Сирена

– Да неужели я не знаю, во что мы впутались!.. Только не житье мне без нее!

– Ты опять за свое!

– Да, опять за свое! Послушай, Кирш, друг ты мне или нет? Можешь ты исполнить одну мою просьбу?

– Какую?

– Пойдем сейчас к дому князя Верхотурова и будем там ждать, пока она не вернется.

– Да ты с ума сошел! Ведь, кажется, ясно, что она крепко любит своего маркиза, если ездит ухаживать за ним, и до тебя ей нет никакого дела! Да к тому же нам всего два шага до меня. Лучше зайди ко мне, у меня, кажется, есть бутылка рома.

Они были, действительно, почти у самого дома, где жил Кирш, который взял путь по направлению к себе. Елчанинов же, занятый своими мыслями, шел, безотчетно следуя за ним, не разбирая, куда идут они.

– А в самом деле, мы возле тебя! – проговорил он, осматриваясь. – Ну что же, зайдем!

«Странные люди эти влюбленные, – подумал Кирш, – совсем как дети!»

Кирш занимал две комнаты с отдельным входом в маленьком домике и, уходя, сам запирал дверь и уносил ключ с собой. Самовар ему ставила и приходила убирать его небольшое помещение хозяйская прислуга.

Кирш отпер дверь, зажег свечку, достал из шкафа ром, подал его Елчанинову и тут только заметил, что на его письменном столе лежал большой лист бумаги, и на нем крупными буквами, совсем незнакомым почерком было написано несколько слов.

Откуда мог взяться этот лист – было совершенно неизвестно, потому что замок на двери у Кирша был довольно хитрый и другого ключа от него не было. По-видимому, без самого Кирша никто не мог проникнуть к нему, а между тем лист с надписью незнакомой рукой лежал кем-то положенный на стол, и надпись, сделанная на листе, гласила: «Он жив в сыне».

Кирш прочел и остановился в недоумении; какой-то внутренний голос подсказал ему, что на этот раз для сношения с ним этими словами пользовались не отцы иезуиты, а кто-то другой, может быть, более сильный, чем они.

Глава XVII

В 1773 году папа Климент издал декрет об уничтожении ордена иезуитов, найдя их общество заслужившим прекратить свое существование. Таким образом могущественнейший из монашествующих орденов воинствующего католицизма был осужден римским первосвященником, для защиты власти которого и создалось это ставшее было всесильным учреждение.

Необходимо пояснить, что такое иезуиты и почему они одно время играли великую роль в общем ходе мировых событий.

Жил-был на Божьем свете в XV веке по Рождеству Христову храбрый испанец, рыцарь дон Иниго, или Игнатий, Лопес де Рекальдо, из замка Лойола. Дон Иниго был не только храбр, но и набожен. Он полагал, что назначение человека на земле есть служение Богу и Его первосвященнику на земле – римскому первосвященнику. Но эта уверенность, нисколько не помешала ему проливать кровь человеческую в битвах, проявлять рыцарскую любезность к прекрасному полу, зачитываться рыцарскими романами, вроде знаменитого в то время Амадиса Гальского, сочинять романсы. Однако случилось так. В одной битве храбрый дон был ранен в обе ноги и для дальнейших подвигов оказался негоден. Раны залечили, но Лойола остался хромым. Пока шло лечение, Лойола усердно читал творения святых отцов, и, когда оказалось, что военная слава уже не существует для него, он сообразил, что для его честолюбия найдется немало пищи на духовной почве. Чтение творений святых отцов, в особенности описание страданий мучеников, представилось хромому рыцарю равносильным подвигам в битвах, и он очень скоро завязал такой узел, развязать который вот уже пятое столетие не по силам человечеству. Лойола решил стать рыцарем Христовым, защитником Пресвятой Девы и апостола Петра и, путем духовного подвига, на небе приобрести те сокровища, какие его любимый герой Амадис Гэльский стяжал подвигами на полях битвы.

Лойола роздал все свое имущество, ушел от мира, поселился в глуши Каталонии, истощал свое тело постом и самоистязаниями, а дух – молитвой, и, в конце концов, нагипнотизировал себя так, что начал галлюцинировать, видел в галлюцинациях небесных посланников и утвердился в мысли, что высшие силы зовут его на подвиг, созданный его же болезненно раздраженным и односторонне направленным воображением.

