Все это время

– Кайл? – Раздается голос у меня за спиной.

Подскакиваю как ошпаренный.

Сдвигаюсь чуть вбок и смотрю на отражение моей мамы: она всё еще в одежде, в которой ездила на работу, глаза усталые, встревоженные.

– С тобой всё в порядке?

Я не отвечаю, и тогда мама хватает меня за руку, тащит за собой в коридор, а оттуда – в гостиную. Она усаживает меня на диван, и я наконец выкладываю всю правду.

– Мне постоянно мерещится Кимберли, – признаюсь я, морально готовясь увидеть на лице мамы жалость. – Она сидела на этом диване, я видел ее в кафе-мороженом и сегодня на стадионе. Знаю, она ненастоящая… можешь мне это не объяснять, но, мама… Она прямо как живая. И я чувствую, что Ким является мне, потому что это из-за меня она…

Мама сжимает мою руку, заставляя меня умолкнуть, однако произнесенные мною слова тяжело повисают в воздухе.

– Кайл, в случившемся нет твоей вины, – заверяет она меня спокойным, уверенным голосом. – Ты ни в чем не виноват. Скоро тебе станет лучше.

Я ей не верю, но, по крайней мере, она не смотрит на меня как на безумца или полного идиота – какое облегчение. После того как я признался, мне сразу становится легче дышать.

– А разве я заслуживаю того, чтобы мне стало лучше? – На последнем слове мой голос срывается, я тяжело сглатываю, отчаянно пытаюсь взять себя в руки.

Мама сжимает мое лицо в ладонях, большими пальцами мягко поглаживает щеки.

– Тебе станет лучше. Требуется время, чтобы поправиться и найти в себе силы жить дальше. Речь не только о телесном здоровье. – Она глубоко вздыхает. – Когда твой отец умер, мне пришлось собрать всю свою волю в кулак, чтобы быть для тебя лучшей матерью.

Мои воспоминания о том времени обрывочны и размыты, потому что я тогда только-только пошел в детский сад. Сейчас я стремительно превращаюсь в развалину, а мама в прошлом преодолевала всё в одиночку, да к тому же заботилась о ребенке.

– Как тебе это удалось, мама? – спрашиваю я. – Тем вечером Ким сказала, что без нее я не умею быть собой, и теперь я начинаю думать, что она была права.

– Я всё еще в середине пути, делаю шаг за шагом, – отвечает она. – Всегда вперед, ни в коем случае не оглядываться назад. И ты сможешь. – Взгляд ее становится серьезным, я еще никогда не видел у нее такого выражения лица. Она протягивает руки, обнимает меня и утыкается лицом мне в шею, так что следующие ее слова звучат приглушенно: – Ты будешь бороться и вернешься.

«Всегда вперед, ни в коем случае не оглядываться назад».

Я думаю об этом, пока разбираю продукты, тайком проношу к себе в комнату упаковки мини-пицц и прячу их в мини-холодильник. Мама сказала, что я буду бороться и вернусь, но до сих пор мне никогда не приходилось бороться в одиночку. Травма плеча, нервотрепка из-за матчей, трудности с учебой – через всё это я прошел благодаря поддержке Ким.

Тем вечером Ким сказала мне, что я смогу жить и без нее.

Вот только она не сказала, как именно мне это сделать.

Беру фотографию, на которой мы вместе стоим перед матчем, сажусь на кровать. Кимберли на фото ослепительно мне улыбается.

Я всегда двигался вперед с помощью Ким. Мы вместе записались на курсы Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, у нас всегда было одинаковое расписание, хотя из нас двоих только она успела выбрать себе специализацию. Раньше я думал, что еще успею определиться, понять, чего мне хочется, а Ким всегда будет рядом и поможет.

Если подумать, у меня самого не было никакого плана, скорее, я составлял план, рассчитанный на нас двоих.

Даже если мне удалось бы придумать такой план для себя, я не смогу двигаться вперед, если меня будет преследовать призрак моей девушки.

