Дневник провинциала в Петербурге

Признаюсь, я так мало до сих пор думал о том, консерватор я или прогрессист, что чуть было не опешил перед этим вопросом. Притом же фраза: «Я теперь принимаю всех» – как-то странно покоробила меня. «Вот, – мелькнуло у меня в голове, – скотина! Заискивает, принимает и тут же считает долгом дать почувствовать, что ты в его глазах не больше как все!» Вот это-то, собственно, и называется у нас сближением. Один принимает у себя другого и думает: «С каким бы я наслаждением вышвырнул тебя, курицына сына, за окно, кабы…» – а другой сидит и тоже думает: «С каким бы я наслаждением плюнул тебе, гнусному пыжику, в лицо, кабы…» Представьте себе, что этого «кабы» не существует, – какой обмен мыслей вдруг произошел бы между собеседниками! Быть может, соображения мои пошли бы и дальше по этому направлению, но, к счастью для меня, я встретил строгий взор Прокопа и поспешил на скорую руку сказать:

– Mais oui! Mais comment donc! Mais certainement![38 - Ну разумеется! Ну как же! Конечно! (фр.)]

Затем последовало представление княгине и какому-то крошечному старичку (дяде хозяина), который сидел отдельно на длинном кресле и имел вид черемисского божка, которому вымазали красною глиной щеки и вместо глаз вставили можжевеловые ягодки.

Картина, представлявшаяся моим глазам, была следующего рода. Хозяин постоянно был на ногах и переходил от одной группы беседующих к другой. Это был человек довольно высокий, тощий и совершенно прямой, но возраст его я и теперь определить не могу. Скорее всего, это был один из тех людей без возраста, каких в настоящее время встречается довольно много и которые, едва покинув школьную скамью, уже смотрят государственными младенцами. Физиономия его имела что-то кисло-надменное; речь и движения были сдержанны и как бы брезгливы. Очевидно, тут все держалось очень усиленною внешнею выправкой, скрывавшей то внутреннее недоумение, которое обыкновенно отличает людей раздраженных и в то же время не умеющих себе ясно представить причину этого раздражения. Подобного рода выправка очень многими принимается за серьезность и представляет весьма значительное вспомогательное средство при составлении карьеры. Княгиня, женщина видная, очень красивая, сидела за особым еtablissement[39 - Стол (фр.).], около которого ютились какие-то поношенные люди, имевшие вид государственных семинаристов. Один из них объяснял на французском диалекте вопрос о соединении церквей, причем слегка касался и того, в каком отношении должна находиться Россия к догмату о папской непогрешимости. Тут же сидел французский attachе из породы брюнетов, который ел княгиню глазами и ждал только конца объяснений по церковным вопросам, чтобы в свою очередь объяснить княгине мотивы, побудившие императора Наполеона III начать мексиканскую войну. Гости сидели и стояли группами в три-четыре человека, и между ними я заприметил несколько кадыков, которых видел у Елисеева и которые вели себя теперь необыкновенно солидно. В следующей комнате мелькали женские фигуры (то были сестры хозяина и их подруги) вперемежку с безбородыми молодыми людьми, имевшими вид ососов. По временам оттуда долетал сдержанный смех, обыкновенно сопровождающий так называемые «невинные игры». Я встал около дверей и увидел странное зрелище. Посредине комнаты стоял старик француз, который с полупомешанным видом декламировал:

– Petit oiseau! Qui es-tu?[40 - Птичка! Кто ты? (фр.)]

И затем от лица птички отвечал, что она l’envoyе du ciel[41 - Вестница неба (фр.).], родилась dans les airs[42 - В воздушном пространстве (фр.).] и т. д. Затем предлагал опять вопрос:

– Petit oiseau! O? vas-tu?[43 - Птичка! Куда ты летишь? (фр.)]

И опять объяснял, что она летит, чтобы утешить молодую мать, отереть слезы невинному младенцу, наполнить радостью сердце поэта, пропеть узнику весть о его возлюбленной и т. д.

– Petit oiseau! Que veux-tu?[44 - Птичка! Чего ты хочешь? (фр.)]

– Charmant! – восклицала молодая особа! – Monsieur Connot! Mais recitez-nous donc quelque chose de «Zaire»![45 - Прелестно! Мсье Конно! Прочитайте же нам что-нибудь из «Заиры»! (фр.)]

– «Zaire», mesdames, – начал мсье Конно, становясь в позу, – c’est comme vous le savez, une des meilleures tragеdies de Voltaire…[46 - «Заира», сударыни, как вам известно, одна из лучших трагедий Вольтера… (фр.)]

