Николь. Душа для Демона

Джантар оглянулся на Николь. Она так робела перед ним. Нестерпимо хотелось подойти, встряхнуть, наорать или сжать в объятиях, зацеловать. Лишь бы перестала смотреть так… Словно он враг. Лицо Акины всегда светилось от любви, когда она смотрела на Джантара. Но не теперь. И можно сколько угодно повторять себе, что это Николь, все равно было больно.

Если неизвестный затеял подобное подселение души в его сьяринту, чтобы отвлечь его, у него почти получилось. В другое время он бы обязательно поддался. Бросился бы использовать свой второй шанс. Джантар досадливо дернул поводья, вынуждая осла сбиться с шага. Тот лишь меланхолично мотнул головой и, практически не меняя темпа, просто переступал своими узкими копытами дальше. Тем более надо избавиться от Николь. Что-то в ней смущает и тревожит.

Джантар вспоминал утро. Он ведь сразу нашел Николь, едва только влился в рынок. Шепотки о голубоглазой доброй ведьме указывали ему путь. В первые несколько секунд он вздрогнул от мысли о том, что не слишком ли было беспечно отправлять ее одну, коль уж сам понимал, как на нее могут обрушить все свои суеверные страхи недалекие простые люди, если она под руку попадется. Но через пару поворотов успокоился. Рынок если и перешептывался о ней, то вскользь и с добром.

А когда он нагнал ее у очередной лавки, то с удивлением обнаружил довольно щурившегося продавца, чьи поделки из кости рассматривала Николь. Какое у нее было лицо! Неудивительно, что чуткие на эмоции обитатели рынка привечали ее. Демон несколько минут любовался девушкой. Хотел было уже подойти, но испугался, что она растеряет свою безмятежность и искренний восторг при виде его.

Джантар нахмурился, ощущая себя чужим на этом празднике, нашел глазами одного из рыночных сорванцов. Поманил к себе и вручил монетку. Наказал следить за девушкой, и если что плохое случиться – бежать к выходу и доложить воину с красными кожаными наручами и волком на груди. За это дадут еще монетку. Малец щербато улыбнулся, а Демон вышел из бурлящей сказки, оставив Эйдана у ворот рынка, и ушел порталом к последней деревне у дороги в Белые земли.

Пришла запоздалая мысль, что было не слишком дальновидно брать Николь с собой после предупреждения старосты.

Глава 9

Едва заметная тропка то поднималась слегка вверх, заставляя дрожать ноги от усталости, то сбегала вниз под уклон, давая мимолетный отдых. Вокруг расстилалась безмятежная природа, напоминающая мне лоскутное одеяло – слишком ощутимы были границы между отдельными кусочками. Словно кто-то ребячливо перерезал и перепутал ровный когда-то край. Лишь сочная зеленая трава смазывала края лоскутов, заполняя собой все видимое пространство. И только голые горы избежали изумрудного плена. Торчали обломанными зубьями, толпились неровными кинжалами.

Ноги ощутимо гудели, робко прося отдыха. Но я держалась. Стискивала зубы и подстраивалась под мерный ритм сильных людей. И даже короткий привал прямо на дороге не дал ожидаемого облегчения. Я побоялась сесть – а вдруг потом и вовсе не смогу подняться? Плотный перекус, глотки живительной воды и снова – петляющая дорога и склоняющееся к западу солнце. Джантар обронил на привале фразу, что нужно дойти к вечеру до реки. Там можно будет набрать воды, умыться и напоить животных. Поэтому я взяла себя в руки и запретила ощущать боль.

Я глупо улыбалась и старалась не сбиваться с шага. Вскоре поддерживать скупую беседу с Эйданом стало совершенно невозможно, я через силу перешла вперед и пристроилась за Рималем. Уговаривала себя, что вот еще немного – и я привыкну, втянусь. Держись, Николь, ты не имеешь права раскисать.

Над головой часто проносились стремительные стаи мелких птиц, оглашая все вокруг звонкой перекличкой, и я не сразу услышала журчание воды. А когда петляющая дорога вывела к реке, чуть не расплакалась от облегчения. Шумные дерзкие воды искрили на солнце и ворочали камни мощными плечами. С нашей стороны была небольшая заводь, словно специально расчищенная от опасных игр реки с глыбами. А напротив, на другой стороне, возвышался крутой каменный обрыв. Там, на краю утеса, столпились угрюмые ели, словно пловцы перед прыжком. И корни выглядывали хищными ящерицами из трещин скальной стены.

Сбежала вниз по пологому склону и прямо в обуви вошла в ленивую гладь заводи. И даже показалось, что раскаленные ступни зашипели от студеной воды.

От холода спряталась донимавшая меня боль, и стало так хорошо, но не надолго. Брючины намокли и прилипли к ногам, которые, казалось, стерла до самой попы. Как же они адски болят.

Какое же было лицо у Джантара, когда он увидел мои в кровь избитые ступни. Коротко ругнувшись, он достал знакомую мне жестяную баночку и велел сесть. Под всеобщие укоризненные взгляды мы ушли к большим обломкам камней, лежащих неподалеку. Кого они осуждали – меня или его?

– Это было очень глупо молчать, – вот и все, что сказал мне Джантар.

Его теплые ладони бережно втирали в кровавые мозоли мятную смесь. Глупо? Как бы не так. Я делала то, что хотела, и так, как решила. А вот он мог и просто отдать мне банку, а не сидеть передо мной на коленях и гладить мои ступни большими пальцами, смущая неуместной добротой. Я догадываюсь, что у Джантара масса эмоций на мой счет и большинство отрицательных. И забота – лишь дань Акине.

