Адюльтер

Будто не о чем с ними болтать,

Эти мысли, быть может, простые

Заблуждения, но вот как их убрать?

Но бывает иногда просветление,

Коль пишу человеку далёкому,

И приходит ко мне ощущение,

Будто я не совсем одинокий.

Но боюсь я и их утомить,

Надоесть им, попасть к ним в немилость…

Да, хватит мне вас стихом сим томить.

Извините, это долго копилось.

И заместо других громких слов

Напишу я одни только строки:

Страшно в обществе быть одному,

Лучше попросту быть одиноким.

Закончив читать, он уже хотел было убежать, но тут класс зааплодировал так громко и звонко, что Андрей встал в ступор и не смог двинуться. Учитель, что удивительно, тоже похлопал, а затем, когда всё стихло, спросил:

– А кто автор? Ты не назвал автора…

Андрей мог соврать, назвать другого автора – кто вообще будет проверять? – но не смог придумать никого, кто мог бы подойти на роль автора. Преодолевая смущение, он тихо сказал:

– Я. Я это написал…

Понятно, что ему сначала не поверили. Но, проверив по компьютеру, что такого стиха нигде нет, учитель всё же поверил и начал громко нахваливать Андрея. Ученики подключились и начали тоже хвалить Андрея. Тот был просто не готов к такому: он стоял, как вкопанный, смотрел вниз и не понимал, что делать. Наконец, все стихли, и Андрей спокойно сел за парту…

Он был несколько сломан от такого. Он потерял дар речи на весь день, трясся каждый раз, когда кто-то его хвалил или упоминал в хвалебном ключе, и старался никого не слушать и не привлекать внимание. Ему казалось, что это какое-то издевательство: ну не могли люди так хорошо оценить такой убогий и эгоистичный стих. Скорее всего, это шутка над бедным парнем, который не имеет друзей и который со 100% вероятностью не понимает шуток. Мысли, конечно, очень уничижительные, но Андрей проходил с ними весь этот день. Когда учёба подошла к концу, он вознамерился уйти, не привлекая внимания, и успокоиться дома. Но не тут-то было!

Когда он вышел из здания школы, его внезапно окликнули:

– Андрюша! Андрюша!

Он повернулся испуганно. К нему подбежала Надя. Вся из себя красивая, румяная, с загорелой кожей, с крепкими русыми волосами, что росли до плеч, с яркими голубыми глазами. Она была выше, чем должно быть в её возрасте, а потому очень выделялась среди одноклассников. И на фоне Андрея она смотрелась старше, конечно же. А потому Андрей встал столбом и смог только прошептать:

– Что такое?..

– Просто я хотела сказать, что ты – большой молодец! – произнесла Надя живо и восторженно. – А ещё я хотела спросить: у тебя есть ещё стихи?

– Н-наверное… – пролепетал Андрей. – А что?

– Я хотела бы почитать.

Андрей такого не ожидал, но быстро сглотнул и сказал:

– Х-хорошо, я прочту их перед к-классом как-нибудь…

Надя же внезапно подошла к нему почти вплотную и сказала шёпотом:

– Нет, дай только мне почитать.

Сказав это, она пошла в сторону, помахав на прощание рукой.

Андрей был в смятении: ладно, что к нему подошла девушка, ладно, что она с ним заговорила, но… она сказала, что хочет лично прочесть то, что он настрочил. Это было уже выходящим из ряда вон! Идя до дома, Андрей успел сто раз пожалеть, что рассказал стих, успел обвинить преподавателя в том, что прекраснейший поэт Евтушенко ему не угодил, успел обвинить себя в том, что не рассказал что-то другое. И вот, избив себя морально, он пришёл домой…

Всё та же тёмная квартира. Всё те же мама – усталая с работы. Она много на себя взваливала и до сих пор, хотя в этом не было никакой необходимости, ибо семья вовсе не бедствовала, а Андрей уже не нуждался в такой дорогой заботе. Но мать было уже не остановить. Она уже просто не могла жить без работы и долго пропадала на всё новых и новых подработках – от продавца в ларьке с шаурмой до сотрудницы автомойки. А потому Андрей часто бывал дома один, потому он научился у той самой «няни» готовить самые простые блюда – варёный и жареный картофель, макароны, гречку, борщ и даже блинчики. Андрей, пусть и готовил это несколько неумело, постоянно это делал и преподносил усталой маме приготовленные им ужин и обед. Она была в восторге, а душа её радовалась, что её любовь к сыну оправдывает себя.