Но я уже не слушал далее. Увы! Не прошло еще четверти часа, а уже мне показалось, что теперь самое настоящее время пить водку.

Тем не менее я переломил себя и поспешил примкнуть к группе, в которой находился хозяин.

– Ваше мнение, messieurs, – говорил он, – вот насущная потребность нашего времени; вы люди земства, – действительная консервативная сила России. Вы, наконец, стоите лицом к лицу с народом. Мы без вас, selon l’aimable expression russe[47 - По милому русскому выражению (фр.).], ни взад ни вперед. Только теперь начинает разъясняться, сколько бедствий могло бы быть устранено, если бы были выслушаны лучшие люди России!

– «Излюбленные», ваше сиятельство! – осклабился какой-то государственный семинарист.

– Именно «излюбленные»! С’est le mot! Vous savez, messieurs, que du temps de Jean le Terrible il y avait de ces gens qu’on qualifiait d’ «izlioublenny», et qui, ma foi, ne faisaient pas mal les affaires du feu tzar![48 - Вот именно! Вы знаете, господа, что во времена Ивана Грозного существовали люди, которых именовали излюбленными и которые, право же, неплохо вели дела покойного царя! (фр.)]

– A что там у нас делается, князь, кабы вы изволили видеть, чудеса! – доложил почтительным басом Прокоп. – Народ споили, рабочих взять негде, хозяйство побросали… смотреть, ваше сиятельство, больно!

– Не отчаивайтесь… ne perdez pas courage![49 - Не теряйте бодрости! (фр.)] Русский народ добр… au fond, notre peuple est excellent![50 - В сущности, наш народ превосходен! (фр.)] Впрочем, я уже давно все предвидел и изложил в моей записке об устранении… Теперь я кончаю мой другой труд, об уничтожении, который, я надеюсь… К сожалению, я не могу сегодня представить его на ваш суд, потому что недостает несколько штрихов. Но у меня есть другой небольшой труд, который я немного погодя, lorsque nous serons au complet[51 - Когда мы будем в полном составе (фр.).], буду иметь честь прочесть вам.

– Нет, вы скажите, ваше сиятельство, куда это нас приведет?

– Боюсь сказать, но думаю выразить мысль, общую нам всем: мы быстрыми, но твердыми шагами приближаемся… en un mot, nous dansons sur un volcan![52 - Одним словом, мы пляшем на вулкане! (фр.)]

– Да еще на каком волкане-то, князь! Ведь это точь-в-точь лихорадка: то посредники, то акцизные, то судьи, а теперь даже все вместе! Конечно, вам отсюда этого не видно…

– Но поэтому-то мы и просим вас, messieurs: выскажитесь! Дайте услышать ваш голос! Expliquez-nous le fin mot de la chose – et alors nous verrons…[53 - Разъясните нам суть дела – и тогда мы посмотрим… (фр.)] По крайней мере, я убежден, что если б каждый помещик прислал свой проект… mais un tout petit projet!.[54 - Совсем маленький проект!.. (фр.)]. Согласитесь, что это нетрудно! Вы какого об этом мнения? – внезапно обратился князь ко мне.

– Mais oui! Mais comment donc! Un tout petit projet! Mais avec plaisir![55 - Да! Конечно! Совсем маленький проект! С удовольствием! (фр.)] – на скорую руку выговорил я, и вслед за тем употребил очень ловкий маневр, чтобы незаметным образом отделиться от этой группы и примкнуть к другой.

– Куда мы идем! – слышалось в этой другой группе. – К чему приближаемся!

– И это та самая Россия, которая двадцать лет назад цвела! Pauvre chеre patrie![56 - Бедная дорогая родина! (фр.)]

– Тогда каждый крестьянин по праздникам щи с говядиной ел! пироги! А нынче! попробуйте-ка спросить, на сколько дворов одна корова приходится?

– Comment? Comment, dites-vous?[57 - Как? Как, вы говорите? (фр.)] – послышался голос хозяина. – Прежде мужики ели щи с говядиной?.. Vous en ?tes bien s?r?[58 - Вы в этом уверены? (фр.)]

– Точно так, ваше сиятельство. В моем собственном имении так было. А в храмовые праздники даже уток резали!

– Ссс… А теперь, вы говорите, одна корова на несколько дворов!

