Божественный спор

– Порочный Мальтир, как же ты меня напугала! – уже немного успокоившись, с укором сказала та.

– Прости, я не хотела. Не думала, что ты такая нервная, – состроила покаянную мордашку Рия, не удержавшись от небольшой колкости. Она чувствовала, что Лика не так уж испугалась и больше изображает, чем злится на самом деле.

– С тобой попробуй не стать нервной… – раздалось в ответ ворчливое бурчание, которое быстро оборвалось восклицанием. – Погоди-ка! У тебя слишком довольный вид, прямо как у кошки, которая залезла в горшок со сметаной. Ну-ка быстро рассказывай, с кем ты славила Мальтира этой ночью!

Рия покачала головой:

– Да нечего мне рассказывать. – Увидев, как подруга сощурила глаза, она быстро добавила: – Честно-честно! Королевской короны на нем не было, а лица я не разглядела. Да даже если бы разглядела, откуда мне знать, как выглядит король. Я же ни разу не была во дворце.

– И портретов на золотых монетах не видела?

– Да когда я в руках держала золотые монеты! Ты за кого меня принимаешь? Я что, на герцогиню похожа? Или на маркизу какую-нибудь? – Рия не выдержала и снова рассмеялась.

– Ну, одна монетка-то как-нибудь могла попасться, не такие уж это громадные деньги, – продолжала напирать Лика.

– Побойся Мальтира, ну какие у меня могли быть деньги. В нашей семье было восемь голодных ртов, отец хватался за любую работу, чтобы только нас прокормить. Да если бы я и видела этот портрет, что с того. Я же сказала, что лица не разглядела.

– Ну как ты могла его не разглядеть? Даже если тебя настиг экстаз Мальтира, не с завязанными же глазами ты была!

Они уже дошли до термы, и Рия не сразу ответила, занятая тем, чтобы сбросить гиматий и расстегнуть фибулу, удерживающую хитон на плече.

– Если подумать, в этом было что-то странное. Я не могла разглядеть его черты, они будто расплывались под моим взглядом. Знаешь, как когда смотришь на что-то вдалеке пристально, а все вокруг становится размытым. Так и с его лицом. Да и не только лицом, я не могу тебе сказать даже, какие у него волосы – светлые или темные, короткие или длинные… Эй, ты меня слушаешь?

Лика молчала, уставившись на ее обнаженное плечо. Проследив за ее взглядом, Рия обнаружила, что на коже появился какой-то светящийся узор. Вглядевшись, поняла, что это изображение цветка. Кажется, пиона.

– А это откуда взялось… – недоуменно протянула она, не ожидая ответа.

– Оттуда, – ответила Лика хриплым голосом и показала пальцем вверх.

– В смысле, оттуда? Хочешь сказать, что этот знак оставил на моем теле сам Мальтир?

– Нет, дурочка, причем тут Мальтир. Сам Единоглазый выбрал тебя в невесты короля.

– Что? – растерялась Рия.

Она ждала, что сейчас Лика улыбнется и признается, что пошутила, но та не отвела взгляда, а только серьезно добавила:

– Да, Рия, это знак королевского отбора невест. Его объявили с утра, ты, видимо, все проспала. В храм приходил глашатай, они по всему городу кричат новости и вешают объявления на столбы. Девушки с таким знаком на плече должны явиться в столицу. Одна из них сможет выйти за короля, если пройдет все испытания.

– Ты шутишь? – все еще не веря, что подруга может говорить серьезно, спросила Рия.

– Да какие тут шутки… – серьезно и как-то даже печально протянула Лика. – Рия, кажется, тебе нужно собираться. Ты понимаешь, что это значит?

– Я ничего не понимаю, – она покачала головой. – Это глупость какая-то. Когда ты вчера говорила о том, что одна из нас сможет провести ночь с королем, да, я разделила твою радость. Но отбор невест… это совсем другое дело.

– Да, это совсем другое дело, – тихо ответила подруга. А потом сделала шаг вперед, схватила Рию за плечи, притянула к себе так близко, что они чуть не стукнулись лбами, и сказала, глядя в глаза: – Рия, ты можешь стать королевой.

Глава 3. Уточняются позиции

Меорида, столица Имизонии

Тени пирующих дрожали на стенах шатра, сладкий мед лился рекой в круглые пузатые чаши. Самая старшая из женщин за каждым столом первой целовала края деревянной чаши, делая глоток, а затем передавала сосуд дальше. Арника чувствовала легкий стыд за свою брезгливость, но ничего не могла поделать. Хотя перед ней из чаши отпили всего двое – мать и ее первая советница, – она все равно избегала мокрых мест, которых коснулись чужие губы. На второй круг края чаши стали влажными повсюду, сладкий мед смешался на них с чужой слюной. Стараясь не думать о последней и не давая себе времени на сомнения, Арника щедро хлебнула в очередной раз.

– Здравия! – громко крикнула соседка, тост тут же подхватили десятки женских голосов, усилили и разнесли по шатру.

Арника тоже кричала, и уже ее звонкий голос смешивался с чужими – такими же молодыми, как у нее, и другими, более зрелыми, немногие из которых были совсем старыми, скрипучими и будто надтреснутыми. На третий круг хмель победил разум, и Арника отбросила все мысли, страхи и сомнения, которые сопровождали ее в обычные дни, полностью отдаваясь чувству единства, которое дарил пир. Такие празднества были редкостью и происходили только при самых важных событиях в царской семье: рождении дочери, первой охоте, свадьбе… и похоронах. Арника первый раз была на ритуальном пиру и надеялась, что нескоро найдется повод для следующего, разве что мать захочет подарить ей еще одну младшую сестру. Сама она не была готова ни обрести мужа, ни стать матерью, а о другом поводе даже думать не хотелось, чтобы не привлечь глупыми мыслями внимание злых лесных духов, несущих несчастья и болезни.

– За мать! – пронесся по шатру следующий тост.

Пузатая чаша снова наполнилась до краев и поплыла из рук в руки над столом.

– За дочь! – раздался следующий крик.

Арника чуть не подавилась от смущения, поняв, что все вокруг чествуют ее. Мед попал в нос, она фыркнула, а сидящая рядом первая советница засмеялась, хлопнула ее по спине и протянула льняную салфетку утереть лицо. Чтобы поблагодарить, Арника повернулась направо и наткнулась на взгляд матери, сидевшей во главе стола. И почувствовала, как хмель резко начинает выветриваться из головы. Лицо царицы было уставшим, и на дочь она смотрела серьезно и задумчиво, слишком внимательно, не так, как обычно. Тут же вспомнилось, что ей нужно поговорить с матерью о странной метке, появившейся на плече. Может быть, мать уже знает об этом рисунке и причинах его появления?

Заметив, что Арника на нее смотрит, царица слегка улыбнулась, а потом качнула головой в сторону выхода из шатра. Значит, разговору сегодня быть. Арника первой встала со своего места и, когда соседка слева недоуменно оглянулась, с улыбкой пояснила, что ей нужно освободить место для новой порции меда. Получила понимающую улыбку в ответ и начала пробираться к выходу по узкому проходу между столами. Пару раз пришлось повернуться боком, чтобы проскользнуть: иногда лавки стояли слишком близко, так, что спины пирующих почти прижимались друг к другу. Но скоро лицо Арники почувствовало ласковое прикосновение прохладного воздуха, и она вышла наружу. Свежесть ночи после духоты, царящей в шатре, показалась вдвойне приятной. Она с удовольствием сделала глубокий вдох, втянув вместе с воздухом хвойный аромат леса с привкусом дыма от горящих неподалеку факелов.

Ожидая мать, она просто стояла и дышала, чувствуя, как постепенно трезвеют мысли. Прошло немного времени, прежде чем Арника услышала звук шагов за спиной. Царица неторопливо подошла ближе и встала рядом. Света факелов было достаточно, чтобы она сияла даже ночью: красноватые отсветы пламени гуляли по широким золотым браслетам, высокому поясу и тяжелому ожерелью, полностью закрывающему шею и грудь.

– Давай пройдемся до домов, – мягкое предложение из уст матери звучало как нечто, от чего невозможно отказаться.

Впрочем, она и не стала дожидаться ответа, а продолжила идти вперед, зная, что дочь пойдет за ней следом. Арника так и сделала, уперевшись взглядом в мерно качающиеся за спиной царицы косы, пышные и тугие, как колосья созревшей пшеницы. Ей и самой достались от матери светлые волосы, но более тонкие и пушистые, зато легко сохраняющие форму. Вспомнилось ощущение легкости от распущенной перед сном косы, когда мягкая волна рассыпается по плечам, становясь невесомой. Здорово было бы сделать это прямо сейчас, чтобы плечам в ночной прохладе стало теплее, а затылку легче. Но расслабляться было не время, пойманный в шатре взгляд матери обещал, что разговор будет серьезным. Да и ответ на вопрос о метке, как подсказывало Арнике чутье, мог оказаться не таким простым.

Шатер раскинули на опушке, и идти до царского дома было далеко: пришлось бы забираться в лес и проходить половину города. По направлению Арника поняла, что они движутся в сторону одного из пустых посольских домов, которые росли неподалеку. Так и оказалось. Стражницы, стоящие у широких дверей, молча склонили головы, приветствуя царицу, и спешно расступились, пропуская внутрь. В коридоре сначала было темно, но скоро тянущиеся по стенам голубые лианы кампсиса замерцали, реагируя на человеческое дыхание. Пока Арника с матерью поднимались по лестнице, бледное свечение лиан постепенно становилось все сильнее, а когда вошли в комнату для совещаний, там уже было совсем светло – как если бы сейчас был день, а не ночь, только вместо солнца сияла луна.

Мать прошла мимо круглого стола, стоявшего в центре, и начала по-хозяйски рыться в одном из высоких шкафов. Арника села, наблюдая за тем, как та перебирает сосуды с напитками. Наконец царица довольно хмыкнула и вытащила из шкафа широкую бутылку с длинным узким горлом. Зажав ее в одной руке, другой она изящно подхватила за ножки два серебряных кубка и присоединилась к дочери. Ловко избавившись от пробки, она щедро плеснула темную жидкость в один бокал, но над вторым ее рука зависла.

– Будешь? – Царица испытующе оглядела дочь, будто взглядом могла определить чужую трезвость. – Это крепче меда раза в два.

– Буду, – твердо ответила Арника, чувствуя, что чутье не зря обещало серьезный разговор.

– Ну, смотри. Сегодня твой день.

Приняв протянутый бокал, Арника пригубила напиток. Небольшой глоток тут же обжег глотку, но после него во рту осталось приятное травяное послевкусие. Мать тоже отпила, а затем отставила свой бокал в сторону и, подперев голову рукой, уставилась на Арнику задумчивым взглядом, как тогда, в шатре.

– Ты совсем взрослая стала. Сильная и красивая, – сказала она неожиданно мягким грудным голосом.

Арника не сразу нашлась с ответом.

– Не такая сильная и красивая, как ты.

Смех царицы был звонким.

– Я тоже так думала в твоем возрасте, глядя на мать. Это круг жизни. Младшая часто думает, что старшая сияет ярче. Как солнце, которое ничего не знает о своих лучах и просто светит. Только тот, кто видел рассвет и полдень со стороны, знает, кто из них по-настоящему красив.

Похвала матери была приятна, но душа Арники противилась ее словам, не позволяя с ними согласиться:

– Тогда и ты не видишь всю яркость своего света.