Счастливая Жизнь Филиппа Сэндмена

– Аптекарь, – во второй раз предстала перед ним Я'эль.

Художник перевел взгляд на Филиппа, тот молча кивнул.

– Опасный, кстати, человек, носящий в душе обиду на всех. – Я'эль посчитала уместным сделать это добавление к образу аптекаря, того аптекаря, которого она увидела и которого она собиралась показывать.

Демиург остановился. Он внимательно посмотрел на девушку и на тот костюм, который она держала в руках.

– Это не твой костюм.

– Ну, это просто костюм аптекаря, который…

– Это костюм не твоего аптекаря, – прервал ее он, и убедительно добавил: – Твой я покажу тебе завтра. Кто еще?

– Три музыканта, – помогла Сюзанна.

– Ну, это вообще в точку. Вооот… это раз, второй – с лютней, и вот… третий. Кто еще?

– Кузен Капулетти, – важно сказал Саад.

– Кто? Кузен? А да ладно, главное, что не кузина. Человек в возрасте?

– Не меньше шестидесяти лет, – не менее важным тоном уточнил Саад, за что Филипп одарил его снисходительной улыбкой.

На каждый эскиз Демиург тратил не более двух минут, а когда закончил, он словно вышел из какой-то маленькой рабочей кабинки, в которой находился в процессе рисования эскизов. Видно было, что он устал.

– Мы сейчас будем пить с вами кофе, – радостно объявил он и сделал быстрый жест рукой кому-то в глубине салона. Через пару мгновений оттуда вышла просто, но стильно одетая девушка с большим подносом, на котором стояло два больших кофейника и две вазочки с конфетами. Сам художник открыл дверцы шкафчика и начал доставать изящные кофейные чашки. – Давайте, девочки, повесьте ваши костюмы на вешалку и помогите мне с чашками.

Чашек хватило на всех, а вот с креслами и стульями было напряжно. Кое-как разместив гостей, Демиург начал расхваливать сорт кофе, который он только что им предложил.

– Вы чувствуете глубину вкуса? Нет, не чувствуете?

По выражениям лиц его гостей было понятно, что они не чувствовали глубины вкуса. Только Пан, Роберт и Дэйвид довольно промычали в ответ, осторожно отпивая и обжигая губы, а потом смачно причмокивая.

– Этот кофе не лезет со своим лейблом и сопутствующей рекламой и не пытается сразу забить ваши вкусовые рецепторы грязной массой. С самого начала он подготавливает вас к себе. Кстати, не торопитесь сразу все вылакать, это гавайский кофе мауи, а не водка какая-то! Некоторые плантации располагаются на вулканической почве, что придает кофе особый вкус. Деревья должны расти как минимум несколько лет, чтобы начать давать плоды. Тут у нас многие ведь не знают, что кофейные деревья считаются фруктовыми, и плоды их могут быть довольно сладкими. А вот косточки… Косточки потом надо обрабатывать, сортировать по размеру или по плотности, а жарят их в специальных машинах. Засыпают определенное количество в барабаны, которые вращаются и в течение пятнадцати минут прожаривают их до четырехсот семидесяти градусов. Вы представляете! После зерна высыпаются в специальный продуваемый резервуар, в котором их начинают перемешивать. По сути это – процесс охлаждения, хотя прожарка все еще продолжается, зерна как бы доходят, поэтому охладить их надо быстро – минуты за четыре. Иначе зерна потеряют свои качества и это уже будет не кофе мауи. Давайте-давайте, слушайте и пейте.

Гости были очарованы картинами, которые в их воображении рисовал этот художник. Отпив кофе, они попытались ощутить необычность этого напитка, начали переглядываться, причмокивать, согласно кивать и улыбаться.

– А ведь многие даже не будут знать, что это – кофейное дерево, если пройдут мимо него. Пройдут и не увидят, и не оценят. В искусстве дизайна одежды все происходит по тем же законам. Кто-то видит, кто-то нет. Наша с вами задача – вынуть это зерно, прощупать его, изучить, прочувствовать, прожарить сколько потребуется, охладить, перемолоть и сварить из него настоящий кофе мауи. На вас – варка и угощение, на мне – все остальное.

Демиург широко улыбнулся, показав два ряда иссиня-белых зубов, и подмигнул им, а после, словно вспомнив о чем-то, быстро встал и, хлопнув в ладоши, объявил:

– Так, ваша миссия сегодня здесь еще не закончена. Я живой человек и могу все забыть. Чтобы этого не было сейчас каждый берет свой костюм, показывает его моей камере и называет своего персонажа. А потом я попрошу вас допить кофе и очистить помещение: у меня работы невпроворот. Завтра придете ко мне к вечеру, в без пяти минут шесть!

Глава 26. Настоящий творец

Я'эль с интересом смотрела на то, что Демиург Ножниц и Иглы представил ей как «костюм ее аптекаря». На вид это одеяние, доходившее ей до ступней, было словно отлитым из свинца, хотя на самом деле оно почти ничего не весило.

– Можно примерить? – скромно попросила Я'эль.

– Нужно! Пока вы здесь вы просто обязаны примерить все ваши костюмы сегодня. Возможны доработки. Так, вон там у меня примерочная. Бери и бегом туда! А следующим костюмом у нас будет… – Демиург вытянул вешалку с легким, но строгим костюмом, навевающий мысли об эпохе хиппи. – Бенволио. Роберт?

– Да, я здесь.

