Эра счастья

И быстро, пока директор снова не поймал ее вопросом, пошла прочь – подводить неутешительную статистику этого спонтанного мини-исследования.

Погрузившись в свое холодное кабинетное кресло, она подытожила:

– Итак. Знакомые мне здравомыслящие люди – Волк, Виктор Иванович, я сама – даже не рассматривают объект «Эс Икс» как некую возможность счастья. Только директор, в общих чертах успешный и счастливый, согласился бы применить его. Но это больше всего и подозрительно. Он чего-то не договаривает, а потому в расчет его брать пока не стоит. Тем более что и знаю я его не так близко, чтобы строить какие-то предположения или выводы.

Она набрала номер телефона, решив проверить еще одного хорошо знакомого человека:

– Валера, привет!

Корсак, в отличие от других «опрошенных», был еще молод, чтобы философствовать. Он просто хотел познать жизнь во всех ее проявлениях. И конечно, никакие заменители ему были не нужны, о чем он и сообщил подруге по телефону:

– Ты понимаешь, Кира, – хохотал в трубку он, – если бы не наше вмешательство, уже давно сбылись бы новогодние пожелания всех людей сразу! Только подумай, каждый год, миллиарды голосов на всех языках планеты: «Желаю счастья!», «Будьте счастливы!», «Счастья вам!»… И вот: бах! Сбылось! А тут мы со своими исследованиями!..

Он снова захохотал:

– И я твердо убежден, что это еще не все! Кира! Надо срочно посылать институтскую разведгруппу в Зону! Там где-то рядом еще должны лежать здоровье и благополучие!

– Понятно, – улыбнулась Кира, осмысляя, насколько глубокую мысль на самом деле сейчас озвучил ее друг в своей насмешке. Действительно. Что хотели, то и получили.

– Валера, но ведь на самом деле так много людей, которым наш объект очень необходим, всерьез. Они не умеют по-другому жить, не знают как, не верят, что вообще может быть как-то иначе.

– Ты таких лично знаешь? Я – нет.

– И я нет. Но думаю, что их много. И они нуждаются.

– Эх, слишком далеки мы от народа, – снова съязвил друг и иронично добавил одну из старых шуток, – и это здорово!

Кира попрощалась, поняв, что, пока он в таком настроении, свои глубинные сомнения обсуждать с ним не имеет смысла: все будет обращено в шутку. А высмеивать счастье, или стремление к нему других людей, или, уж тем более, смысл собственной научной деятельности, результаты которой как раз и должны принадлежать людям, она совсем не хотела.

***

Волк сидел в баре и раскручивал на столе монету. Выглядел он как всегда: простая рубашка, джинсы, пронизывающий, чуть усталый взгляд. Вокруг полным ходом шло веселье, как в любом обычном баре за полночь, но над ним как бы висел непроницаемый купол. И в общей суматохе, пьянстве и бреде он оставался нетронутым всем происходящим, как будто был вне его. Как будто видел это все по телевизору или слушал об этом рассказ. Мало кто из посетителей отдавал себе отчет в особом отстраненном положении Волка, но тем не менее ни один не решался подсесть за его пустой столик, на котором, кроме монеты, больше ничего не было.

Волк сидел, рассматривая завсегдатаев и новичков на этом мнимом празднике жизни не то с иронией, не то с брезгливостью. Иногда по его лицу скользила тень грустной улыбки – и тут же исчезала. Мысли его то кружили вокруг посетителей, то уносились в какие-то одному ему известные дали. Настроение было ни к черту.

«Странные мы все-таки существа – люди, – неторопливо размышлял он, рассматривая вращающуюся монету, – нам постоянно чего-то не хватает, мы постоянно куда-то бежим, к чему-то стремимся. Какой бог вложил в нас это беспокойство? И заставил искать неизвестно что любыми путями? И мы ищем, ищем, как слепые котята, стремимся куда-то, не разбирая дороги, не выбирая средств. Как мало мы серьезно задумываемся о собственном предназначении! А если и задумываемся, невзначай, ненадолго, то потом очень часто отрицаем бессмысленность своего существования – кто чем может: заливаемся спиртным, обжираемся, распутничаем или даже становимся трудоголиками… Одним словом, впадаем в крайности. Кто-то отчаянно замыкается в себе, кто-то бездумно развязывается. Кто-то остервенело копит, отрекаясь от сегодняшней жизни, а кто-то транжирит, не веря, что завтра придет новый день… Которого лучше б и не было. Зачем? Если он так безумно похож и на предыдущий, и на миллион других ему подобных дней. А сами мы? Только кривозеркальное отражение друг друга. Ведь именно поэтому мы друг друга так бесим, убиваем, насилуем или просто треплем нервы. Мы ведь все жутко похожи и не можем простить другим всей той душевной гадости, которую сами же порождаем. Поэтому и не можем, не имеем сил избавиться от нее. Она уже стала частью нас. За это мы изживаем сами себя, изживаем в себе Человека. Тонем в своих пороках, стараясь понадежнее изваляться в грязи, чтоб под ней уже не достали нашу нежную глупую душу. Или преследуем за пороки других, чтоб создать хотя бы видимость собственной чистоты, чтоб хотя бы для других продемонстрировать обретенный смысл. Как смешно и глупо! И как это все по-людски… По-нашему».

