Басурманин. Дикая степь

– Частенько! Две-три зорьки их нет, потом опять наведаются, жителей распугают, смуту внесут и уедут.

Владислав вернул свиток отцу.

– Много их?

– До дюжины будет. Ты посматривай на другой берег. Мало ли чего приключится. Не к добру это.

– Не печалься, батюшка! Присмотрю.

Князь положил свиток в суму.

– Тебя аще что-то гложет. Об чём печаль твоя, поведай!

– О тебе, чадо моё! Никогда прежде мы так надолго не разлучались.

– Так останься! – тоскливо попросил Владислав.

Длинные пряди цвета льна, схваченные золотым обручем, шёлком струились по плечам. Мстислав Игоревич тяжело вздохнул, подошёл к княжичу и поправил выбившиеся из-под обруча волосы. Грустная улыбка тронула его губы.

– Али тебе не ведомо, сколь тяжко мне оставлять любимое дитя?

– Знамо, батюшка. Токмо ты всё одно едешь.

Владислав высвободился из объятий и, отвернувшись, отошёл к оконцу, чтобы не глядеть на отца. Из распахнутых створок доносились крики. На теремном дворе суетились служки, завершая погрузку припасов на повозки.

– Мне должно ехать. Князь Муромский ждёт. Дело у него к наместникам. Будем думать, где оборонительные крепости и сторожевые башни ставить, да земляные валы насыпать, для защиты от набегов басурманских. Рязань ещё не окрепла силою. Град наш только в том годе стеной оброс. Его и ставили-то на границе с землями кочевыми, дикими. Ежели явится супостат какой, нашей дружине тут биться. Мало ратников у нас. Посему, без войска муромского не выстоять. А коли князь Ярослав слово крепкое сдержит да подсобит в тягости, и ему спокойнее, и нам подмога.

– Полагаешь, князь Ярослав поднимется за нас, коли придётся бой принять с басурманами?

– Поднимется! Земли-то княжества Муромского, хоть и окраина. Куда ему деваться? Коли нас пожгут да разорят, его стены зараз вослед падут. Промеж Муромом, половецкими и хазарскими ханами, прочими басурманами из Великой степи вроде Джамбулата Хорезмийского, токмо Рязанская земля и стоит. Да и про соседей-славян не забывай. Вона, по берегу с мечами и копьями бродят. Чьи будут, тебе ведомо? Князья Святослав да Олег давно на земли Рязанские зарятся. А Гориславич так и вовсе… Тебе в то лето токмо десять годин минуло, а он ко мне да не гонцов прислал, сам пожаловал. Владелину себе в жены сватать. Раньше прочих хотел сговориться. С тех пор многие в нашу сторону поглядывают, да земли промеж собой никак не поделят. Стало быть, нам тут насмерть биться. Не станет нас, не уцелеть и Мурому.

Княжич обречённо кивнул и повернулся.

– Ты скоро воротишься? Тягостно мне, словно беда близится.

В его голосе было столько тоски, что в груди у князя защемило.

– Мне то не ведомо. Ярослав Муромский, правитель толковый. А вот Суздальский наместник Фёдор Глебович, да князь Изяслав Ростовский – всё об своём всякий раз твердят. Тяжко с ними дела вершить. Одна надега – не схотят они земель лишиться, да встанут за нас, коли срок придёт.

Князь замолчал. Искоса поглядывая на наследника, заприметил, Владислав совсем загрустил.

– Кликни-ка там одеваться. Пора, – вздохнув, попросил Мстислав Игоревич.

Но не успел княжич сделать шаг к двери, она тихонько скрипнула, и в светлице появился служка. Снарядив князя в походные доспехи и застегнув отороченный золотой каймой плащ, он низко склонился, ожидая приказания.

– Ступай! – отпустил огнищного Мстислав Игоревич и взглянул на Владислава.

– Может, всё же останешься? – услышал он робкую просьбу.

Тряхнув седовласой головой, князь подошёл к окну и положил на лавку шелом.