– Это верно-с. Да что же тут мудреного, ваше сиятельство! Сначала посредники, потом акцизные, потом судьи. Ведь это почти лихорадка-с! Вот вы недавно оттуда – как об этом думаете?

– Я… что ж… я, конечно… Mais oui! Mais comment donc! Mais certainement![59 - Ну разумеется! Ну как же! Конечно! (фр.)] – пробормотал я опять на скорую руку и тут же предпринял маневр, чтобы как-нибудь примкнуть к третьей группе.

– Народ без религии все равно что тело без души, – шамкал какой-то седовласый младенец. – Отнимите у человека душу, и тело перестает фонксионировать, делается бездушным трупом; точно так же отнимите у народа религию – и он внезапно погрязает в пучине апатии. Он перестает возделывать поля, становится непочтителен к старшим и в своем высокомерии возвышает заработную плату до таких размеров, что и предпринимателю ничего больше не остается, как оставить свои плодотворные прожекты и идти искать счастья ailleurs![60 - В другом месте! (фр.)]

– Куда мы идем – вот что вы объясните нам!

– Без религии, без авторитетов, без истинного знания куда же можно прийти, кроме… Но я не произношу этого страшного слова, а просто зажмуриваю глаза и говорю: «Dieu, qui mеne toutes choses ? bien, ne laissera pas pеrir notre chеre et sainte Russie…»[61 - Бог, который направляет все к благу, не допустит гибели нашей дорогой святой Руси… (фр.)], messieurs!

Тут уж я сам не выдержал и произнес:

– Mais oui! Mais comment donc! Mais certainement![62 - Ну разумеется! Ну как же! Конечно! (фр.)]

При этом перерыве седовласый младенец посмотрел на меня так изумленно, как будто я оскорбил его. Взор его совершенно явственно говорил: «Qu’est-ce qu’il veut, cet intrus, avec son «comment donc»?»[63 - Чего хочет этот пришелец со своим «как же»? (фр.)]

Я вспомнил недавние слова хозяина «теперь мы принимаем всех», и в уме моем опять мелькнуло: скотина! Нечего и говорить, что я сейчас же поспешил осчастливить своим присутствием четвертую группу.

– Земледелие уничтожено, промышленность чуть-чуть дышит (прошедшим летом, в мою бытность в уездном городе, мне понадобилось пришить пуговицу к пальто, и я буквально – ? la lettre! – не нашел человека, который взял бы на себя эту операцию!), в торговле застой… Скажите, куда мы идем?

В ответ слышатся вздохи.

– Я, впрочем, десять лет назад предвидел это. Я уже тогда всем и каждому говорил: «Messieurs! Мы стоим у подошвы вулкана! Остерегитесь, ибо еще шаг – и мы будем на вершине оного!»

– Mais oui! Mais certainement! Mais comment donc! – отвечает кто-то за меня, покуда я маневрирую к пятой группе.

– И чего церемонятся с этою паскудною литературой! – слышится в этой группе. – Ведь это, наконец, неслыханно!

– А суд, ваше превосходительство, между тем оправдывает-с!

– Ах этот суд! Вот он где у меня сидит, этот суд!

– Я, ваше превосходительство, записку составил, где именно доказываю, что в литературе нашей, со смерти Булгарина, ничего, кроме тлетворного направления, не существует-с.

– Тлетворное – c’est le mot! C’est un malfaiteur qui tue par sa puanteur nausеabonde![64 - вот именно! Это злодей, который убивает своим вредоносным зловонием! (фр.)] Я со времени покойного Николая Михайловича (c’еtait le bon temps!)[65 - То было доброе время! (фр.)] ничего не читаю, но на днях мне, для курьеза, прочитали пять строк… всего пять строк! И клянусь вам богом, что я увидел тут все: и дискредитирование власти, и презрение к обществу, и насмешку над религией, и космополитизм, и выхваление социализма… Ma parole, c’еtait tout un petit cosmos d’immondices de tout genre![66 - Даю слово, это был целый мирок всевозможных гадостей! (фр.)]

– Я, ваше превосходительство, именно эту самую мысль в моей записке провожу-с!

– И прекрасно делаете, друг мой! Надобно, непременно надобно, чтобы люди бодрые, сильные спасали общество от растлевающих людей! И каких там еще идей нужно, когда вокруг нас все с божьею помощью цветет и благоухает! N’est-ce pas, mon jeune ami?[67 - Не правда ли, мой юный друг? (фр.)]

Увы! Вопрос этот относился опять ко мне, и я опять не нашел никакого ответа, кроме: