Тихая ложь

– Да ладно тебе! – Лайла ушла в ванную, вернулась оттуда с зубной щеткой в руках и принялась чистить зубы.

– Ты идешь спать?

– Я встала сегодня в пять утра, чтобы сходить на море, – ответила Лайла, не вынимая щетки изо рта, – а потом весь день занималась. Послушай, а кто был виноват в той аварии? Это она была за рулем, она сама была виновата?

Сиван прикрыла глаза ладонью, словно ослепленная ярким светом.

– Была ли она за рулем? – переспросила она, чтобы выиграть время. – Да. Но это была не ее вина. Я расскажу тебе как-нибудь в другой раз.

– Только не забудь, ладно?! – распорядилась Лайла и повернулась, чтобы пойти в ванную. – Я хочу все знать.

Трудненько будет рассказать все, подумала Сиван, глядя в спину Лайлы, однако нет причины не рассказывать вообще ничего.

Май

На стук в дверь никто не отозвался, и Сиван пришлось полезть в сумочку и достать ключ. Чтобы не тратить время в пробках, Бадья и его сын Омар, младший брат Филипа, теперь начинали работать попозже и задерживались по вечерам. Или же они еще не приехали, или им потребовалось что-либо прикупить, подумала Сиван. В это время на верхнем этаже хлопнула дверь, и подъезд наполнился сердитыми мужскими голосами.

– Послушай, Дани, – сказал один из них, – я понимаю, чего ты хочешь, ты говорил мне об этом уже миллион раз, но этого не будет!

– Скажи, сколько ты хочешь? – не унимался тот, кого называли Дани.

– Я хочу, чтобы ты оставил меня в покое. Меня не интересует твоя крыша. Я даже не знал, что ты купил ее у Шери.

– Это все окупится, поверь мне. Все соседи уже подписали. Это теперь мой дом. Если согласишься, получишь больше всех, уж я-то об этом позабочусь. И не спорь, а то получишь шиш с маслом.

– Ты что, не понимаешь иврит? – разозлился другой. – Я же тебе сказал «нет», и все! А теперь проваливай.

– Ты еще об этом пожалеешь.

– Что ты можешь мне сделать? Набить мне морду? Убить меня?

– Не собираюсь я никого убивать, но ты все равно идиот.

– Ну и пусть я буду идиот, – ответил первый, все более закипая.

– Ты проиграешь.

– Я согласен рискнуть.

– Ну и пошел на хрен! – заорал Дани, теряя самообладание. – Да кто ты вообще такой? Ты в жизни своей не видал таких денег!

– Вали, вали, – в голосе говорившего послышались угрожающие нотки.

По лестнице спустился мужчина с большим золотым медальоном на цепи, надетой прямо поверх свитера. Сиван успела разглядеть зачесанные назад гладкие волосы, две глубокие морщины на лбу, длинное лицо и нос с широкими ноздрями. Он скользнул взглядом по ее лицу и пошел дальше, все еще продолжая сердиться. Сиван заколебалась. Может стоило подняться и поговорить с тем типом, который, видимо, был хозяином квартиры наверху? Или лучше сделать это не сейчас, когда он разгневан? С другой стороны она уже дважды стучалась в его дверь, желая познакомиться и извиниться за причиняемые неудобства, но безуспешно. В конце концов, решила она, этот день ничем не хуже и не лучше всякого другого, а кроме того, пока Бадья и Омар не пришли, ей все равно нечего было делать.

Сиван прошла мимо двери Карни и Пелега и постучалась в ту, на которой не было таблички с именем. Из квартиры доносились звуки музыки. Сиван приложила ухо к двери, и ее охватил приступ ностальгии: звучала «Ламбада» – мелодия, чрезвычайно популярная в Бразилии в середине девяностых. Она научилась танцевать ее на берегу моря и, пока рядом не было Бамби, все говорили, что для человека приезжего у нее получается вполне неплохо. Зато Бамби могла танцевать все, что угодно, и удивила всех! Чтобы потанцевать с ней, выстраивалась целая очередь. Когда Сиван вспомнила этот волшебный период, по телу ее пробежала дрожь. Вдруг дверь отворилась, музыка зазвучала громче, и Сиван чуть не упала на стоящего перед ней мужчину.

– Я стучала, – извинилась она громким голосом, стараясь перекричать музыку, – но никто не отозвался. Тогда я решила послушать, есть ли кто-нибудь в квартире.

Мужчина выглядел вовсе не сердитым и даже слегка улыбался, словно разговор, который он вел всего несколько минут назад, никак на нем не отразился.

