Канатная дорога

Канатная дорога
Михаил Михайлович Сердюков

Уставший от жизни мужчина встречает молодую девушку, между ними возникает страсть. Но у девушки есть молодой человек, а у мужчины подруга.

Михаил Сердюков

Канатная дорога

Дмитрий

Редкие хлопья снега падали на мое лицо. Горы стремились к небу, заявляя о своем могуществе. Скалистые куски земли пронзали ленивые облака, в то время как солнце освещало долину. Быстрый ручей, ударяясь о камни, нарушал тишину и уносился вниз, все дальше от вершин, где брал свое начало.

От детской радости тепло растекалось по всему телу, не оставляя шансов морозному воздуху испугать меня холодными уколами. Люди с лыжами или досками для катания по снегу суетились вокруг меня. В воздухе стоял аромат корицы и горячего хлеба. Я не двигался, боясь разрушить торжество магического мгновения.

Мне доводилось путешествовать и раньше, бывать в разных местах, поэтому я знал, что стоит привыкнуть к окружающей действительности, принять величественные пейзажи за данность, как красота приедается и становится обыденностью. Я откладывал встречу с этой обыденностью как мог, но и стоять весь день, подобно снеговику, тоже не собирался.

Горы безмолвно приглашали к себе, и я не имел права игнорировать их зов. Очнувшись от единения со временем, ощутив текучесть жизни и ее цикличность, я отпустил философские настроения и решил заняться тем, ради чего приехал в эти края. Я выдернул свой сноуборд из сугроба и взял путь к канатной дороге.

Эрика

Сноуборд больше не пылился за шкафом в комнате. Он уже второй день радовал меня скоростными спусками. Новая доска была куда круче предыдущей – быстрее и маневреннее. Спасибо Васе. Это он сделал такой классный подарок на мое двадцатидвухлетие. Я знаю, что доска досталась ему нелегко: студенты не так богаты и, чтобы купить этот сноуборд, Васе пришлось повкалывать. Но он все же смог сделать меня счастливой! Жалко, что у Васи не вышло поехать с нами, – сейчас я бы его зацеловала и заобнимала до хруста в спине. Так я была рада. И этой радостью делилась с Иркой и ее бойфрендом Сашей, которых уговорила поехать со мной в Карачаево-Черкесию. Для них это не составило труда, ведь у Сашки состоятельные родители и он может позволить себе ездить куда захочет хоть каждый день. Он даже не взял с меня денег за бензин и угощал обедами. Сашка и Ирка такие классные. Мне так приятно быть с ними. Кому-то не везет с друзьями, а мне повезло. Они вон какие у меня – счастливые.

Мы постоянно смеемся, много шутим и обсуждаем услышанное на канатке. В кабинку помещается до десяти человек, и мы любим сидеть молча, делая вид, что незнакомы друг с другом, и прислушиваться к разговорам попутчиков. Сашка такой выдумщик. Он иногда досочиняет продолжение чужих рассказов и диалогов. От его историй мы смеемся до слез, даже, бывает, живот от смеха сводит.

Меня больше всего умиляет общение родителей с детьми. Дети задают такие сложные вопросы, что мамам и папам нужно попотеть, чтобы дать хоть какой-то ответ. С учетом, что их услышат окружающие. Дети беззаботные и милые. Они еще не знают, что родители могут ошибаться и что их ответы не всегда верные. Когда дети вырастут, наверняка будут защищать слова, услышанные сейчас. Для них родители – единственный источник правды во всем мире. И как видят этот мир родители, так, скорее всего, будут видеть его и дети.

