Басурманин. Дикая степь

Ответа не последовало. Старик смотрел, как задыхаясь, молодой воин хватал ртом воздух. Внезапно гость пронзительно вскрикнул, согнулся и повалился на пол. Завывая, как раненный зверь, он извивался и корчился от боли. И вдруг затих.

– Амулет принял тебя. В нём твоя жизнь и твоя погибель запечатаны. Его силу ведаешь? – Хамзир склонился к лежащему у его ног.

– Ведаю, – задыхаясь, прошептал гость.

– Духов познал?

– Познал.

– Принимаешь ли?

– Принимаю.

– Коли так, поднимись, хан. Используй амулет во благо, или он погубит тебя.

Тяжело дыша, гость встал. Хамзир подал ему чарку с холодным варевом и пододвинул на край кинжал.

– Испей. Силы разом вернутся. Да клинок не забудь. А это… – Хамзир положил перед ханом почерневший амулет, – это зарой на вершине кургана, что над Явуз-ханом сложен. В свою пору он послужит тебе. Сделаешь, как велю?

– Сделаю, – кивнул гость.

– Теперь ступай в хлев, запрягай двух коней. Гайлис покажет которых. С собой мальчишку возьмёшь. Негоже ему за печкой сидеть. Глаз его вострый, ум изворотливый, сила в руках не дюжая. Да сноровки маловато.

– А второй конь для кого? Ты с нами отправишься?

– Не я. Моё место тут, в лесу. Он для того, за кем тебя Явуз-хан прислал. Поспешай. Светило к закату пошло. Пока мгла не спустилась, вам надобно реку перейти.

Гость почтительно склонился.

– Гайлис! – крикнул старик в темноту.

Дверь распахнулась и, нагибаясь, в избушку вошёл молодой кыпчак.

– Отведи господина, да коней покажи. С ним отправишься. А я пока в дорогу вам припасов соберу.

Лишь только за гостем закрылась дверь, к столу подошла женщина.

– Твой срок пришёл, Магрура! – не глядя на неё, старик складывал в тряпицу хлеб и мясо. – Настал черёд тебе покинуть меня. Когда понадоблюсь – гонца пришли. Помогу.

По узкому берегу реки, окутанные лучами опускающегося за лес светила, всадники удалялись прочь от чёрного валуна. Над головами, разрезая крыльями радужные брызги, пролетел ворон. Громко прокричав, он взмыл вверх и исчез. А спустя миг, свалился с неба, бил крыльями и кружил над всадниками. Его тревожное лязгающее карканье разносилось по округе. И вдруг он исчез.

У кромки леса из-за чёрного валуна на берег вышел старик с огромным вороном на плече. С воды, пряча от взора всё, чего коснулась, поднималась серая дымка. Старик поглядел вослед всадникам и тяжело вздохнул:

– Э-хе-хе… На погибель свою, хан, путь держишь. Вон она, голодной волчицей по кустам крадётся. На восход тебе тропки нет. На закат пойдёшь – себя потеряешь. В Великую степь отправишься – буйную головушку сложишь. К гнилому озеру воротишься – голодной погибель твоя будет.

Глава 1

Дюжина всадников спустилась с холма и поспешила к городским воротам. Зелёные плащи на плечах развевались, летели по ветру, догоняя нетерпеливое ржание. Со стороны Мурома ещё две дюжины ратников в боевом облачении, поднимая пыль, устремились к мосту. Они охаживали коней хлыстами, желая раньше других оказаться у стен Рязани. И вскоре, подъехав к переправе, остановились у перегородивших путь повозок. Три гружённые мешками телеги и крытая бричка заезжего купца встали поперёк, да так, что их ни конному не объехать, ни пешему не обойти. По всему, видать, у купчишки возчики непутёвые, с лошадьми управляться, как до?лжно, не обучены. Вот и не справились.

– Прочь! Убирай обоз, купец!– выкрикнул ехавший впереди верховой. – Али не видишь – дружина из дозора возвращается.

