Сумеречный муж

Сумеречный муж
Мира Медунова

После двадцати пяти Арина уже не рассчитывала встретить любовь своей жизни. Несмотря на сильное давление (в маленьком городке, где она жила, многие уже давно записали её в старые девы), она так и не смогла заставить себя выйти замуж по расчету. И тогда, когда надежда уже окончательно оставила ее, появился он… Влад Рахманов – мужчина той самой сокровенной мечты, от которой она давно заставила себя отказаться.Их чистое счастье и скорый брак казались безоблачными, но так было лишь до тех пор, пока Арина не осознала странный и удивительный факт, упущенный ею по загадочной случайности.Ей никогда, ни при каких обстоятельствах не приходилось видеть супруга днём…

Мира Медунова

Сумеречный муж

Глава 1

СТРАННОЕ ЗНАКОМСТВО

Еще пять лет назад я не могла даже вообразить себе, что очень скоро большинство моих знакомых будут считать меня старой девой. Еще меньше я была способна предвидеть тот факт, что я и сама, в конце концов, стану так думать.

Я родилась и выросла в России, в маленьком провинциальном городе Тихом, уютной неприметной дыре, расположенной в двухстах километрах от Сочи. Город мой вполне соответствовал своему названию. Это было место, можно прямо сказать, без новостей, но достаточно кипучее и энергичное, со своей давно устоявшейся внутренней жизнью.

И традициями, одна из которых гласила, что если ты девушка, тебе больше двадцати лет и ты все еще не замужем, значит, твоя жизнь кончена, у тебя больше нет шанса благополучно устроить свою судьбу и ты, попросту говоря, существо пропащее и абсолютно безнадежное.

В моей ситуации этот закон действовал особенно остро, так как мне уже давно исполнилось двадцать пять, а свадьбы пока даже не предвиделось.

Но, надо заметить, мои родители начали переживать по этому поводу задолго до того, как мне исполнилось двадцать. Иногда я думаю, что они беспокоились об этом еще до моего рождения, с той самой минуты, как им сообщили, что у них будет девочка. По крайней мере, сколько я себя помню, я всегда слышала ворчливые высказывания в духе «Все читаешь, читаешь. Лучше бы вышла погулять, может, приглянулась бы кому-нибудь. Вот досидишь до тридцати, тогда посмотрим, как тебе книжки помогут».

Эта навязчивая идея относительно тридцати лет уже до того въелась в мамин лексикон, что и двух дней не проходило, чтоб она ее не озвучила, а вспоминала она о ней, мне думается, каждые полчаса.

Раньше я относилась к этому вполне хладнокровно, скорее всего, потому, что и родители еще не испытывали должного отчаяния, но после того, как мне стукнуло двадцать, напряженность по поводу моего замужества достигла своей критической высоты.

Дело в том, что именно в тот период огромное количество моих ровесниц начало активно выскакивать замуж. А так как город наш был небольшим и, следовательно, такое крупное событие, как свадьба, ни от кого не могло укрыться, всякий раз, как мама узнавала о свадьбе очередной моей бывшей одноклассницы или подружки по двору, она переживала тяжелейший стресс, и со временем ее паника, естественно, ничуть не ослабевала.

Отец держался лучше, но зато не прилагал никаких усилий, чтобы образумить маму; вместо этого он притаскивал домой очередные убийственные новости о намечающихся бракосочетаниях и тем самым только накалял обстановку в семье.

Мама требовала, чтобы я немедленно нашла «здорового, непьющего парня» и вышла за него замуж как можно скорее. Она находилась в таком нервном полу-истерическом состоянии, что я даже не осмеливалась возражать ей. И я действительно старалась исполнить ее просьбу, вот только мои усилия, к ее великому несчастью, не приводили к желаемым результатам.

Дело было не во внешности. Я, конечно, никогда не считала себя умопомрачительной красавицей, но и дурнушкой отнюдь не была. Меня никогда не считали похожей на кого-либо одного из родителей: по их собственному мнению, у обоих я взяла самое лучшее. Например, глаза мне достались папины – очень большие, яркие, насыщенного темно-серого цвета, которыми я могла говорить не хуже, чем языком, до того они были выразительные. Форма бровей также передалась от отца вместе с тонкими, но довольно изящными губами.

Однако нос мне достался мамин – недлинный и аккуратный, совсем не такой, как у отца, похожий на изгибистую картофелину. Светлая и гладкая кожа также перешла от нее вместе с красивыми, пушистыми, светло-русыми волосами.

