Эффект присутствия

– Для первого доклада хватит! – Прокурор разбирался в аппаратных правилах.

Подчинённого он проинструктировал детально.

– Лично проследи, чтобы меня указали в сводке. Утром подготовишь спецдонесение в область. Отправишь факсом с утра же. Завтра короткий день, а им еще надо успеть в Москву отрапортовать.

– А подпишет кто?

– Ты и подпишешь, как исполняющий обязанности зама. Привыкай. А я у шефа сейчас заодно отпрошусь домой слетать, семью с праздником поздравить. Все запомнил?

– Все.

– Действуй, Саша. Помни, что работаешь на себя. С наступающим.

– И вас также, – спохватился Кораблёв.

Он испытал облегчение от того, что Трель взял на себя задачу доложить о случившемся прокурору области. Общение с такими большими людьми было для Саши слишком волнительным. В то же время отсутствие прокурора на месте происшествия его не смущало. Алгоритм действий следственно-оперативной группы Кораблёв знал досконально. А от Олега Андреевича все равно проку не было бы, в вопросах следствия он не шарил. В органы Трель пришел пять лет назад из арбитражного суда, причем сразу в прокуратуру области на пост начальника гражданско-судебного отдела. На первоначальной аттестации было решено присвоить ему с учетом судейского стажа классный чин «юрист первого класса», что соответствует капитану. Большую звезду «младшего советника юстиции» Олег Андреевич получил по сроку. Не за горами виднелись погоны «советника юстиции», подполковника. По слухам, выглядевшим правдоподобными, один из заместителей Генерального прокурора приходился Трелю тестем. Что тут скажешь? Повезло человеку. Саша не имел причин обижаться на Олега Андреевича. Прокурор относился к нему с приязнью, двигал к себе в заместители.

Не будь еще некрасивой истории с изгнанием Коваленко!

Кораблёв на глаз насыпал из банки в кружку растворимый Nescafe, залил кипятком и перемешал. По кабинету поплыл приятный аромат. Необходимо было срочно хлебнуть кофейку для поднятия производительности труда и настроения. Осторожно, чтобы не обжечься, Саша сделал глоток, сразу вспомнив еще об одном деле.

На продолжение осмотра следовало взять фотоаппарат с цветной пленкой. Преступление не рядовое, надо чтобы все получилось красиво. Качество фотографий, которые печатали эксперты ЭКО, давно перестало устраивать Кораблёва. Криминалисты пользовались фотобумагой и реактивами с безнадежно просроченными сроками годности, отчего снимки получались мутными и серыми. Экономя дефицитную бумагу, эксперты печатали фотографии размером со спичечный коробок. Порой даже вытрясти с них снимки было целой проблемой. Нередко они отделывались справками о том, что изготовить фотографии не представилось возможным якобы в связи с заводским браком пленки. И это в то время, когда возрастала активность стороны защиты и наглядность доказательств становилась все актуальнее. Саша, с детства увлекавшийся фотографией, быстро понял преимущества появившейся в продаже импортной цветной пленки и открывшихся фото-салонов «Кодак-экспресс». Теперь отпала нужда занавешивать окно в ванной, разводить проявитель и фиксаж, возиться с увеличителем «Юность» при свете красного фонаря, промывать снимки, сушить их на электроглянцевателе, обрезать при помощи фотоножа. Сейчас всё просто до примитива: отщелкал пленку, сдал в проявку. Отсмотрел потом негатив и продиктовал симпатичной девушке, какие именно снимки надо изготовить. Или просто сказал: «Все хорошие – по одной». На следующий день заехал, заплатил денежку, достаточно по их зарплате приемлемую, и получил красно-белый конверт с красочными глянцевыми снимками.

Еще год назад Саша стал применять при выезде на происшествия купленную на личные деньги пленку «Кодак». Фотоаппарат он использовал тоже личный, «Зенит-122» с зеркальным объективом. Только надо было обязательно предупреждать девушек, принимавших заказ в салоне, чтобы они не пугались при виде страшилок на снимках и не думали, что пленку в печать им отдал маньяк. Теперь на фотографиях можно было во всех жутких подробностях разглядеть раны на жертвах убийств, свежая кровь была красного цвета, а запекшаяся – дегтярно-черного. Товарищи судьи, ни разу не видевшие воочию криминального трупа, приобрели возможность получить наглядное представление о результатах действий гражданина РФ, вершить правосудие над которым им было доверено. Евгения Марковна Молодцова, специализировавшаяся на рассмотрении бандитских дел, как-то не без намека польстила Саше, что его дела самые красивые, под стать автору.

Инициативу Кораблёва одобрил Коваленко, надзиравший до последнего времени за прокурорским следствием. Пообещав пробить в области через отдел криминалистики финансирование цветной фотопечати, он призвал и остальных следователей последовать примеру добросовестного коллеги. Чтобы эффективнее использовать расходные материалы, договорились вчетвером сбрасываться на пленку и расходовать на выездах поровну. Так быстрее отщелкивалась кассета, и меньше тратилось денег. Задумка обломалась на Боре Винниченко. Получив в руки дежурный фотоаппарат, он либо расходовал всю пленку по последнего кадра, либо засвечивал ее, испортив отснятое другим следователем. Боря только один раз сбросился на печатанье фоток, у него никогда не было денег. Централизованного финансирования не дождались, главный бухгалтер прокуратуры области назвала их идею блажью. Постепенно все острожские следователи, кроме Саши, отказались от применения цветного фотографирования. А Кораблёв продолжал, он привык работать с личным клеймом качества.

И сейчас он вынул из нижнего ящика стола тяжелый фотоаппарат в поцарапанном чехле. Посмотрел на время.

«Ох ты, чёрт, половина двенадцатого! Не получится у Львовича собрать совещанье в двадцать четыре. Часа три на осмотр уйдет, не меньше. Самое главное и интересное впереди. В таком деле спешка не нужна. А ведь дома мамка не спит, дожидается. Я ж в восемь звонил, сказал, разогревай ужин, скоро буду. Позвонить или нет? Вдруг уснула? Разбужу. Не-ет, она будет дожидаться, лифт слушать. Вот ещё один довод за сотовый телефон. Позвонил бы с Васнецова: “Мама, я на выезде, приеду поздно, не жди, спокойной ночи, целую, Саша”. Надо позвонить. Или?..»

6

30 декабря 1999 года. Четверг.

23.00 час. – 23.50 час.

– Проходите, Олег Геннадьевич, присаживайтесь, – начальник РУБОПа гостеприимно распахнул дверь, пропуская Рожнова в кабинет.

Рог помедлил и с неохотой шагнул через порог.

– Без адвоката я всё равно разговаривать не буду.

– Твое право. – Давыдов не умел долго «выкать». – Во-он туда к столу.

Рог расстегнул молнию на куртке, присаживаться не торопился. Доставление среди ночи в «шестой» отдел заведомо не сулило приятных сюрпризов.

«Какую поганку они на этот раз замыслили?»

Он согласился проехать с рубоповцами в милицию только потому, что находился под следствием. Над ним висели целых три статьи: «сто шестьдесят третья», «двести двадцать вторая» и «триста девятая». Вымогательство, незаконное хранение боеприпасов и принуждение потерпевшего к даче ложных показаний. Сразу после возбуждения дела следователь Самандаров задержал Рога на семьдесят два часа. Потом выпустил, не найдя понимания в прокуратуре. Спустя пару недель увеличил объем обвинения и закрыл. Почти месяц Рожнов провел под стражей. Ушлому адвокату удалось вытащить клиента, обжаловав арест в суде. Меру пресечения в виде заключения под стражу судья изменил на залог в тридцать тысяч рублей. Адвокат втолковал Рогу, что теперь тот должен быть предельно осторожным. Нужно вовремя являться к следователю, отвечать на его телефонные звонки, не уезжать из города без ведома следствия, не делать никаких поползновений в сторону потерпевшего. За любой его неосмотрительный поступок рубоповцы ухватятся, как псы, и снова поволокут в камеру. Ах, какой лютый скрежет ментовских зубов стоял в зале, когда судья распорядился выпустить обвиняемого Рожнова из клетки!

Наконец Рог уселся на простонавшем под его массой стуле с обтрепанной бордовой обивкой. Выглядел он более чем внушительно: громоздкая машина с бочкообразной грудью и длинными руками. Мощные ляжки туго обтягивала черная ткань джинсов. На голове топорщился светлый жесткий ежик, серые глаза настороженно зыркали из-под выступавших надбровий. Нос Рога имел профессиональный боксерский дефект – вмятую переносицу. Тяжёлый подбородок по вертикали разрезала глубокая ямка. В последнее время таких мужиков стали называть брутальными.

Расположившийся в своем кресле напротив Давыдов мало уступал Рожнову по комплекции, но выражение лица имел улыбчивое и простодушное. Он не надеялся таким образом расположить к себе своего визави и тем паче обмануть его, но на всякий случай с привычной маской не расставался.

Паша Комаров разделся, бросил бушлат на диванчик, обитый кожзамом, взял пустую пластиковую полторашку и отправился на второй этаж за водой. Отсутствие в кабинете лишних ушей придало обстановке атмосферу некоторой доверительности. Начальник РУБОПа, налегая грудью на край стола, приглушенно поведал Рогу новость про найденных с простреленными головами Калинина и Зябликова. Повествуя, Давыдов буравил Рога медвежьими глазками, снимая реакцию.

Она выглядела вполне естественной для человека, ошарашенного известием об убийстве своих знакомых.

Рог отрывисто выругался, потом хрипло спросил:

– Кто?

Давыдов усмехнулся наивности вопроса:

– Я думал, ты подскажешь.

– Откуда? Я с ними и раньше дел не имел, а в последнее время и не виделся даже.

Начальник РУБОПа кивнул, соглашаясь. Или делая вид, что соглашается. До того как стать вице-президентом катаевского ООО «Наяда ЛТД», Рог ходил под Клычом. В начале девяностых рубоповцы сажали Рожнова за вымогательство. Дважды его осуждали условно. Городская прокуратура, в те годы боевая, оспаривала приговоры по мотиву мягкости, и областной суд соглашался, отменял непонятные решения. На третий раз, когда в суде уголовное дело о вымогательстве соединили с новым, возбужденным по факту хулиганства, учиненного Рожновым в ресторане «Старый Острог», ему, наконец, дали реально. Правда, немного, всего три года. Вышел он по звонку[37 - Выйти по звонку – отбыть наказание в виде лишения свободы полностью (жарг.).].

– Ты не гонишь, Денис? – Рожнов вопреки зароку разговорился, и это свидетельствовало о том, что от сердца у него отлегло.

«Не по моему делу выдернули!»

Вернувшийся в кабинет Комаров занялся электрочайником. Вскоре он снова ушёл, мыть кружки. Рог успел заметить, что опер взял только две. Угощать гостя милиционеры явно не собирались.

«Или в грязную нальют?»

Давыдов взял в руку пульт от телевизора, в углу раздался мягкий щелчок. Экран стоявшего на сейфе «Филипса» ожил. Энергичный, несмотря на полуночный час, ведущий аналитической программы в красивом блестящем галстуке подводил нерадостные итоги уходившего года.

– …тринадцатое сентября. В столице на Каширском шоссе взорван восьмиэтажный дом. Сто двадцать один человек погиб, девять получили ранения…

– Соображения есть какие-нибудь? – начальник РУБОПа делал вид, что целиком погружен в рассказ диктора.

Но от Рога не укрылся скошенный в его сторону взгляд. Он ответил односложно.

– Без понятий.

– А с Клычом у Петрухи с Ромкой какие дела были? – рубоповец спрашивал ненавязчиво, казалось – формально.

– Говорю же, не знаю. У каждого свои гонки. И потом, вы меня месяц в камере мариновали. Отстал я от жизни.

– Поменьше месяца, Олег, поменьше, – Давыдов стёр улыбку. – Ты за дауна меня держишь?! Весь город знает, что у Клыча с Зябликовым конфликт был серьезный. Из-за рынка!

– Весь город знает, а я – нет, – Рог упёрся.

– Клыч ведь своего не отдаст, а? Не в его характере задом сдавать. Как он Чеснока завалил, слышал?