Теперь же, когда Андрей вернулся, уставший после морально тяжелого дня, волноваться было не нужно: еда приготовлена заранее, мама задержится, дома полный порядок. Андрей переоделся, поел чуть пригоревшей гречки и сел за уроки. Трудно, конечно, было забыть всю ту волну восхищения, которая обрушилась на него сегодня, но он успокаивал себя: «Они это не серьёзно, они пошутили, они просто издеваются надо мной…». И тут он вспомнил Надю. Отчего ей понадобилось лично прочесть его стихи? Что за странный интерес? Быть может… Нет! Андрей попытался отбиться от бредовых мыслей. Он понимал, что она не может быть заинтересована в таком замкнутом мальчике, как он. Просто никак!..

А что, если всё же да?

Вдруг она заинтересована в нём?

Андрей вдруг почувствовал какое-то странное чувство – будто жар лёг покрывалом на голову и плечи. Его захлестнули мысли о Наде: он вспоминал, как мельком поглядывал на неё в классе, как она смеялась, улыбалась… Нравилась ли она ему? Да, безусловно. Но он понимал, что это только мечты: она уже имеет парня, и у него, Андрея, шансов просто нет. Ему нельзя отнимать чужую девушку… Но помечтать-то можно? И он, продолжая мечтать, вдруг начал записывать в свою записную книжку, где он писал свои стихи, новое произведение… О Наде. Он писал, почти не вдумываясь в то, что пишет: его рукой, как бы он сам выразился, «водил не разум, а сердце». Он писал, как в бреду, тяжело дышал и ничего не видел перед глазами, кроме Нади. Наконец, когда готово было уже шесть строф, он вдруг остановился… Он понял, что, если он собирается дать Наде почитать его стихи, то она не должна увидеть этот! Поэтому он поспешно и не глядя вырвал листы и положил в ящик стола, после чего продолжил заниматься уроками…

На следующий день он пришёл в школу, немного удручённый. Он боялся, что над ним снова будут «издеваться» и молил всех Богов, которых знал, о том, чтобы все просто забыли о его стихотворении.

Чёрта с два.

В стенгазете успели мельком прописать о том, что он «проявил недюжинные навыки поэта и не побоялся открыть своим одноклассникам своё творчество». И мельком было написано, о чём примерно был стих. «Ничего себе, даже смысла не исказили…» – удивился Андрей. И тут к нему подошёл один парень (кажется, чуть помладше) и спросил:

– Привет, ты ведь Андрей из 11 «А» класса, да? Слушай, я Илья, редактор стенгазеты. Мне вчера все уши прожужжали про тебя, и я всё же сделал о тебе заметку. Но все просят текст стиха, а у меня его нет. У тебя нет этого стиха на бумаге?

Андрея уже это порядком раздражало. Он не хотел своим творчеством, которое он сам не признавал литературой, разбрасываться направо и налево. А потому он хотел было отказать, но тут…

Сзади подошла Надя и, положив руки Андрею на плечи, сказала:

– Извини, Илюша, но наш Андрей не будет пока ничего вам давать. Он мне нужен.

И она вдруг одной рукой схватила руку Андрея и буквально потащила бедного и озадаченного парня в неизвестном направлении. Андрей пытался вырваться, но просто не мог этого сделать – настолько крепкой была хватка Нади. Они прибежали в пустовавшую в тот момент раздевалку. Надя усадила Андрея на лавку и присела на корточки напротив него.

– Ну, давай. – сказала она.

– С-стихи? – спросил озадаченный Андрей.

– Да, миленький мой, стихи. – ответила Надя, которая, судя по всему, уже не могла терпеть.