Бывшей девушки, напоминаю я себе, и мне тут же становится хуже. Как будто я не имею права скорбеть, могу только винить себя. Даже при мысли о том, что призрак Ким будет меня преследовать, я чувствую себя скотиной. Она не захотела быть со мной при жизни и поэтому теперь является мне повсюду? Я запихиваю фотографию под кровать, понимая, что есть лишь одно возможное объяснение случившегося сегодня вечером.

Только оно имеет смысл.

Возможно, я просто схожу с ума.

Возможно, именно этого я и заслуживаю.

Глава 7

В понедельник утром я первым делом спрашиваю доктора Бенефилд:

– Итак? Я свихнулся?

На прием меня записала мама, чтобы доказать, что я не сумасшедший.

Врач выключает фонарик в форме ручки, убирает в карман и качает головой, глядя на меня с веселой улыбкой.

– Нет. Вы пережили тяжелую утрату, и последствия для вашего организма могут проявляться весьма неожиданным образом.

– Например, я буду видеть призрак Кимберли?

– Например… вы можете видеть то, что вам хочется увидеть, – уточняет доктор Бенефилд и протягивает мне свой айпад. На экране устройства отображаются снимки МРТ моего мозга. – Смотрите.

Она пролистывает несколько изображений, демонстрируя сначала здоровый мозг, а потом – сканы моего мозга, попутно объясняя, как именно я «почти в норме». Мама вытягивает шею, чтобы лучше рассмотреть снимки, но я почти не смотрю.

– Человеческий мозг – великолепная машина, – добавляет доктор Бенефилд, закрывая айпад. – Он делает всё возможное, чтобы защититься от боли, вне зависимости от того, физическая она или душевная. Пока вы нездоровы, всё происходящее с вами вполне нормально. Понимаете?

«Защититься от боли». Каким образом я буду защищен от боли, изо дня в день видя свою мертвую девушку?

Врач выжидательно смотрит на меня, так что приходится послушно кивнуть, потом достает бланк для назначений, ручку, записывает какие-то рекомендации, отрывает листок и протягивает мне.

Я забираю у нее бумагу и вглядываюсь в нечитаемый почерк. Ожидаю увидеть какой-то диагноз, названия выписанных мне лекарств, но вместо этого читаю следующую фразу: «Успокойтесь. Это всё не по-настоящему».

Отлично.

– Кайл, – говорит доктор Бенефилд. Я поднимаю глаза и встречаю ее деловой взгляд. – Видения, которые вас посещают, ненастоящие. Помните об этом, хорошо? Когда вы будете готовы, они пройдут сами собой, обещаю. Но пока вы их видите, следуйте моим предписаниям. Прочитайте назначение, запомните и поверьте мне.

Я киваю, однако слова врача меня не убедили. Видения пройдут сами собой? Что со мной будет, если даже этот, слабый образ Ким исчезнет? Когда я ее вижу, то чувствую себя сумасшедшим, и это очень неприятно, но всё же я ее вижу. И я не готов ее потерять.

После того как мы возвращаемся домой, мама отправляется на работу, а я насыпаю себе полную миску хлопьев «Лаки Чармс» и устраиваюсь за столом в кухне. Сначала тишину нарушает только хруст пережевываемых хлопьев, но потом я вдруг готов поклясться, что слышу приглушенный голос, только не могу разобрать слова. Перестаю жевать, не донеся ложку до рта, усиленно прислушиваюсь.

– Мама?

Мой голос эхом раздается в пустом доме.

Может, она что-то забыла? Я напрягаю слух и понимаю, что звук идет откуда-то снизу. Из моего кармана.

Вытаскиваю телефон из кармана, и из динамиков раздается треск и приглушенный голос. Ой, похоже, я своей задницей нажал на кнопку. Подношу телефон к уху.

«…Сэм, – говорит голос, слова наконец-то становятся четкими. Я открываю рот, намереваясь ответить, но Сэм продолжает говорить. Это сообщение голосовой почты. – Не знаю, услышишь ли ты это, но я должен тебе сказать. Мне страшно. И не вздумай смеяться, осел, я серьезно. Ты нас пугаешь».

Голосовое сообщение прерывается, экран загорается, показывая вереницу непрочитанных эсэмэсок и пропущенных звонков.