– Подождите минутку, – Он прошел внутрь, уменьшил громкость и вернулся.

– Меня зовут Сиван, я живу в квартире под вами, – представилась она. – Я хотела поздороваться и извиниться за шум, который может вам мешать.

– Он мне совершенно не мешает, – пожал плечами мужчина. – И потом, мы тоже ремонтировали нашу квартиру пару лет назад. Вы имеете на это полное право.

Мужчине на вид было немного за сорок. На нем были модные джинсы и черный свитер с белыми и серыми пятнами в виде облаков. Он выглядел слегка запущенным, но не так, как Яаль, который в своих вечных сандалиях и с темными очками, болтающимися на шнурке, напоминал экскурсовода, и не так, как бродячие артисты, проживающие в этом районе с их особыми одеждами, татуировками и пирсингом. Скорее, как мужчина, предпочитающий одеваться просто, но вынужденный носить то, что ему покупает женщина со вкусом, которая хочет, чтобы все было стильно, но при этом не бросалось в глаза.

– Может быть вы зайдете? – спросил он, видя, что Сиван не собирается ограничиваться обменом любезностями.

– Да, конечно, буду рада.

Он отступил в сторону и сделал широкий жест, приглашая ее войти. То, что Сиван увидела, поразило ее. Квартира была как минимум вдвое больше всех остальных. Как и в ее квартире, здесь тоже была частично сохранена цветная плитка, покрывающая пол. Но если Сиван хотела воссоздать у себя стиль ретро, здесь все было ультрасовременным: большие окна в черных металлических рамах, паркет из светлого дерева и газовый камин. Впечатление дополняли современная мебель простого дизайна, огромный мягкий белый диван, ковер ручной выделки, стол из светлого полированного дерева и стены, покрытые фотографиями в рамках, которые подходили по цвету к мебели. На одной из них, выполненной профессиональным фотографом, была изображена молодая женщина, видимо хозяйка квартиры, в круглых, как у Джона Леннона, очках и большой мягкой шляпе. Дверь из гостиной вела на балкон, выходящий на бульвар. Во второй половине квартиры находились спальни и длинный коридор, ведущий на крышу, где по периметру стояли кадки с цветами, а в центре была расставлена садовая мебель, покрытая водонепроницаемыми чехлами.

– Какой кофе будете пить? – спросил хозяин, когда они вернулись с крыши. – Или вы предпочитаете чай?

В сверкающей белой кухне, поражающей прямотой линий, Сиван увидела навороченную эспрессо-машину, подходящую скорее дорогому ресторану, чем кухне частной квартиры.

– Эспрессо, – ответила Сиван, удивляясь той щедрости, с которой этот мужчина принял ее.

– Как вас зовут? – спросила она, стоя рядом, пока он готовил кофе. – У вас на двери нет таблички.

– Май.

– Как название месяца?

– Сегодня это имя обычно дают девочкам, но родители решили меня так назвать, потому что я родился в мае.

– Я тоже из семьи, где было принято давать детям особенные имена, – засмеялась Сиван. – Мое имя еще довольно простое, а вот сестра побила все рекорды. Ее звали Бамби. Согласитесь, что даже Май не идет ни в какое сравнение.

– Да, имя действительно необычное, – согласился Май. – А почему звали?

Сиван уставилась на него непонимающим взглядом.

– Вы сказали «звали», а не «зовут», – пояснил Май.

Какая странная вещь язык… Бамби жива, мы с ней – словно близнецы, хоть я и старше нее на год. Мы видимся не реже одного раза в неделю… Обычно Сиван старалась от всего этого абстрагироваться, однако что-то в разговоре с Яалем и Лайлой на прошлой неделе снова раздуло пламя, которое тлело в ней не переставая с тех пор, как Бамби не стало. Поначалу это пламя сжигало все вокруг, но с течением времени она научилась управлять им, уменьшать его до такой степени, что можно было снова жить и работать, и даже, когда Лайла подросла, наслаждаться его теплом и светом.

– Бамби умерла, – сказала Сиван и добавила. – Когда ей было двадцать семь.

– А еще у вас есть братья или сестры?

– Сестра. Ее зовут Долев. Она моложе меня на пятнадцать лет, а с Бамби мы росли вместе, и просто жить не могли друг без друга.

– Отчего она умерла?

– Попала в аварию, – ответила Сиван, и, поскольку она не собиралась больше говорить на эту тему, спросила. – Когда вы купили эту квартиру?