– Бери и жди Я'эль у примерочной. Или же пройди в ванную комнату. Смотри, как удобно. Так, Меркуцио в исполнении Дэйвида…

Все с неподдельным интересом разглядывали творения Демиурга и особо радовались, когда он называл их имена и выдавал вешалку с их персональным сценическим облачением. Работы – а иначе это было не назвать – были скроены и сшиты на редкость искусно. Конечно же, костюмы, которые они делали своими руками, явно уступали новым, но в большинстве случаев они узнавали элементы их старых вариантов в том, что они сейчас с любопытством разглядывали.

– Ну где же эта девица? Аптекарь, ты где? – озорным голосом выкрикнул Демиург, после чего он вдруг замер: стоя в дверном проеме примерочной комнаты, испепеляющим взглядом глядел на них человек средних лет, знавший о тяготах жизни не понаслышке и, казалось бы, готовый было при первой возможности выплеснуть накипевшую злобу на первую попавшуюся жертву. Все присутствовавшие здесь, включая рабочий персонал, замолкли и боялись нарушить тишину, от чего атмосфера стала еще более жуткой. Выдержав должную паузу, аптекарь низким голосом ядовито выплеснул:

– Кто еще там орет?

В голосе звучал укор: «Кто осмелился? Звать его, когда он сам того не хочет, да еще так громко! Все же ночь как-никак».

– Подойди поближе… Да ты же… ты – бедняк. Держи, сорок дукатов, продай на них мне яду, но чтобы действие его было б настолько скорым, чтоб рухнул замертво отпивший хоть один глоток, который потечет по его венам, а дух его чтоб, как ядро из пушки, незамедлительно покинул свое лоно.

– Да, есть у меня такое зелье, но, знаешь, по законам Мантуи повинен буду смерти, коль его продам.

Как раз сегодня они прорабатывали эту сцену, когда живущий в полной нищете аптекарь торговался за жизнь. Но в его ли ситуации бояться смерти? Нет, он задумал какую-то комбинацию. Он не будет мириться со своим положением в обществе, а, наоборот, будет стараться всеми силами мстить представителям различных его слоев. Он согласен просто так убить, но чем-то, видимо еще большей своей безысходностью, Ромео убеждает его и деньги взять, и разрешить наложить на себя руки.

Никто не смел прервать чтение, пока Филипп сам не остановил эту сцену.

– Аплодисменты!

Они хлопали и улыбались. Сиял Филипп, наслаждался увиденным и услышанным Демиург, который даже немного засмущался, когда Филипп указал руками на него, призвав всех должным образом оценить и его заслугу.

– Ну все, хватит! Сколько можно хлопать? Отбиваете себе все ладони, а у нас дел невпроворот, – призывал он всех к порядку, но у Филиппа все было под контролем. Прошло всего минут пять, а работать им вместе предстояло целых два часа.

Конечно же, после этого эпизода сцены наши актеры уже не разыгрывали, ограничиваясь парой-другой реплик, но каждый из них восхищался своим костюмом и пробовал все глубже ощутить себя в нем. Поначалу немного замешкались те, у кого было по два костюма, но, обговорив друг с другом, они решили сначала продемонстрировать второстепенные костюмы, чтобы потом уже погрузиться в свои основные персонажи.

К концу первого часа их визита Филипп смотрел на своих актеров и пытался найти все, что могло показаться ему неубедительным или требовавшим объяснения. Художник дал ему двадцать минут на то, чтобы тот все проверил и оценил в более спокойной ситуации, а сам ушел заниматься приготовлением кофе.

– Вы как вчера? Мауи?

– Да! Да, мауи! – согласно ответили все присутствующие.

Вернувшись, он услышал, как Филипп давал какие-то указания Ариадне и Сюзанне. Его слуху польстило то, что суть этих указаний основывалась на том, какими костюмами теперь обладали актрисы.

– Вот эти прямые линии ворота здорово дополняют твою властную, прямолинейную, эгоистичную натуру. Решения, которые ты принимаешь, неоспоримы. Идеи, которые ты вынашиваешь, не могут не претвориться в жизнь. А ты еще самый настоящий чистый ребенок, конечно же уже почувствовавший критичность своей ситуации. Ты в момент принятия решения находишься в очень даже незавидном положении. Ты провожаешь Ромео, но желаешь ему неудачной судьбы на чужбине, что позволит ему вернуться на родину. У тебя даже узоры на платье такие, что у смотрящего все время возникает желание увидеть их с другой стороны.

– Ну как, есть какие замечания? – начав разливать кофе по чашкам, спросил Демиург. – Девочки… – Агнесса, Зои и Ариадна инстинктивно подались вперед. – Сидите спокойно, вы же в костюмах. Сегодня я вас обслуживаю.

Когда же все отпробовали угощение и мыслями удалились на гавайские плантации, Филипп заговорил.

– Перво-наперво, я хочу в присутствии всех собравшихся лично поблагодарить – и представить – нашего дорогого друга за его работу. Я знал, что не ошибаюсь в выборе специалиста, но что все получится настолько успешно я не рассчитывал. И это притом, что все было выполнено в такие короткие сроки. Марк Эго, ты – настоящий творец! Спасибо тебе!

– Не вздумайте только хлопать, еще разольете свой мауи! – вовремя предвидев неловкость ситуации, остановил их Демиург.

Он представил, как они прерывают процесс наслаждения божественным напитком и ищут, куда бы поставить чашки, случайно проливают кофе на себя или на соседа, портя костюмы и мебель, вон кто-то уже закончил хлопать, а кто-то так и не нашел куда бы поставить свою чашку.