Горькое Жито Донбасса

– А где же это золото взять? Вот уголь мы добываем в шахте, а золото, оно где? В шахтах бывает?

– Бывает, но только редко.

– А каково оно, золото, как его распознать, если наткнешься?

– Золото желтое, блестящее и не ржавеет.

– Понятно. А много ли золота надо, чтобы двадцать тыщ получилось?

– Ну, думаю, примерно с полпуда надо. Что ты так заинтересовался, еще с ума свихнешься, если про такое думать будешь.

– Прости, Господа ради, добрый человек. Спасибо, что поговорил со мною, с недостойным.

Поговорили, штейгер пошел дальше, а Иван долго еще сидел не шевелясь, задумавшись. И вот с этой самой поры словно случилось с ним что-то. Людей стал сторониться, стал часто уходить в лесок, за породные отвалы, выискивать стал что-то. Ежели кто к нему из людей станет приближаться, вскочит и прячет то, что в отвале породном нашел.

Народ это быстро заметил, любопытствовать стал, мужики с расспросами к Ивану приставать начали.

– Ваня, что ты ищешь в породе-то? Сказал бы нам, мы бы тоже поискали!

Иван не смущается и серьезно отвечает:

– Да, ищу. Но не могу сказать, а то удачу спугну. Придет время, сами все узнаете!

Посмеялись мужики. Удивились. Умом тронулся, что ли? От греха оставили Ивана в покое. Потом стали замечать, что веселее становится Иван, как вроде бы денежку какую нашел. А Иван еще более добросердечным стал. Всем – и молодицам, терпящим от пьяных мужей, и старикам обессилившим, и мужикам разболевшимся – стал тихо и уверенно вещать, чтобы потерпели, потому что скоро многое изменится к лучшему. Незаметно как-то прилепилось к дверевому Ивану прозвище – Иван Чудный.

А выпившим мужикам ужасно любопытно бывало, что же такое Чудный Иван задумал, что ищет? Один из них, Мартын Погорилый, подкрался к спящему Ивану и стал рыться в его котомках. Нащупал оклунок небольшой, но очень тяжелый. Развязал, а оттуда золото засверкало, словно богатство несказанное. Присмотрелся, а это капельки окатыши медного колчедана, действительно похожего на золото. Рассказал Мартын собутыльникам своим, что обнаружил. Поняли мужики, в чем дело: и чудаковатость человека поняли, и лагидность его, и неумелую скрытность.

Оставили в покое Ивана, на всю оставшуюся жизнь ставшего Чудным. При этом чудо еще сотворилось, несколько мужиков из-за такой истории пить перестали. Иван исчез с рудника после того, как объявил, что в Луганск по делу съездит и вернется, чтобы баню и прачечную построить. Ушел с тяжелой котомкой за плечами, и больше его никто не видел.

Шахта, на которой эта история случилась, выработалась, ее забросили. И до сих пор по нашему краю у стариков спор идет, где такая шахта была. Кто говорит – в Ирмино, кто – в Долиновке, кто – в Ольховатке.

С тех пор, если среди угля начинают попадаться шарики медного колчедана, золотистого на цвет, то такой угольный пласт, а то и всю шахту называют Чудным Иваном.

Аршинка – мягкий и податливый угольный пласт

Особая история Донбасса – это история шахтных угольных пластов. Разные пласты угольные бывают: и толстые, и тонкие, и пологие, и крутые, и сухие, и подтопленные. И по цвету разные, и по твердости. Прозвища пластам народ давал самые разнообразные: Зайчик, Алмаз, Мазурка, Булат, Мандрыка, Баклажанка. Этих пластов настолько много, что местным краеведам пришлось новую науку создавать – стратонимику. Науку об угольных пластах, об их характеристиках и о происхождении их наименований.

На одном небольшом Лисичанском руднике выработалась старая-престарая шахтенка. Был уголь и в один день все – закончился. Может, если копнуть в глубину, новый пласт обнаружится, но как и кому копать в те времена было? Горные мастера поступили по простому: собрали инвентарь и материалы, какие были, и перевезли на другую шахту этого же хозяина. Углекопы тоже собрали нехитрые пожитки, побросали свои землянки и со своими семьями следом покочевали на новое место. Буквально через месяц на месте оживленного шахтерского поселка остались заброшенные хатки, землянки и огороды, пустырь, тоскливое место.

На некогда шумном пятачке осталась только одна маленькая девочка Аришка, лет десяти от роду, сирота. Жила до этого она с отцом в землянке плохонькой, по сути, в норе земляной, весною отец ее заболел и умер.

Так и пришлось ей в степи жить одной. Начались холода. У заброшенной шахты сыро и страшно. По степи ветер гуляет и на разные голоса воет. Для прокорма надо ребенку на заброшенные огороды проходить и выбирать там редкую картошку, свеколку, морковку, кукурузу. А чтобы от холода не околеть, стала Аришка собирать хворост, обломки крепления шахтного и разные пни старые.

Пошла она однажды за ветками к дальнему Лисичьему оврагу, а там не подступиться, не пролезть – терновник густой. Заметила тропку звериную, стала пробираться по ней в овраг, а на полпути соскользнула и свалилась в какую-то яму. Осмотрелась – это угольная яма, дикими лисицами разрытая. По бокам, среди глины и осыпи мелкого песчаника, увидела угольный пласт, черным цветом в глубине поблескивающий. Стала Аришка ежедневно туда ходить и уголь в сумки набирать, натаскала в свое убежище приличную кучу угля. Натаскала еще и камней, очаг соорудила в нише, поближе к выходу. Попробовала однажды, разожгла хворост, потом на его жар угля наложила – уголь разгорелся, тепло стало. Обрадовалась сиротинушка – холода зимние пережить можно будет.

С наступлением холодов и снежных дней Аришка затыкала тряпьем щели в двери, со старой заброшенной землянки перенесла маленькое слюдяное окошко, в глубь норы, подальше от мороза, отодвинула кувшин с водой и круглосуточно стала поддерживать угольную топку в очаге.

От тепла и мертвой тишины стала много спать, потому что во сне ей видится чистая горница, стол, полный хлеба, пирогов да душистой каши. А в горнице этой и батюшка ее умерший, и матушка, которую она и не помнит почти. Приятно смотреть такой сон, но как только хочет хлеба взять или к матушке приласкаться, просыпается. И долго потом лежит с открытыми глазами и слушает вой ветра да тявканье диких лисиц.

В один такой день уловила Аришка необычные звуки у своего жилища. Скрип снега под ногами большого и сильного человека, разговор человеческий и конское ржанье зычное. Приподнялась, смотрит в окошко, а невдалеке стоят сани с парой лошадей. На санях сидят мужики и громко о чем-то рассуждают. Бросилась к двери, а дверь ее, собранная из обрезков, подобранных на отвале пустой породы, оказалась снаружи снегом привалена, открыть только с большим трудом можно.

Аришка сунула свои ножки в тряпичную обувку-обмотку, дверь отодвинула и, слава богу, что худенькая, протиснулась на свет божий. Подошла к саням и с удивлением стала рассматривать богатую одежду на сидящих там мужиках. На ногах подшитые валенки, на плечах меховые шубы с высокими воротниками, на головах шапки-ушанки, снегом припорошенные. Сидят и обсуждают, куда дальше ехать, чтобы угольные пласты искать. Желательно найти бы крутой овраг, дождями да весенними водами размытый, и полазить в нем, обследовать, нет ли выходов угольных пластов на поверхность. Жаль только, что снегопад прошел да поземка приспела, дело поисковое усложнила.

Обошла Аришка сани, низкорослыми тяговыми лошадками запряженные, и оказалась на виду у мужиков. Мужики от неожиданности притихли, потом удивляться стали:

– Господи, а ты откуда? Чья ты будешь? Что же ты, мелюзга такая, дай бог, если с аршин росту будет, здесь делаешь?

Стали выпытывать у сиротки про жизнь ее горькую, при этом Аршинкой ее называя. Да между слов сказали, что поиском угля они занимаются, хозяин такое задание дал. На вопрос, как же она на таком холоде не замерзла, Аришка рассказала, что приютилась она в нише земляной, устроила там очаг, в котором круглосуточно уголь горит, угля в дальнем Лисичьем овраге очень много, она еще с осени натаскала.

Приезжие оживились, стали просить малолетку:

– Сделай милость, детка, покажи нам это место, мы тебя очень хорошо отблагодарим.

Согласилась Аришка на уговоры, дверь своего жилища задвинула на место, забралась на санки и махнула рукой за горизонт:

– Укажу вам это место, поехали вон к тем терновым кустам, вдалеке темнеющим.

Доехали до оврага, остановились, смотрят на крутые обрывы. Дикое место, непролазное, шиповник, терновник, валежник. Как тут можно поиск произвести?