Хотя Саша и Ира лыжники, мы стараемся спускаться на одной скорости. Часто фоткаемся. Ирка делает классные снимки. Мы обсуждаем, как катаются другие. Шутим над новичками. Конечно, мы не со зла, но, если кто-то катится кубарем с горы, как тут не посмеяться? Можно назвать это горной дедовщиной. Мы, как старички на опыте, расправляем плечи и проносимся на бешеной скорости мимо очередного сноубордиста на заднем канте. Чувствуешь такой прилив сил и вдохновения, что это становится чуть ли не основной причиной приехать сюда вновь. Люблю утирать нос чайникам. Не со зла – ради фана.

Дмитрий

Красные кабинки курсировали туда-сюда, забирая любителей снежных спусков у подножия горы и переправляя их на самую макушку. В очереди толпилось много людей. Их одежда пестрела яркими цветами, а за масками не было видно лиц. Я чувствовал себя ленивым жуком в разноцветном муравейнике. Мне еще не удалось адаптироваться к местному ритму, поэтому я был медлителен. Все суетились, а я, разинув рот, смотрел по сторонам. На удивление, очередь двигалась быстро. Кабинки проглатывали по десять человек за раз и устремлялись вверх.

Живая масса людей почти на руках занесла меня внутрь подъехавшего вагончика. Я не успел опомниться, как уже сидел посреди незнакомцев, сквозь поцарапанное стекло кабины любуясь открывающимся видом. Пассажиры сохраняли гробовое молчание, словно наверху их ждало не развлечение, а военные действия. Лица спутников были угрюмые. Каждый был в своем мире, в своей кабинке.

Чем выше мы поднимались, тем меньше звуков можно было различить. Редкие движения нарушали вальс тишины. Пассажиры смотрели в разные точки: кто-то в окно, кто-то в пол, кто-то на куртку соседа, а кто-то куда-то вдаль. Но никто никому не смотрел в глаза. Каждый прятал свой взгляд, как провинившийся ребенок.

Люди были погружены в свои рассуждения. Казалось, что если сильно постараться, то услышишь обрывки их мыслей. В окружающем безмолвии прятались сотни голосов. Под защитными шлемами гудел конвейер идей. Внутри каждого чувствовалась активная полемика. Это читалось по лицам. У кого-то разговор внутри звучал громче, а у кого-то тише. У одного звучал монолог, а у другого – десятки разных голосов. Голоса родных, близких, голоса случайных прохожих или давних друзей царапали умы моих соседей. В моей голове тоже было неспокойно.

Внешне мы молчали, обижаясь на безмолвие гор. Они дразнили нас спокойствием и твердостью, в то время как мы, обычные люди, пытались хотя бы на секунду замереть и почувствовать их гармонию.

Пока мы мечемся в своем желании покорить мир, миром правит всеобъемлющая тишина. Миру не нужно ничего доказывать – мир просто есть. Гора просто стоит, а мы не можем стоять на месте. Мы стремимся обрести скорость ветра или динамику солнечных лучей. Мы хотим быть выше, сильней и умней самой природы.

Нам важно утвердиться перед другими, встать в полный рост, заставив остальных пресмыкаться на коленях. Каждый желает доминировать и страдает от этого желания. Терзая себя вновь и вновь, запуская шестеренки в черепной коробке. Ненасытность зудит больной язвой, требуя чесать себя до крови, оставляя лишь раны и новые приступы недовольства…

Я и не заметил, как попал в ловушку осуждения. Мои мысли взяли меня в заложники, а когда я очнулся, пора было выходить. Снова толпа подхватила меня. И спустя короткое время я стоял у горного склона, держа в руках сноуборд. Я до сих пор не мог прийти в себя после ночной поездки, поэтому пребывал в полудреме и ощущал собственную инертность.