– Ты страшишься остаться правителем, дитя? – рука князя легла на плечо княжича. – Вот уж и помыслить не мог!

– Нет, батюшка. Тебе почудилось, – решительно посмотрел на отца наследник. – Мне тягостно расставаться с тобой.

– Придёт день, чадо моё, и мы расстанемся навсегда. Эта доля никого не минует.

Мстислав Игоревич смотрел на наследника, будто стараясь наглядеться впрок. Бережно притяну голову княжича, поцеловал в лоб, легонько коснулся волос и, будто опомнившись, резко отдёрнул руки, отвернулся и отошёл.

– Дам тебе наставление, – заговорил он хриплым голосом, укладывая, всё ещё лежавшие на столе свитки, в дорожную суму. – Дружину, мастеровых и люд Рязанский да пришлый купеческий не обижай. Решай всё по справедливости. Ежели чего, затруднение какое, или споры, завсегда совета у Магуты спрашивай. Он умён и рассудителен. Науки изучай прилежно, не бросай. В книгах мудрость и величие. Фёдора не злоби. Он второго дня жалобился на тебя, мол, княжичу всё одно мечом махать, али булавой, лишь бы не над свитками сидеть. Сказывал, ты от него ускакал за стену, забросив учение.

– А пошто он один и тот же третьего дня к ряду суёт, нешто я дитя неразумная, с одного присесту не понимаю, – принялся оправдываться княжич.

– Значится, не понимаешь, раз даёт. Не серчай на старика, он добра тебе изволяет[10 - Изволяет – желает.].

– Твоя воля, батюшка.

– Вот и славно! – улыбнулся Мстислав Игоревич. – Артемий Силыч хвалит тебя. Сказывал, ты уж не раз его сразить успел в нешуточном бою. Ратуй с наставниками каждодневно, рукам булаву и меч знать до?лжно. Забросишь дело ратное, почитай, сызнова начинать…

Раздался стук. Тяжело скрипнув, дверь распахнулась, впуская в светлицу пыхтящего и кряхтящего боярина.

– Всё готово, княже, – бросив короткий взгляд на Владислава, выдохнул Яр Велигорович.

– Ну, стало быть, пора! – С трудом отведя взор от наследника, вымолвил князь, надел шелом и пошёл к двери.

– Присмотри за Владелиной, – шепнул он, проходя мимо боярина.

– Не кручинься, князь-батюшка, всё исполню, – тихо сказал ему в ответ Магута и уже громко добавил. – Поезжай с миром.

Княжеский двор гудел народом: ратным и мастеровым. Заканчивались приготовления к малому походу. Кузнецы да оружейники ещё раз проверяли, все ли щиты прочны, а мечи наточены, все ли лошади подкованы, все ли доспехи у ратников целы и нет ли в чём надобности. Теремные служки сновали то тут, то там, завершая погрузку в обозы провианта, посуды и прочей необходимой в походе утвари.

Спустившись с крыльца, Мстислав Игоревич удивился, увидав воеводу, державшего за узду своего мерина и гнедого любимца княжича коня Буяна.

– Помнится, я повелел тебе град Рязань защищать в моё отсутствие да радеть[11 - Радеть – способствовать] за обучение княжича.

Артемий Силыч покосился на воспитанника, спустившегося с крыльца вслед за отцом. Бросившись к Буяну, Владислав потрепал пышную гриву, погладил морду.

– Далече собрался, княжич? – в голосе Мстислава Игоревича звучал укор.

– Провожу за ворота. Да и верхом охота проехаться, – улыбнулся княжич, радуясь скорой прогулке.

– Ты же в дозор сегодня хаживал, – удивился Мстислав Игоревич. – Неужто и дня без коня прожить невмочь?

– Твоя правда, батюшка. Но тебе ведомо, как мне любо на Буяне выезжать.

– Что же, противиться не стану. До моего возвращения ты в Рязанских землях наместник. Тебе и дела вершить.

Князь тяжело вздохнул и, повернувшись к воеводе, тихо добавил: