Ирисы Негева

– Ясно.

Пока он колдовал над кофе, я проверил телефон. Никаких новых сообщений. Пропущенных вызовов тоже нет. Ни от Тима, ни от Полины. Только прогноз погоды.

Через минуту кофе был готов. Судя по запаху – совсем не то, что готовили раньше.

Все меняется. И миру совершенно наплевать нравится нам это или нет.

– Слушай… – начал я, когда продавец вернулся к стойке. – Тут когда-то был стадион.

Парень пробил заказ, и, не отрывая глаз от кассы, произнес:

– Он и сейчас на месте.

* * *

Разросшиеся гигантские фикусы обступили парковую аллею со всех сторон. Иногда в вышине раздавался чуть слышный писк и мой взгляд улавливал мелькание перепончатых крыльев в просветах ветвей.

Я медленно брел по дорожке. Ночная прохлада приятно освежала. От кустов вербены шел едва ощутимый аромат. Гул города сюда почти не доносился. Настоящий оазис тишины посреди каменных джунглей.

Парк выглядел очень ухоженным. Трава аккуратно подстрижена. Вдоль аллеи – яркая подсветка. Появились объявления, призывающие не мусорить. И указатели, где что находится: детская площадка, искусственный пруд, киоски с едой, туалеты.

Честно говоря, когда парень в кафе сказал мне, что стадион все еще не снесли, я не поверил. Такое перспективное место и до сих пор пустует? Здесь ведь можно построить все, что угодно! Жилой комплекс, торговый центр, современный кинотеатр. Расширить парк. Но почему-то ничего из этого не случилось.

Наверное, помешали какие-то имущественные споры. Или суды, тянущиеся из года в год.

Я свернул с аллеи и пошел по газону. Днем тут устраивали пикники. А в такое время мне встретился только одинокий старик, который, выгуливал располневшего лабрадора. Заметив меня, пес помахал хвостом. Фыркнул и тряхнул головой. Видимо, учуял еду в моем свертке.

Через несколько минут я добрался до калитки в заборе. За ней начиналась территория стадиона. Со временем она превратилась в настоящий пустырь, который порос травой и диким, похожим на колючку, кустарником.

Кофе в стаканчике уже слегка остыл. Я сделал пару глотков и подумал, что, если бы не садиться снова за руль, то можно было купить вина. Но, увы. Приходилось довольствоваться кофе. Я толкнул калитку и ступил на протоптанную меж сорняков тропинку.

По обе стороны от меня раздавался стрекот ночных насекомых. От этого создавалось ощущение, будто находишься где-то за городом. В каком-нибудь отдаленном от дорог поселке. Но в поселке, каким бы маленьким он ни был, всегда кто-то живет. А тут – кроме меня не было ни души.

Когда я подошел к стадиону, то увидел, что уличные художники не теряли времени даром. Граффити преобразили скучное бетонное пространство в настоящую галерею под открытым небом.

Дикий плющ пустил по стенам свои цепкие побеги и забрался уже почти на самый верх. Внутри здания пахло застоявшейся водой и плесенью. Пол усыпан мусором. Окурки, битое стекло, старые рекламные объявления, использованные баллончики от краски.

Я шагнул внутрь и направился к лестнице. Поднялся на несколько пролетов, вышел на трибуну. Здесь было значительно светлее. И дышалось легче. Сиденья и стадион заливал рассеянный свет башен-небоскребов, которые высились за парком. Помимо редких сирен скорой, ничто не нарушало царившую тут тишину.

В одном из интервью Девид Линч как-то сказал, что люди всегда стараются найти место, которое разговаривает с ними.

Похоже, этот стадион для меня – такое место. Нельзя сказать, что оно вписывается в привычные шаблоны. Кто-то наверняка скажет, что проводить тут время – как минимум странно. Но почему-то только здесь я чувствовал удивительный покой. Словно время вокруг меня остановилось.

Я обвел стадион взглядом. Отыскал место, где в прошлый раз мы сидели с Полиной. На спинке одного из сидений Полина написала наши имена и дату: 7-го июня 2013.

Надпись немного выцвела, но сохранилась. Ни дожди, ни зной ей не повредили.

Надо же. Я был так уверен, что стадион снесли, а он, оказывается, все это время оставался на месте. Тихо порастал плюшем, ветшал и впитывал тишину.

Пита и кофе остыли. Но я по-прежнему был голоден и съел все без остатка. После чего смял бумажный пакет и сунул его в карман. Бросать его на стадионе мне не хотелось.

В пачке еще оставалось несколько сигарет. Я закурил, откинулся на сиденье. Выдохнул дым, и стал наблюдать, за тем, как сизые клубы плывут над трибунами.

* * *

Осенью того же года произошло еще кое-что важное.

Я хорошо помню начало того дня. Мы с Полиной сидели друг напротив друга, разделенные круглым столиком с матовой металлической поверхностью. Перед нами стояли бумажные стаканчики с кофе. Вкус у кофе был так себе. Впрочем, чего ждать от напитков из автомата?

Вестибюль клиники сиял чистотой. За окнами зеленела лужайка, на которой местные мальчишки играли в футбол. По небу плыли легкие облака. След от самолета поделил квадрат окна на два равных треугольника.

Соседние столики пустовали. Похоже, никто не хотел подолгу засиживаться за ними.

Полина посмотрела на часы. Затем резко убрала руку.

– Пора? – спросил я.

– Нет. Ещё нет.

Я сделал маленький глоток кофе и добрых полминуты разглядывал ободок из кофеинок на внутренней стороне стаканчика.

– Не переживай. Все будет хорошо.

Не меняя позы, Полина посмотрела мне в глаза.

– Знаешь, когда я только поступила в институт, то часто пыталась представить, как сложится будущее. Столько всего навыдумывала. А потом перестала что-либо загадывать. Поняла, что жизнь всегда на шаг впереди.

– Слушай. То, что случилось – это отлично. Немного неожиданно, но мы справимся.

В воздухе снова повисло молчание. Тишина волнами разливалась между нами. Прошло несколько минут, прежде чем Полина заговорила снова.

– Мы встречаемся меньше года. А мне кажется, я знаю тебя всю жизнь. – Она задумалась о чем-то, подвинула себе стаканчик с кофе, но так и не отпила из него. – Как думаешь, кто будет? Девочка или мальчик?

– Какая разница?

– Я бы хотела мальчика.

– Почему?

– Наверное, потому что росла с матерью.

– Надоело женское общество?

– Хм, не думала об этом. Может быть, – она подперла голову рукой, потеребила браслет на запястье. – Я бы отдала сына в музыкальную школу. Чтобы с детства привить любовь к музыке. Только не решила, какой инструмент лучше выбрать. Ты как думаешь?

– Не знаю, – я не очень представлял, какой ответ Полина ожидает от меня услышать. – Думаю, ребенок должен выбрать сам.

К нам подошла медсестра. Молодая девушка с классической ашкеназской внешностью – голубоглазая, с длинными вьющимися волосами темно-горчичного цвета. Судя по акценту – американка.