Слава о подвижнике быстро распространилась, на Лойолу обратила внимание инквизиция, но в это время он совершал паломничество в Иерусалим. Однако инквизиция не забыла его по возвращении, и Лойола должен был уйти от ее преследований в Париж.

Здесь его пылкая проповедь о величии христианского подвига увлекла даже многих богословов. У Лойолы явились последователи, видевшие в нем избранника небес, и кончилось это тем, что они, собравшись в парижской церкви Богоматери, дали монашеские обеты нищеты и целомудрия и поклялись отправиться в Палестину, чтобы проповедовать там слово Божие.

Но судьба (недаром же она слепа!) удержала этих миссионеров и Лойолу в Европе. Венеция начала борьбу с турками, и посещение Палестины оказалось невозможным. Лойола увидал в этом высшую волю, остался в Европе, добился для себя и своих друзей посвящения в сан священника, а вскоре после этого представил папе устав нового монашеского ордена, члены которого, кроме обычных иноческих обетов, давали еще совершенно новый обет – «постоянного служения Христу и папе».

Главными целями «общества Иисуса» были борьба с возникшими в обществе веяниями, защита церкви от распространявшихся свободомыслия, сомнения и критики папской непогрешимости и призванности властвовать над душами человеческими. Для достижения этих целей члены ордена, получившего «военное устройство» (глава его назывался «генералом»), предполагали действовать проповедью, влиять на людей путем исповеди, воспитывать детей и юношей в определенном направлении. Ради того же иезуиты совершенно переделали учения о грехе, добродетели и нравственности. Для достижения целей общества все средства оказывались наилучшими, так как они вели «ad majorem Dei gloriam», то есть к вящей славе Божией. Подыскав казуистические подтверждения, иезуиты находили пригодными и дозволительными для себя всякого рода средства – неповиновение законам, сопротивление государям, не говоря уже об уничтожении людей, противившихся иезуитскому ордену.

Создалось мрачное сообщество, которое развивало ради корыстных целей обман, ложь, клятвопреступления, уничтожало в людях всякое стремление к совершенству, распространяло невежество и фанатизм, установило соглашение человеческой неправды с Божьей всеправосудностью, чем разнуздало всевозможнейшие грубые и грязные инстинкты. И вся эта мерзость не только оправдывалась, но даже возводилась в доблесть и в заслугу перед Богом.

Таким орден стал вскоре после признания своего умершего основателя Игнатия Лойолы святым. В руки иезуитов стали стекаться огромные богатства, и они стали их величайшей силой.

Когда пробудившееся народное самосознание подсказало всем и каждому, что такое орден иезуитов, борьба с ним была почти невозможна. Сами папы не посмели выступить против проповедовавшейся иезуитами «облегченной добродетели» и созывали против них соборы, но напрасно – иезуитство, как явление создавшееся на почве человеческих пороков, привилось столь прочно, что борьба с ним никому не была под силу.

Орден оказался сплоченным до последней для человеческой сплоченности возможности. Им неограниченно правил «генерал», в котором все остальные должны были видеть Самого Христа. В руках генерала были все сведения о каждом члене общества, и он был волен над их жизнью и смертью.

Явились иезуиты не только явно, но и тайно монашествующие. Они проникали всюду, действовали незаметно и были необыкновенно упорны в своих домогательствах. Их прогоняли, они возвращались опять. Сами папы начали впадать в зависимость от ордена, обращавшего их из властителей в своих покорных слуг. Уже вскоре после смерти Лойолы целью иезуитов стало не охранение чистоты веры и папского могущества, а приобретение мировой власти.

Наконец, энергичный папа Климент сделал решительный шаг. Вследствие этого иезуиты перестали считаться признанными католической церковью официально, но запрет папы не послужил для ордена окончательной гибелью. Он продолжал существовать тайно и впоследствии был снова восстановлен. Иезуиты не раз были изгоняемы из разных европейских государств светскими властями, но тут наконец явился декрет самого главы католиков, воздвигшего гонение на членов братства Иисуса также со стороны духовной власти.

Таким образом в конце XVIII века иезуиты переживали довольно трудное время.

Однако, продолжая существовать тайно, они нашли себе приют и в Европе, где могли не скрываться.

Как ни странно покажется это на первый взгляд, но таким приютом явилась Россия.

От имени императрицы Екатерины II после декрета папы Климента был издан указ, в коем выражалось, что находящиеся в белорусских губерниях иезуиты должны оставаться там по-прежнему. Мало того, сами иезуиты просили правительство дозволить им послушаться папу и уничтожить свой орден в России, но им было отказано в этом.