Эрика

В горах встречаются тормозные люди. Они вялые и ленивые. Еле шевелятся. Терпеть не могу таких. Склон любит дерзких, а не сонных. Горы для храбрых, а не для любителей половить мух. Очень жаль, что сюда съезжаются все подряд. Из экстремального вида спорта сделали пенсионерское развлечение. Многие телятся. Залипают по сторонам. Долго заходят в кабинки, словно они приехали сюда не кататься, а рассматривать достопримечательности. Но это горы, а не Третьяковка. Тут нужно ловить потоки ветра и лететь, как птица, а не стоять на месте, мешая остальным. Порой мне приходится объезжать неторопливых зевак, как кегли, и я чувствую себя не на горе, а на пологом склоне с препятствиями. Я, конечно, не со зла все это говорю. Просто меня порой обламывают такие истуканы. Я ловлю отличный ритм, плыву по снегу, чувствую тишину и скорость, а потом откуда ни возьмись вылетает салага и падает передо мной. Это бесит. Когда я смотрю со стороны, как валятся новички, – это весело, а когда они, валясь, сбивают меня с ног – это стремно.

Дмитрий

Прошло около двух лет с момента, когда я последний раз катался на доске. К сожалению, я не отношусь к людям, легко маневрирующим по снежным спускам. Да и особой страсти к этому виду отдыха никогда не испытывал. К своему четвертому десятку я понял, что у каждого человека свои способности и предпочтения. Словно Бог решал, кому какие качества и интересы достанутся, игрой в кости. Мне выпала тяга к философским идеям. Карусель мыслей не приносила никакой практической пользы в жизни, но Бог почему-то решил, что я должен думать о природе мироздания и роли в нем человека. Господь запихал мне образы в голову и подарил жизнь, забрав у меня свободу воли и возможность выбора. Ибо, что бы я ни делал, помимо размышлений, это никогда не доставляло той радости, которую я находил в сложных виражах своих дум. Я чувствовал это кожей. Мое тело приятно вибрировало, но внешней реальности были безразличны эти сладостные переживания. В мире людей я был изгоем. Абсолютно неинтересным человеком со сложным кроссвордом идей. И меня печалило это, трогало до глубины души. Мышление не давало мне отдыха, ни секунды покоя, и, даже пристегивая ботинки к сноуборду, я утекал в водоворот своих рассуждений.

Встав на ноги, я несколько раз прыгнул к краю горы. От крутизны спуска сжалось в груди. Я поймал момент тишины. Одну секунду паузы. Два вдоха и два выдоха. Кто-то поставил мой монолог на стоп. Выброс адреналина заставил меня сфокусировать внимание на ситуации, в которой я оказался. Риск для жизни включал внутренние механизмы выживания, убирая размышления на второй план. Попадание в такой момент было единственным мотивом для приезда сюда. Соединение с тишиной. На мгновение я почувствовал себя вечным, будто я жил в этом мире всегда. Знающим немало секретов. Мне показалось, что я стал другом Бога, и в этой тишине он шепнул мне старую тайну, о которой я давно позабыл.

Тьма, тишина, должно быть, и есть этот Бог. Как минимум, его составляющие. Тишина и тьма в разрезе Вселенной – всеобъемлющие, а Бог не может быть меньше, чем Вселенная.

Эрика

Чем мне нравятся физические упражнения – после них особый аппетит и аппетитные формы. Из-за моей фигуры Вася, конечно, очень ревнив. Ему непросто замечать, какими глазами смотрят на меня. Он старается не показывать, но меня не проведешь: я вижу, как он косится на всякого, кто бросает на меня оценивающий взгляд. В основном смотрят на грудь и попку. Летом Васе приходится еще сложней. Особенно на пляже, когда я в купальнике. Редкий мужчина способен пройти мимо меня, не наградив вниманием. Мне это нравится. Так я чувствую себя женственной и привлекательной. Это напоминает мне, что у меня есть выбор, что я в любой момент могу все изменить, могу поменять свою жизнь. Но я все же держу себя в руках. Вася такой милый и заботливый, что мне страшно его потерять.