Вращалась монета. А Волк рассуждал и нехотя наблюдал за кипением бесцельного и жалкого существования, которое на языке людей называется красивыми словами «веселая жизнь» и «отдых». Он сидел так во многих местах Виноградного, но нигде не находил опровержения своим мыслям. Ноги сами несли его из тихой норы за размышлениями, за наблюдениями.

Вот и сегодняшняя ночь не стала исключением. Он сидел в каком-то баре, каких было не счесть, и лениво наблюдал за столь непонятными ему существами, не подозревая, что сам является объектом наблюдения. Наблюдатель сидел слева от стойки, практически за спиной Волка, поэтому оставался для него незамеченным. Человек, проявивший интерес к Волку, так же, как и сам Волк, был родом не из этого пьяного мира и появился в нем только благодаря недавним событиям, которые подсказали ему, что помощи можно ждать лишь от Волка.

Идея наблюдающего была грандиозная, и все в ней было хорошо и даже гениально, кроме одного, – личности самого Волка. Наблюдатель знал, что личность эта непростая, загадочная, закаленная, которая так и горела, так и жгла Волка изнутри, пробиваясь наружу только вместе с пронизывающим до костей диким взглядом хищника. И вот теперь он сидел совсем рядом. Один. И можно было подойти и заговорить. Но что-то удерживало человека от этого поступка. И время начало отсчитывать второй час терзаний Наблюдателя и размышлений Волка:

«Человек самое непонятное существо из всех, живущих ныне на Земле, – Волк в который раз раскрутил монету на столе. – „Венец природы“, изучая флору и фауну, восторгается необычностью и необъяснимостью мира, не подозревая, что, воистину, самым необъяснимым является он сам. Ему дан разум, свобода воли, потребность в поиске смысла жизни. И что же? Все это он заменяет простыми животными инстинктами и рефлексами. У него на все всегда готов ответ, даже на самый сложный вопрос, на который в принципе не существует ответа. Ему кажется, что у него есть выбор и он может изменить свою судьбу, быть ее хозяином, в то время как сам по себе удивительно предсказуем. Зачем же он наделен столькими прекрасными возможностями, если не умеет или попросту не готов использовать их? Что это? Неудачный эксперимент природы? В каждый новый момент жизни человеку кажется, что он меняется, но это не более чем фокусы памяти. Он просто забывает, что все это с ним уже случалось, а новые лица – только новые маски, новые мысли – вывернутые наизнанку старые, новые чувства – новая иллюзия, не более того…»

– Доброй ночи, – перед Волком возник незнакомец. Какой-то боязливый и неестественный.

Волк посмотрел не то на него, не то сквозь него, ожидая, что тот тут же исчезнет, не посмев спросить, занят ли этот столик.

Незнакомец и вправду замешкался, но потом, видимо, собравшись с последними силами и храбростью, произнес:

– Вы позволите присесть, или вы кого-то ожидаете?

Получив еще один пренебрежительно-холодный взгляд, незнакомец, покрывшись испариной, сглотнул и продолжил почти заикаясь:

– У м-меня к вам дело, е-если позволите. В-важное.

Волк указал взглядом на стул напротив.

Незнакомец сел, не зная, радоваться ему, что добился разрешения на деловой разговор, или опасаться, ведь контакт только начинался, а он уже был абсолютно подавлен и растерян. Но что такого страшного в этом человеке по кличке Волк?

Видя, что Волк не собирается поддерживать разговор или как-то ему помогать, он выдохнул и произнес:

– Мое имя – Шакал. Мы почти родственники, – Незнакомец не удержался и издал идиотский смешок, отчего ему самому стало еще больше не по себе. Ожидая, что Волк тоже представится, он вытащил руку из-под стола, чтобы ответить на рукопожатие. Но взгляд Волка выражал усталую настороженность. В нем читалось лишь одно: раз есть дело, значит, ты знаешь мое имя, и давай о деле, пока я не выкинул тебя вон с моего столика, а то и вовсе из этого бара.

Рука Шакала, повисшая на секунду в воздухе, покорно легла на стол. Рядом с ней – другая. Как будто именно для этого он поднимал их с колен.

– Мне сказали, что вас зовут Волк. Хорошо. Других имен мне и не надо. Я перейду прямо к делу, – представившийся незнакомец старался не смотреть на Волка, что хоть как-то помогало ему сосредоточиться на собственных мыслях и словах. – Но для начала ответьте мне, уважаемый, верите ли вы в бога?

Спрашивать о боге в этаком вертепе разврата и грехопадения было более чем несуразно, и губы Волка сами собой скривились в грустной ироничной усмешке. Но глаза остались все такими же выжидательно холодными, правда, теперь в них светилось что-то еще. Шакал понял, что именно. Такое же выражение он мог бы увидеть в глазах черта или самого дьявола, которому задали вопрос о вере в бога. Даже если он и верил, то уж, конечно, не так, как это делали другие люди.

Незнакомец снова сглотнул. Разговор совершенно не вязался. Он не знал, как продолжить, но он должен был сделать это: убедить Волка. Другой надежды не было.

Нужно собраться с силами и начать снова.

– Не гневайтесь, я спросил для того, чтобы знать, как повести дальнейший разговор, но, видя, что вы очень молчаливы, я расскажу вам все по существу, а потом мы решим, как действовать дальше. Дело в том, что события, которые привели меня к вам, чрезвычайно важны не только для меня, но и для всей нашей страны, и даже для всей планеты.

Шакал больше не поднимал глаз на Волка, чтобы тот не сбил его своим видом и особенно взглядом. Поэтому голос его не был больше растерянным и дрожащим, но и уверенным его назвать тоже было нельзя:

– Все каналы телевидения и радио разносят по миру новость о том, что в Зоне найдены Оболочки Счастья. Что вы думаете обо всем этом? – спросил незнакомец. И не делая паузу для ответа, предчувствуя его отсутствие, продолжил. – На этот счет существует много мнений. Они есть у каждого, включая последнего алкаша в этой забегаловке. Но я хочу открыть вам истину. Точнее, я хочу познакомить вас с Великим Человеком, который эту истину сможет вам открыть.

Шакал поднял глаза, чем совершил непоправимую ошибку – все поджилки снова затряслись от необъяснимого ужаса перед человеком, который не сказал еще ни слова, в то время как ему самому говорить-то было больше нечего. Он исчерпал свою роль, но так и не достиг цели – заинтересовать Волка и вывести из бара, потом посадить в свою машину и увезти за город, в их тайную резиденцию.

И тут Шакал решился на последнее средство. На чудовищную ложь, искупать которую ему придется лично перед Хозяином, но это была последняя возможность, чтобы растормошить неприступность Волка:

– Я понимаю, сейчас каждый может горделиво хвастаться тем, что знает истину, даже если она добыта на дне бутылки. Но я действительно могу помочь открыть истину. А подлинна она уже хотя бы потому, что знание ее – великая ответственность и тайна, которую не дано постигнуть простым людям. Но вы должны ее открыть для себя. Потому что вы можете помочь. Вы должны стать Великим Посвященным. Так сказал наш господин, увидев это в своих откровениях. Он мне дозволил только назвать его имя. Вы готовы услышать его?

Волк уже даже не злился, а просто устало ждал, когда этот мелкий сектант допоет свою религиозную песню и уберется прочь. А тот торжественно, как важнейшее заклинание, произнес:

– Его имя – Велигор!

В этот момент для Шакала действительно случилось чудо, на которое он так рассчитывал, упоминая имя своего всесильного покровителя: напускная усталость Волка улетучилась, как будто ее и не было. Волк сверкнул глазами и впервые за вечер произнес – или тихо прорычал, отчего незнакомцу захотелось умереть или никогда не рождаться на свет:

– Велигор?!

Волк поднялся и, казалось, навис над всем баром и несчастным незнакомцем в частности. Шакал остался сидеть, так как трясущиеся ноги не позволили бы ему даже приподняться со стула. Волк подошел к нему и, подняв за шиворот, как котенка, поставил на ноги и подтолкнул к выходу:

– Веди.