Получилось странное противоречие, как будто даже трудно объяснимое для людей недальновидных и непроницательных.

На самом деле, русская государыня становилась защитницей католического ордена, изгоняемого самим папой!

Положение выходило не только неожиданное, но и как бы противоречащее логике, а между тем именно оно вполне логично вытекало из политических событий, и распоряжение Екатерины II доказывало только ее государственную мудрость.

В наших юго-западных областях большая часть населения состояла из католиков, и нам, разумеется, выгодно было отклонить притязания папы на господство над ними. Когда он уничтожил орден иезуитов, Екатерина II не послушалась его, издала указ, в котором изъявила свою собственную и идущую вразрез с желаниями папы волю, и это сделалось основанием нашей дальнейшей политики с Римом.

Таким образом, были уничтожены привилегии католических монашеских орденов в России, и они стали подчинены русской государственной власти наравне с белым духовенством, чего не было прежде, у нас создалось свое правление римской церковью, и папа потерял не только возможность, но даже и предлог вмешиваться в отношения русской власти к этой церкви.

Патер Грубер, деятельный член иезуитского ордена в Белоруссии, явился в Петербург под предлогом представления академии наук каких-то своих изобретений по части механики. Он бывал, якобы ввиду искания покровительства своим проектам, в домах петербургской знати и, будучи человеком в высшей степени ловким, смелым и предприимчивым, умел вкрасться в доверие и блеснуть своим образованием.

Образование патера Грубера, надо было отдать ему должное, казалось недюжинным. Между прочим он одинаково владел языками немецким, латинским, английским, французским, русским и итальянским. Впрочем, это неудивительно. Хорошая научная подготовка, как известно, входила в непременную программу воспитания молодых сил иезуитского ордена, и иезуитские школы недаром, а вполне заслуженно пользовались весьма высокой репутацией в отношении преподавания там различных наук и, в особенности, языков.

Но, насколько бесспорно хорошо была поставлена преподавательская часть в иезуитских школах, настолько можно было возражать и возразить против нравственного воспитания их питомцев. Последние с ранних лет приучались, прежде всего, к самому мелкому шпионству и доносам.

Обыкновенно руководители делали так, чтобы воспитанники разделялись на группы по три человека, в том расчете, что, если двое между ними вступят в дружбу, третий станет против них. Приказывалось ежедневно доносить самым подробным образом о мельчайших поступках своих товарищей. Каждый из трех должен был следить за двумя другими. Таким образом развивались лицемерие, двоедушие, скрытность и наушничество.

Но в дальнейшем своем служении ордену иезуиты, став уже членами его, оставались скованными той же системой. Каждому брату поручалось следить за двумя остальными, а те, в свою очередь, следили за ним.

Главным принципом иезуитской деятельности было «perinde ac cadaver», то есть уничтожься, как труп, стань мертвым под велениями старшего и вполне беспрекословно исполняй его приказания, каковы бы они ни были и как бы чудовищны не казались они.

Другое известное правило иезуитов состояло в том, что средства оправдывают цель, то есть ради благой цели – ad majorem Dei gloriam – для вящей славы Божией – можно употреблять любые средства.

Тот же смысл имело и третье иезуитское выражение, так называемое «Reservatio mentalis», по которому можно было делать все, что угодно, греховное, лишь бы в мыслях держать в это время благочестивое, так как деяния наши судят люди, а помыслы – Бог.

С таким нравственным багажом иезуиты, как общественные деятели, никогда ничем не стеснялись, и их целью главным образом была власть, достичь которой они стремились повсюду, чтобы захватить в свои руки господство над всем миром и опутать своей сетью весь земной шар.

В конце XVIII века образовалось тайное общество перфектибилистов для противодействия иезуитам. Основателем его был Вейсгаупт в Баварии.

Иезуиты дали этому обществу название «иллюминатов» и своими происками добились изгнания перфектибилистов из Баварии. Тем не менее общество «иллюминатов» не переставало существовать и, может быть, существует до сих пор, по-прежнему противодействуя обществу иезуитов, ставшему снова явным, воинствующим орденом католической церкви.

Глава XVIII

Варгин окончил этюд к портрету леди Гариссон и, не дав ему высохнуть, уложил его в ящик, закрыл доской и повез прямо на яхту, наугад, ни на что, в сущности, не рассчитывая, а так: пусть будет, что будет.