Короче говоря, я не отличалась неземной красотой, но и уродливой меня никак нельзя было назвать. Я была красивой, но в меру, и не то чтобы никому не нравилась… дело в том, что никто не нравился мне.

В тот год, когда мама только-только стала жертвой этой проклятой «свадебной чумы», я лишь посмеивалась над ее страхами. По всей откровенности могу сказать, что я не завидовала ни одной из тех многочисленных невест, которыми мама старалась запугать меня. Я не радовалась, но и нисколько не волновалась. Меня просто не интересовали их судьбы. Я с удовольствием утопала в прекрасных, фантастических мирах, о которых мне рассказывали мои драгоценные книги, и не видела ничего привлекательного в унылом внешнем мире.

Что скрывать, я всегда была немного странной. Когда мои тринадцатилетние подружки обсуждали мальчишек и алчно выведывали, кто кому нравится, я со скукой отворачивалась и погружалась в воспоминания о недавно прочитанной книге, в которой обязательно фигурировали могущественные волшебники, отважные принцы, благородные королевы, ну и, понятное дело, эффектные злодеи.

Размышлять об этих мирах мне всегда было в тысячу раз приятнее, чем слушать жаркие дискуссии сверстниц о том, как правильно целоваться, и их рассказы о собственном чаще всего воображаемом опыте. Вернее сказать, в последнем вовсе не было ничего приятного.

Мама, которую уже тогда мое равнодушие к подобным вещам начинало беспокоить, успокаивала себя тем, что моя женственность (по какой-то непонятной причине она считала озабоченность парнями женственностью) проснется, когда я стану чуть старше. Но и тут ее постигло жестокое разочарование. С годами я не только не менялась, но как будто еще больше костенела в своем «женственном безразличии».

Я не испытывала ни малейшей потребности в мужском внимании и, если б не настоятельные увещевания со стороны родных, наверное, никогда бы и не вспоминала о нем.

Что касается поклонников, то они у меня были; не слишком много, но были, и, откровенно говоря, я бы уже давно могла быть замужем, если бы обладала трезвым и расчетливым взглядом на жизнь. Таким взглядом обладали почти все мои сверстницы, приносившие столько страданий моей бедной маме. Они не задумывались о своих чувствах, они принимали во внимание только то, что у них будет, если они пойдут замуж за того-то или того-то, и наиболее выгодный результат подобных вычислений, в конце концов, и решал их выбор.

Я никогда не имела склонности судить кого-либо, признаюсь, иногда меня даже обуревала зависть к подобной «моральной легкости», но, что бы я там ни думала, поступить точно также я не могла себя заставить. Не могла и все. Мне становилось дурно от одной только мысли о том, что я посвящу свою жизнь человеку, в котором меня привлекает только его квартира, дача или зарплата. И даже страх перед тридцатью годами не мог сделать меня сговорчивее.

Я была бы рада влюбиться, полюбить всем сердцем, на всю жизнь (а разве не это подразумевает брак?), но никому так и не удалось пробудить во мне такие чувства. Кто бы ни ухаживал за мной, я всегда оставалась равнодушной, как асфальт. Таким образом, за очень короткое время я упустила множество обладателей приличного наследства, множество «ребят с будущим», как частенько выражалась моя мама, но, к счастью, ни разу мне не пришлось пожалеть об этом. Я всегда считала и буду считать, что лучше быть совсем одной, чем обречь целых две жизни на вечный обман.

На маму, к сожалению, такая философия нисколько не устраивала. С годами она становилась все более несчастной и, как следствие, все более свирепой по отношению ко мне, так что я уже решительно не знала, что делать. При любом удобном случае она обвиняла меня в жестокости, твердила, что я хочу загнать ее в могилу, и что она жалеет о том, что я родилась девочкой. Конечно, я понимала, что в действительности она так не думает – в ней говорил страх за меня, но все же ее поведение порой приводило меня в бешенство.

Особенно тяжело на меня действовал шантаж с ее стороны. «Если я хоть немного дорога тебе,– обиженно сморщившись, говорила она,– то ты не откажешь этому очаровательному молодому человеку…» А этот «очаровательный молодой человек» – сорокалетний бык, успевший поменять уже около семи жен. Иногда я даже начинала бояться мамы, во мне поселялась тихая ненависть по отношению к ней. Но это быстро проходило, ведь, пускай и довольно своеобразно, но она желала мне только добра.

Она никогда не переставала давить на меня, а я никогда не переставала бороться с ней. Хотя вообще я с детства отличалась довольно покладистым характером, в этом вопросе я была тверда, как кремень. Однако жить с ней в одном доме становилось невыносимо.

К своему ужасу, я вскоре заметила, что ее панические атаки обладали заразительным свойством. Медленно и как-то совершенно неуловимо они начали воздействовать и на мое мироощущение. Меня вдруг стала приводить в ужас мысль о том, что я могу так и остаться незамужней, хотя еще совсем недавно та же самая вероятность вызывала во мне лишь едкое презрение. Я поняла, что если не хочу превратиться в депрессивную истеричку, то должна немедленно что-то предпринять.

Поэтому, окончив в двадцать один год университет и сразу же устроившись на работу, я съехала от родителей. Это было нелегкое решение, но оно оказалось благотворным для всех нас.

Я не считала свой отъезд жестокостью, так как у родителей оставался Артем – мой младший брат, необычайно веселый мальчишка, которому ничего не стоило возместить с лихвой мое отсутствие. По правде говоря, если мне и было грустно уезжать из дома, то только потому, что это означало разлуку с Артемом. Преданней друга у меня никогда не было и, наверно, никогда и не будет. Но я не сильно огорчилась, так как теперь он мог в любое время приходить ко мне в гости, в мою собственную уютную квартирку, а это было в какой-то степени даже еще приятнее.

На работу я устроилась в Анастасию – самый крупный торговый центр Тихого; моя должность меня вполне устраивала – администратор магазина одежды. Можно сказать, здесь и утекли мои последние четыре года. Время, когда, с точки зрения мамы, у меня еще были шансы «стать человеком»; время, когда я уставала объяснять, почему до сих пор не замужем; и время, завершившееся тем, что все наконец смирились с моей странной беспечностью пребывания в статусе старой девы и оставили меня в покое.

Мне кажется, никогда еще я не чувствовала себя такой удовлетворенной, как сейчас. Да и не удивительно. Родители, наконец, перестали за меня волноваться (мне удалось убедить их в том, что я не собираюсь расставаться с жизнью из-за отсутствия мужа), зарабатываю я даже больше, чем мне требуется, на работе меня ценят и уважают – чего, спрашивается, еще желать? Наверное, только одного: чтобы мои замужние коллеги учитывали тот факт, что их социальный статус не дает им права выливать на меня, одиночку, свои бесчисленные семейные испытания.

Вот и теперь ко мне с унылым видом подошла Таня, двадцатилетняя девчонка, выскочившая замуж два года назад и с тех пор не прекращавшая сетовать на своего супруга.

– Арин, скажи, что мне делать. Я уже не могу, просто не могу! – Таня ласково сжала мой локоть и заглянула в лицо с таким видом, словно была уверена, что мне ничего не стоит решить все ее беды. Признаюсь, мне частенько бывало жаль ее, но и с периодическим раздражением я, увы, ничего не могла поделать.

– Ну что опять случилось?

– В последнее время он орет на меня еще больше, чем обычно. Что бы я ни делала, как бы ни вела себя, я всегда плохая! Он вечно придирается, критикует абсолютно во всем! Я, конечно, не говорю, что я святая, но все же не настолько плохая, чтобы так обращаться со мной. Я боюсь его, просто видеть не могу! Как ты думаешь, что мне делать?

– Ну не знаю. Постарайся, наверное, как-нибудь смягчить его. Хотя нет: я не могу ничего сказать. Ты же знаешь, я не советчица в таких делах.

– Нет, умнее тебя я никого не знаю, ты все должна знать.

– Неужели? – я мягко улыбнулась. – Мне придется разочаровать тебя. Я совсем не так умна, как ты думаешь.

Таня испустила тяжкий вздох.

– Как я тебе завидую, Арин. Хотела бы я быть на твоем месте.

Когда мне раньше говорили подобные вещи, я всегда думала, что меня стараются утешить, но со временем поняла, что тут не было и тени лицемерия.

– Ну а кто заставлял тебя выходить замуж за того, кого ты не любила? Да еще так рано?

– Ну не знаю. У меня не было другого выхода. Так принято.

– Заметь, на меня это не повлияло.

– Я знаю. Но тебе как-то подходит быть одной. Я бы выглядела ущербно, что ли…

– Ты бы выглядела ущербно, если бы сама так о себе думала! – я положила руки ей на плечи. – Тань, ну в чем дело? Ты же такая красивая, такая молодая. Неужели не было никого, кто любил тебя, и кому ты отвечала тем же?