодолеть географические и идеологические границы, хотя прорыв этот случился лет на 20-25 позже, в конце 50-х – начале 60-х годов прошлого века. Советский джаз существовал, у него даже с легкой руки А.Н.Баташева был определен день рождения, 1 октября 1922 года, день премьерного выступления первого советского джаз-оркестра В.Парнаха. Рождение же современного советского джаза, колыбелями которого были крупные города Союза, прежде всего Москва, Ленинград и прибалтийские столицы, произошло в сравнительно короткий период времени после Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве в 1957 году. Молодые музыканты, профессиональные и любители, тогда впервые услышали музыку, рождавшуюся сиюминутно, рождаемую музыкантами в процессе их общения и сотворчества, свободную от множества условностей и оговорок. И естественным стало желание делать это так же, собираться играть джаз, самовыражаться, дать выход накопившимся желаниям играть то и так, как это уже делал весь джазовый мир. Но для этого требовалась сцена и слушатели, без которых джаз – не джаз, а музыка – не музыка. И если у нью-йоркских боперов начала 40-х была своя «Улица», 52 Street, в клубах и барах которой могли собираться и играть джаз молодые, еще не признанные музыканты, то для 20-25-летних наших энтузиастов возможность делать это появилась с организацией молодежных кафе-клубов. Будучи в большей степени знаком с ситуацией тех лет в Москве, я остановлюсь на краткой истории московских джазовых кафе, которые по сути стали родильным домом современного московского джаза.

Известно, что решение о проведении исторического эксперимента, открытии в Москве нескольких молодежных кафе, было принято на самом высоком партийном уровне по результатам поездки А.И.Микояна (осмелюсь напомнить, что это был человек из первой пятерки первых лиц страны) в ГДР, где он ознакомился с организацией досуга молодежи. Анастас Иванович рекомендовал использовать опыт дружеской страны в попытке отвлечения молодежи от более насущных проблем, дав ей возможность вечерами посидеть в кафе, и пусть заодно там звучит модная музыка. Этой музыкой на наше счастье оказался джаз, хотя ничто в документах, связанных с проектированием и организацией работы этих учреждений культуры и общественного питания, на джаз даже не намекало. Предусматривалась небольшая сцена, в калькуляции несомненно фигурировало пианино или рояль. И всё. Остально было делом городской и районных комсомольских организаций, в которых к счастью оказалось достаточное количество молодых людей, энтузиастов, любящих джаз. Так в 1959-1960 годах последовательно появились кафе «Молодежное» и «Аэлита»[5 - Авторская неточность в датировке, См. ниже статью «К пятидесятилетию первых московских джазовых кафе (опровергая самого себя)»], несколько позже, в 1964 году – «Синяя птица» и «Романтики». Было еще несколько подобных кафе, но важнейшая роль в описываемых событиях принадлежала все-таки трем первым.

В молодежных кафе, которые уже в открытую именовались джазовыми, можно было провести время вечером и при этом послушать музыку в исполнении новых, только что созданных ансамблей, еще никогда дотоле не выходивших на эстраду. А у молодых музыкантов появилась возможность совершенно новой формы общения и музыкального творчества, практически не сковываемого никакими рамками, финансовыми и тем более идеологическими. Потребность высказаться нашла свой выход в музыкальном самовыражении, в импровизации. И не только в своем составе, а во всевозможных, совершенно неожиданных сочетаниях музыкантов, рвавшихся на сцену кафе, как бабочки на свет, но не сгорая при этом, а зажигаясь и зажигая своих партнеров и слушателей.

В начале шестидесятых в Москве у джазменов была своя «52 Street». Поначалу это была не совсем прямолинейная ось «Аэлита» – «Молодежное», а потом, после закрытия «Аэлиты» и сноса ее здания – «Синяя птица» – «Молодежное». Во всех случаях главную роль здесь играла улица Горького (ныне Тверская), которая задолго до этого на языке «стиляг» пятидесятых годов именовалась «Бродвеем» или «Бродом». И часто в течение одного вечера многие музыканты умудрялись поиграть и в «Молодежном», и в «Синей птице». Любителям джаза, слушателям, было проще, в их распоряжении было много времени, потратить из которого полчаса на маршрут от дверей одного кафе до другого ничего не стоило. А вот нам, игравшим тогда в «Птичке» и вдруг прослышавшим, что в «Молодежное» приехали какие-то знаменитости, приходилось порой проделывать этот путь буквально бегом (таксисты на такое короткое расстояние отказывались ехать, а до личных автомобилей джазисты еще не дожили). И, если это было необходимо, успевали вернуться и доиграть, заменив обрадовавшихся возможностью выйти на сцену в наше отсутствие приятелей-музыкантов. Бывало и такое!

К сожалению, нравы советского общества и официальные «Правила поведения в общественных местах» не позволяли, в отличие от Нью-Йорка, продолжать джемы и связанные с этим увеселения до рассвета. Нарушать общественный порядок громкой музыкой, вырывавшейся из окон или доходящей до жильцов дома через потолочные перекрытия, было категорически запрещено и было чревато неприятными контактами с милицией или даже опасностью закрытия кафе. Поэтому всё заканчивалось примерно в 23.00, иногда чуть позже, но – упаси Господь! – заполночь – никогда.