– Да как же я тебе их уберу, коли лошади нейдут? – огрызнулся невысокий упитанный рыжебородый купец.

– Пошто перечишь? – взревел рослый плечистый всадник в подбитом богатой тесьмой плаще. – Сам не сдюжишь, так мы живо поможем! А ну-ка, братцы, навались!

Спешившись, ратники освободили дорогу, столкнув телеги на обочину.

Тряся телесами и причитая, купец кинулся к поклаже:

– Ах, вы, тати, окаянные! Разорили! Вот пожалуюсь князю вашему, не укроетесь от воздаяния! – размахивая руками и грозя, ругался он, пока челядинцы загружали рассыпавшийся товар.

– Ты кому грозишь, лихоимец? – гудел басом ратник в расшитом плаще.

К мосту подъехали дружинники с холма. Впереди них на гнедом жеребце ехал молодой всадник в дорогих одеждах. Поравнявшись с телегами, он спрыгнул с коня и подошёл ближе.

– Тише, Артемий Силыч! Не сотрясай небеса понапрасну, – улыбнулся он разбушевавшемуся воину.

И оглядев обоз и раскрасневшегося от натуги купца, негромко спросил:

– Кто таков будешь и чего ищешь в Рязанских землях?

– Ступай своей доро?гой, малец! Коли сам по первой не назвался, так нешто я каждому отроку, что при коне, кланяться стану? – подбоченившись, недовольно пробурчал купец.

Артемий Силыч, шумно выдохнул и, растолкав челядинцев, встал во весь рост перед рыжебородом.

– Склони голову, нечестивец, – прогудел его грозный рык. – Пред тобою Рязанский княжич, Владислав Мстиславович.

Купец попятился и споткнулся о валявшиеся у ног мешки. Переменившись в лице, он сорвал с головы шапку, принялся мять её и отвешивать поясные поклоны.

– Не гневись, княжич! Не признал я! – лепетал рыжебород. – Купеческие мы, я да дочка моя.

Он кивнул в сторону девочки лет десяти от роду, пугливо прятавшуюся за поваленную набок бричку. Её рыжая косичка крысиным хвостиком торчала из-под вышитого лентами очелья[6 - Очелье – девичий головной убор.].

– Вот, ремни, сумки поясные, упряжь конскую и прочую подпругу в Рязань на продажу везём. Всё из добротной кожи выделано, заботливыми руками сшито, – надеясь на щедрые барыши, рыжебород принялся расхваливать товар.

Купец быстро осмелел. Испуг перерос в явное любопытство, и он без стеснения разглядывал княжича и дружинников, обрадовавшись, что коли довелось сына правителя Рязани повстречать, да ещё с дружиною, то можно и пользу поиметь не малую.

Осматривая телеги, княжич искоса поглядывал на купца. Подняв с земли выпавший из мешка поясной ремень, покрутил в руках, потянул. Из другого достал конскую сбрую. Повертел, подёргал, оглядел со всех сторон и, усмехнувшись, передал неотступно следовавшему за ним Артемию Силычу.

– Взгляни, воевода! Сгодится сбруя-то для наших коней?

Опытный воин повертел в руках поганую упряжь, скривился и отбросил в сторону.

Лицо княжича помрачнело.

– Негоже, купец, брехать, как собака в ночи, – пенял он рыжебороду. – Гнилой у тебя товар. Выделка паршивая, нити во все стороны торчат, кожа трещит. На такую меч не привесить – оборвётся. Да и коню удила в тягость будут. Нешто люд Рязанский за эту мерзость платить станет?

Услыхав слова княжича, Артемий Силыч повернулся к городским воротам, где стояли три стражника, окликнул и махнул рукой. Двое так и остались на месте, а старший вскочил на коня и поскакал через мост. Спешившись, кинул поводья стоявшему неподалёку ратнику и склонился перед княжичем в ожидании приказа.