Моя мама – религиозная женщина, и она мне постоянно говорит, что лукавый будет склонять меня к греху. Наверное, поэтому она терпит отца. Они уже давно не близки, скорее всего у них даже нет секса. Они вечно ругаются, а потом долго друг с другом не разговаривают. Зато мама не поддается лукавому. Терпит. Мне ее жаль. Если бы у нас с Васей было что-то похожее, я бы не стала мириться с этим.

Обед с Иркой и Сашей прошел, как всегда, весело. Я съела шурпу и шашлык по-карачаевски. Это был гастрономический оргазм. После усталости такой сытный обед потянул на сон, но я не думала ему поддаваться. Сашка стал канючить, зовя Ирку в номер. Я еле уговорила их вместо номера вернуться на склон. Саша скривил такое лицо, словно увидел целлюлитную толстуху. Я подозревала, что он хотел покувыркаться с Иркой, а не кататься на лыжах до потери пульса. Мужчины как маленькие дети: если им что-то не дать, особенно отказать в сексе, они надувают щеки и ходят молча, боясь проронить и звук. Саша как раз демонстрировал это прямо сейчас и при этом ничем не отличался от Васи.

Зная Васины слабости, я частенько дразнила его. Если ситуация выходила из-под контроля, то мне было несложно дать то, что ему нужно, но поступала я так нечасто. Я предпочитала держать его на коротком поводке, именно поэтому он подарил мне сноуборд и отпустил в горы с друзьями. Отпрашивалась я с помощью минета. Я все так хорошо сделала, что он просто не мог мне отказать. Почти доведя его до оргазма, я остановилась и мило спросила, не будет ли он против, если я поеду с ребятами. Вася был согласен на все, лишь бы я завершила начатое.

Дмитрий

Я оттолкнулся и, еле удержав равновесие, очень медленно стал спускаться с горы. Мне было страшно поменять задний кант на передний, потому что для этого я должен был повернуться спиной к склону, а мне совсем не хотелось терять контроль. На спине не было глаз. Со стороны я напоминал движущуюся швабру. Если люди, резво проносящиеся мимо меня, казались ловкими и грациозными, то я выглядел зажатым и неуклюжим. Мое тело демонстрировало напряжение, и из-за этого я скоро почувствовал усталость.

Плюхнувшись на снег, я замер. Тяжелое дыхание и боль в легких напомнили мне о вреде курения. Дымил я немало. Едва хватало пачки сигарет на день. Я вновь пожурил себя за пагубную привычку, но, зная свою слабость к никотину, лишь мысленно развел руками. Я не любил себя за то, что часто смолил, но и не курить у меня не получалось. Стоило разменять неделю выдержки на одну сигарету, как все начиналось заново.

То же самое и в отношениях. Света была невыносимой, и я сотню раз пытался с ней разойтись, но достаточно было одной встречи, как наш болезненный роман закручивался вновь. Мне не хватило бы всех пальцев на руках, чтобы сосчитать, сколько раз мы пытались разбежаться. Неприятная история с сигаретами, как и история со Светой, указывала мне на мои слабости. И ирония состояла в том, что я курю из-за Светы. Будь она неладна. Все мои душевные терзания брали свое начало в ней. Я был привязан к Свете невидимыми нитями, и каждый новый день связывал нас все сильней и сильней. Нити стали нашим коконом, и ни я, ни Света не видели выхода из этой ловушки.

Отдышавшись и отогнав мысли о возлюбленной, я встал на доску и продолжил свой неуклюжий спуск. Горы не врали. В своей тишине они действительно хранили особую тайну. Какую-то магию. Силу. Мои ноги быстро стали ватными. Я боролся со сном, с усталостью и собственным страхом. Внутри меня была схватка. Разные силы столкнулись в дверном проеме и не давали друг другу пройти. Из-за этого я чувствовал один тугой клубок эмоций, который никак не мог распутать.

Когда я спустился с горы, то обнаружил, что очередь рассосалась. Я посмотрел на часы – время обеда. Кажется, я делал слишком много привалов. Тело ломило, но моя жадность заставила опять сесть в кабинку подъемника, чтобы вновь оказаться наверху. Я потратил много времени в дороге, взял напрокат оборудование, заплатил за дневной абонемент на канатку – спуститься всего один раз было бы преступлением. Я бы не простил себе такую расточительность.

Кабинка притормозила передо мной. В нее зашел парень, а потом забежала девушка, кажется не успевшая запрыгнуть в предыдущий вагончик к друзьям. Дверь закрылась. Нас так и осталось трое. Повеяло напряжением. Мне показалось, что это из-за парня у дверей: он был каким-то хмурым, будто у него умер любимый пес. А вот девушка, сидевшая напротив меня и смотревшая в окно, дарила ощущения нежности и легкости. Она была как мягкое облако на чистом небе. Плавные черты лица, ровные брови, черные длинные волосы, выглядывавшие из-под шлема, глубокие карие глаза. Ее редкие движения были неторопливы и пластичны. Парень слева от нее был груб и тверд, как статуя, поэтому девушка на его фоне выглядела особенно грациозной.

Она решила посмотреть в окно на другую сторону и, когда переводила взгляд, на секунду задержала его на мне. Мгновение отразило бесконечность. В ее глазах я увидел что-то знакомое, что-то, что я давно забыл. Любовь? Любовь к чему? Я не знал ответа. Меня пробрал приятный озноб, я занервничал. Я стал злиться на парня с его отвратительным настроением. Это настроение посадило меня на крюк, и я брыкался, пытаясь вырваться из-под его влияния. Думаю, девушка заметила мою тревогу, но оставалась невозмутимой и сфокусированной на виде из окна. Я снова почувствовал борьбу. В груди жгло, а тело само по себе наклонилось вперед к девушке. Я снял шлем и поправил волосы. Мне хотелось заговорить, но губы не желали размыкаться, словно их склеили.

Эрика

Я замешкалась и не успела забежать в кабинку к друзьям. Пришлось садиться в следующую. Людей было немного, и меня это радовало. Сев спиной к склону, я стала смотреть в окно. Со мной поднимались два парня. От парня справа исходило какое-то напряжение. Он был угрюм и пах потом. Я еле удержалась, чтобы не отодвинуться от него ближе к окну. Мужчина напротив был спокоен и проявлял интерес ко мне. Я и раньше встречала такой оценивающий взгляд, но этот тип буквально сверлил глазами. Наглец. Я чувствовала, как он изучает меня, и держалась, чтобы не ответить ему своим взглядом: из опыта я знала, что стоит так сделать, как тут же начинаются дешевые подкаты. Сегодня я не была на это настроена и решила просто смотреть в окно.

Боковым зрением я различала лишь его силуэт. Как он выглядел, я не представляла. Мое любопытство в отношении его внешности боролось с нежеланием вступать в диалог, но я сохраняла спокойствие, ровно до той секунды, пока канатная дорога не остановилась.

Дмитрий

Канатка замерла. Нас покачивало какое-то время над скалистой пропастью. Я счел это за знак. Внутри меня боролся лев с гиенами – храбрость со страхом получить отказ девушки или неодобрение напряженного парня. Я его возненавидел еще больше. Он, словно понимая мое влечение к незнакомке, усмехался. Меня это злило, и я решил использовать эту злость. Если не сейчас, то никогда.

Обычно жизнь дарит возможности с кем-то познакомиться, узнать что-то новое или изменить свой путь на сто восемьдесят градусов. Но из-за паршивого чувства страха или глупой, ничего не значащей оценки окружающих мы теряем эти подарки судьбы, предпочитая все оставить как есть.

Голос замер в груди, а потом поднялся к горлу. Мне осталось просто открыть рот, и слова сами потекли бы рекой. Первый шаг в любом важном деле – он самый сложный, а дальше все идет само собой. Дальше ты просто становишься свидетелем разворачивающейся картины.

Эрика