Итак, молодежные кафе, джазовые кафе «Молодежное»-«КМ», «Аэлита» и «Синяя птица»-«СП». Начну с «Аэлиты» в соответствии с примерным временем начала моего регулярного посещения кафе.

Кафе «Аэлита»

«Аэлита» размещалась в двухэтажном малоприметном доме в боковом проезде Садово-Каретной, называвшемся Оружейным переулком, в помещении бывшего кинотеатра, в месте, не очень удобном для посетителей: без троллейбуса или автобуса до него от метро никак не доберешься. Но проектировалось кафе по высочайшему указанию в ЦНИИЭП жилища аж доктором архитектуры А.В.Анисимовым[6 - См. статью «Первым московским джаз-клубам – полвека (опровергая самого себя)»] именно как место для культурного времяпровождения молодежи. О джазе в проекте, естественно, не упоминалось, но сцена и рояль были предусмотрены. И кафе не пустовало никогда. Его облюбовали поэты, писатели, журналисты и фотографы. Особо часто сиживали здесь уже находившиеся на пике своей популярности Евгений Евтушенко, Василий Аксенов, Илья Суслов. Позже, когда я зачастил в «Аэлиту», много раз видел там и впервые слушал Булата Окуджаву. Первыми фото-летописцами были Леонид Бергольцев, Виктор Резников. В числе музыкантов, игравших в «Аэлите» в первом составе, был пианист Евгений Геворгян. Очевидно, этот выбор объяснялся симпатией члена Совета кафе Павла Барского, занимавшегося «комплектованием» музыкальной команды и работавшего с ним на одном предприятии – заводе «Борец». На басу играл младший Геворгян, Андрей, на ударных – Владимир Журавский. Чаще других в это время в «Аэлите» играл уже известный гитарист Николай Громин. К ним регулярно присоединялись Михаил Цуриченко, очень яркий саксофонист, несмотря на свои 17-18 лет, Фред Маргулис, тоже саксофонист, первый джазовый флейтист Александр Ильин, трубач Владислав Грачев. В этот период, в 1961-1962 году, и мне довелось достаточно часто играть в «Аэлите», но не всегда вместе с Грачевым, с котором мы уже несколько лет играли в одном составе. Скорее всего, его чаще приглашали, а я обычно приходил по собственному желанию. И в этом я не был одинок. В кафе потянулись и многие другие, получившие возможность поиграть вместе в совершенно непредсказуемых составах. Это происходило не только в конце вечера, на неизбежных джем-сешн, но и в течение первых «заездов» выступления основного состава, иногда даже к его недовольству. Мне кажется, что для большинства из регулярных посетителей кафе было не только местом общения между собой в почти домашней обстановке, но и возможностью послушать настоящий, живой джаз, к которому все они были неравнодушны. Изредка Совету кафе удавалось пригласить для выступлений музыкантов из других городов. Однажды почти весь вечер играли и пели ребята из ансамбля «Рэро», а в один из воскресных дней, начиная с полудня, сцену заняли ленинградцы – возглавляемый тогда Всеволодом Королевым «Нева-джаз-бэнд». Для организации такого мероприятия пришлось проявить чудеса изобретательности, и чтобы хоть как-то компенсировать хотя бы затраты ребят на железнодорожные билеты, было решено именовать дневной концерт «Дегустацией блюд армянской кухни» с платным входом и приемом пищи под звуки диксиленда. Пришлось постараться и кухне, в результате всё выглядело весьма достойно, все столики были заняты, но об армянской кухне вскоре уже было забыто. Ленинградцы тогда приехали в таком составе: Всеволод Королев, труба, Геннадий Лахман, кларнет, Александр Морозов, тромбон, Борис Ершов, банджо, Александр Колпашников, контрабас, Валентин Колпашников, ударные. Конечно, после пары отделений концерт превратился в джем, продолжавшийся до вечера. В нем приняли участие Грачев, Цуриченко, Андрей Геворгян и, наверное, еще многие, кого не упомню, потому что сам поиграл только с перечисленными. Ну и с ленинградцами, разумеется. В дальнейшей достаточно короткой истории «Аэлиты», которая была закрыта, а здание снесено при расширении Садового кольца году в 63-м, музыка в кафе чаще звучала с традиционным акцентом, когда частым гостем стал Грачев, а с ним Михаил Царев (тромбон), Игорь Воронов (кларнет, тенор-саксофон), Борис Васильев (банджо), Вольдемар Лакреев (ударные) – ядро будущего Диксиленда Грачева. Самое любопытное, что на рояле с ними продолжал играть Геворгян, что сейчас весьма трудно себе представить, читая, например, в одной из энциклопедий: «Г.– первый исполнитель фри-джаза в России…» Но, конечно, расцветали и другие цветы, и, вероятно, ни один из джазменов Москвы того времени не миновал это гостеприимное и уютное место.

«Аэлита». Владимир Журавский. 1962

«Аэлита». Владислав Грачев, Фред Маргулис, Вольдемар Лакреев.1962

«Аэлита». Михаил Кулль. 1962

«Аэлита». «Нева-джаз-бэнд».1962

«Аэлита». Джем-сешн.1962