Аришка подсказывает мужикам, что в угольных пластах дикие лисы нор нарыли и живут там, надо смотреть на тропинки следов и по ним пролезать.

Наткнулись на звериную тропку быстро, по ней продрались через терновник в глубину оврага и там обнаружили и множество нор звериных, и угольный пласт. Набрали мужики угольных камней в свои сумы походные, уголь этот оказался и мягким, и податливым. Довольные сложили все в сани, укутали Аришку в меховой полог и отправились в обратный путь. На прощание посоветовали диким зверям – вроде бы звери могут это услышать и понять – уходить отсюда в другой овраг, т. к. по весне придут сюда люди, начнут материалы завозить и шахту новую обустраивать.

Выходы угольных пластов на поверхность

Один из мужиков забрал сиротку, которую он беспрестанно Аршинкой называл, с собой в поселок. Семья этого мастера была немалая, и один дополнительный рот ему не помехой, а, наоборот, в радость будет. Потому что хозяин за открытие пласта угольного – а найти пласт помогла Аршинка – дал хорошую денежную награду. Приемной дочерью стала мастеру Аршинка.

Весною у оврага, где нашли добрый уголь, заложили новую шахту. Угольный пласт с мягким и податливым углем назвали Аршинкой. Уголь с этого пласта стал пользоваться популярностью у населения. Горел он очень хорошо, бездымно, ровненьким жаром, на нем и пищу готовить удобно оказалось, и жилища обогревать хорошо.

С детства своего помню, когда отец собирался в шахткоме заказывать уголь нам на зиму печку топить, мать ему напоминала, чтобы уголь обязательно с Аршинки был.

Наша любимая шахтерская дочь Фрося

Много есть на Донбассе сказов про людей сильных характером, но в большинстве своем – это про сильную половину, про мужчин. Но на этой земле есть и женщины сильные характером, с несгибаемой душевной силой, находящие радость в каждом божием дне. Такие женщины – это настоящая опора мужчинам и защита своим деткам. В этом смысле очень показателен сказ про Фросю – дочь шахтерскую, который, чтобы никто не сомневался, родился именно в нашем уголке донбасского края.

В давние времена на одном небольшом руднике жила совсем обычная семья. Муж Игнат был углекопом, жена его Катерина, верная его подруга, красивая, спокойная, добрая женщина, смотрела за семьей и домашним хозяйством. Было в этом небольшом хозяйстве три курицы с петухом и две козы молочные, чтобы детей кормить, вишня ветвистая под окном, яблонька молодая напротив крыльца, куст сирени у калитки, несколько грядочек с укропчиком, лучком-цыбулькой и прочей огородной зеленью, а также букетики астр, мальвы, ромашек и ноготков в палисаднике.

Почти что каждый год Катерина рожала ребеночка, и каждый раз это оказывалась девочка. Когда родилась у этой пары пятая девочка, то стали мужики над Игнатом смеяться, подкалывать его, слабаком и бракоделом называть.

Через какое-то время еще две девочки у них нашлись. С этого момента стали Игната прозывать Семикозом – так у нас кличут тех, у кого семь дочек, семь симпатичных и шаловливых козочек, и ни одного сына – козлика. Кстати, тех отцов, у кого семь сынов и ни одной дочки, у нас кличут Семибратом.

Очень большая злость мужика разбирала из-за этого. Как посмотрит на свою семейку, на жену с дочками, набычится, сверкнет глазами, закурит, присядет на завалинку и думу думает. Как же хочется, чтобы пацан хотя бы один был. Злым, вспыльчивым, ершистым стал. По любому случаю набрасывался на жену:

– Ты, фифа лопушистая, особо не форси! Давно ремнем тебя не отхаживал? Зараз получишь у меня.

Таким образом каждый божий день, даже по несколько раз на дню, до слез свою жену доводить стал. Потопает Катерина в сараюшку, поплачет там от души, с курочками и козочками пообщается, успокоится и продолжит дальнейшие свои домашние хлопоты. А девочек своих увидит, они ее облепят, общебечут, так и забудет про мужнину напрасную обиду.

Однажды вечером, когда они своей большой семьей поужинали, показалось им, будто кто-то плачет за калиткой. Вышли, смотрят, а там прямо на траве ребенок лежит, укутанный в тряпки, подкидыш значит. Взяла женщина ребенка, внесла домой, а муж ворчит: