Мировая поэзия

Девочка, ветер нас никак не сближает,
тебя от меня отдаляют громоздкие облака.
Юность пчелы в твоём теле смешалась слепая,
с шумом плеска волны и упругостью колоска.
Моё сердце ищет твой голос священный
и весёлое тело, не ведающее стыда.
Смуглый мой мотылёк, нежный и совершенный,
словно хлеб и солнце, мак и вода.

Последние строки любви

Этой ночью грустью наполнились строки.
Чернел небосвод. Даль наполнялась стихами.
Дрожали планеты издавая вселенские вздохи.
Ветер в сумраке пел и ходила песня кругами.
Всю ночь на сердце грусть её колдовала.
Я любил, она любила, мы спали порой.
В похожие ночи она крепко меня обнимала,
столько раз целовались, под этой звездой.
Такой мрак густой, а без неё ещё глубже.
Строки вылетают, ложатся росой на траву,
любовь сберечь не смогли, стало хуже,
небосвод опустел, без неё теперь я живу.
Ну вот и всё. Вдалеке поёт голос чуть слышно.
Душа не согласна, потеряла след,
глаза ищут без устали, чтоб было видно,
сердце стонет, а её уже нет.
Ночь, деревья всё те же белели во мгле,
а мы другие и прежними нам не стать.
Любовь прервалась, так жалко, во сне.
Ветер искал мой слух, о ней рассказать.
Прежде губы мои были с ней,
с голосом, телом, её взглядом мутным.
Я разлюбил, но тоскую сильней,
любовь коротка, но путь будет долгим.
Я обнимал её эту ночь напролёт,
не соглашаясь с потерей своей.
То была последняя боль от неё
и последние строки, посвящённые ей.

Песня отчаянья

Твой лик висел в ночи, словно легкий дурман.
Река впадала в море, болью ил вороша,
а я одинок, как пристань в предрассветный туман.
Собирался в путь, как забытая Богом душа!
В сердце моём оттаяли ледяные гроты.
Видел жалкую свалку, кладбище кораблей в тиши!
В тебе громоздились все сраженья и взлеты,
песни вырывались на крыльях из счастливой души.
Ты вобрала в себя всё и вся, тебе это дали,
словно море и время ушли кораблём на дно!
Радостными были минуты поцелуев печали,
они вдохновляли, как свет маяка в окно.
Жадность лоцмана, ярость ослепшего водолаза,
мутный любовный хмель со мной в глубине.
Туманное детство и сердце на крыльях экстаза,
брошенный следопыт блуждал одиноко на дне!
Я боль обнимал, минуя преграды,
печаль сокрушила, когда я тонул,
обречённый вырваться из полночной осады,
переступил через похоть, убежал от стаи акул.
Я пою о тебе и зову к себе мою прелесть.
Женщина, плоть и оплот, возлюбленная утрата,
она, словно сосуд приютила бескрайнюю нежность,
в забытье величайшем ты, как разбитая чаша.
Одинокие острова обитали во мгле,
там в объятья меня любовь твоя приняла.
Жажда и голод поселились во мне,
жизнь и гибель сражались, ты спасеньем была.
Женщина, как ты меня удержать сумела,
в глубине своего сердца и на кресте твоих рук!
Томление по тебе было страшным предельно,
взвихренным, хмельным и напряжённым, как лук.
Не гаснет пламя поцелуев и ласки рук,
созрели грозди и птицы до сих пор их клюют.
Память зацелованной кожи, искусанных губ,
память тел и голодной страсти заплетенные в жгут.
Бешеное сближенье жадности и надежды,
которые нас сплотили и навек развели.
Нежность робкой воды и муки безбрежные,
нас охраняли касание губ и верность судьбы.
Такой рок судьбы настиг мой парус мечты,
он сорван ветром был и стремился на дно!
Вся боль иссякла, я остался во власти волны,
на жалкой свалке, где всё умиротворено.
Я всё ещё пел, барахтаясь и качаясь,
устоял на одной ноге, как в качку матрос.
Продолжал напевать, на волнах болтаясь,
в бездонном колодце, полного горьких слёз.
Бледный водолаз, обездоленный лучник,
блуждающий следопыт, корабль, идущий на дно!
Пора выбираться из холодной, суровой пучины,
во время которой, нам жить с тобой суждено.
Созрели звёзды над косяком черных птиц.
Шумный морской прибой берег ласкает.
Ты одинок, как пристань в пору ранних зарниц,
лишь тень на твоей ладони медленно исчезает.
Решим все проблемы на свете, уверенно, не спеша.
Пора собираться в путь неуёмная скитальца душа!