Стоп. Не хочу рассуждать. Не буду. Не стану думать за него. Мне неинтересно, как он разбирается со своими тараканами. Едва дождалась, когда он освободит мои ноги из плена невыносимо бережных ладоней, и сбежала.

Не люблю разговоры про «правильно». Идти вместе со всеми, не обращая внимания на боль, было моим решением; не потому что так правильно, а потому что я ощущала – так будет хорошо. Пусть неразумно. Умные люди, рассудительные, ученые, политики, с дипломами и степенями – они разрушили целый мир, словно безумцы. Сердце бы такого не допустило.

Лишь когда лагерь был уже разбит, и я нарезала сыр к ужину, с досадой осознала: ведь и правда поступила глупо. Хотела просто показать независимость. Что я сильная и могу. А он, вместо ожидаемого мной одобрения, лишь коротко отругал и снова показал, какая я недотепа. Оттого и злилась, что невольно наслаждалась его заботой.

Лагерь был разбит не прямо у заводи, а в рощице неподалеку, где плотные кусты скрывали нас от воды. Чтобы ночью холодом от реки не тянуло – так объяснил мне Эйдан. Между тонких стволов был натянут полог, разведен костер.

Были у них и палатки, но все планировали спать на открытом воздухе, и я не стала выделяться. Засыпая от усталости во время ужина, я едва дождалась, когда же смогу залезть под одеяло и уснуть. Тонкая, чуть ли не прозрачная ткань оказалась удивительно теплой, словно толстое ватное одеяло. Ощущая себя на печке у бабушки, я практически мгновенно вырубилась, успев лишь подумать, что, видимо, и здесь без магии не обошлось.

***

Джантар стоял на берегу реки и отламывал куски от хлеба, который до этого согревала в руках сонная Николь. Она так устала, что некоторое время просто сидела, уставившись в сгущающиеся сумерки, и качала буханку хлеба у себя в ладонях, не замечая ничего вокруг. Ведь так не бывает, что еда из ее рук кажется другой?

Стряхнув крошки с ладоней, он вернулся к лагерю. Не стали ставить палатки, так как неизвестно до сих пор, что же происходит на дороге в Тишинку. Он распределил между собой, Эйданом и Тахиром смены ночного дежурства, забрав себе ночную, когда темнее всего. И направился к остальным под полог.

Николь легла с краю, словно отдельно от всех. Он лег рядом, отрезая ее от равнодушной ночи.

Она казалась тоньше и меньше, чем Акина. Крепко спала, обняв себя за плечи и подтянув коленки. Совершенно бессмысленно ее появление. Нелогичное, странное, ворвавшееся в его жизнь. Она бередила старые раны, будила непрошеные воспоминания. И при этом была другой. Джантар смотрел на нее и признавался себе, что раздумывать над тем, кто и зачем вызвал ее душу в этот мир, хочется все меньше и меньше. Он, конечно, составил себе план, что будет делать после того, как выполнит более важные задачи. Если выполнит…

Он повернулся к ней спиной. Что будет рациональнее – изучить ее, разобраться в истории появления или отпустить? Забыть. И порвать нити из прошлого. Освободиться. Ведь мать всегда приговаривала, что нужно вовремя сжигать старые письма, чтобы на их место приходили новые.

Глава 10

Птицы поют так громко только ранним утром. Я вдыхала горьковатый аромат еловых веток, служивших мне периной, и разглядывала знакомую сложную прическу с бритым затылком.

До чего же они все странные. Одновременно сдержанные и эмоциональные. Уравновешенные и в то же время остро реагирующие, причем не там, где бы это сделала я. Так, словно они кучу эмоций держат под крышкой, и случайные события становятся последней каплей, вызывающей спускание пара. Ртутные шарики, ускользающие от попыток их понять.

Представляю, какая шумиха бы поднялась в моем прошлом мире при появлении кого-либо из другой реальности. А они словно каждый день видят пришельцев, хотя я уже узнала, что это вовсе не так.

– Почему же вы так спокойно отреагировали? – спросила я вчера по дороге у Эйдана.

– Ты не опасна… – Он пожал плечами, словно я глупость спросила. Словно в их мире столько чудес, что подобным не удивишь. Похоже, все окружающее для них делится на опасное и неопасное. На свое и чужое. На врагов и друзей.

Матовый свет утра проникал под полог. Вчера в дороге мелькнула мысль, что здесь наверняка другие звезды, но к вечеру так устала, что никаких сил не было ждать, когда же ночь распахнет свой подбитый искрами бархатный плащ. Я улыбнулась в предвкушении: не в этот раз, так в следующий – звезды нового мира никуда от меня не денутся.

Аккуратно выползла из-под полога и под внимательным взглядом Тахира, дежурившего у вялого костра, взяла чистую одежду и полотенце. Ушла к реке. Хорошо, что из-за кустов меня не видно. Разделась и с головой окунулась в мягкую воду. Ноги не болели, и ступни блестели здоровой кожей. Все-таки правильно я сделала. Они не потеряли из-за меня темп, а я с утра снова готова к пути.

А потом стояла и ждала, когда капельки воды высохнут на коже. Полотенце лежало рядом, но было так приятно ощущать, как ветер собирает сухими губами речные брызги с моего тела, прохладными пальцами гладит по лицу. Вода и ветер. Этим утром я отдавалась им без всяких уговоров. Впускала в себя, купаясь в умиротворении.

Почти не вздрогнула и не удивилась, когда, обернувшись, увидела на пригорке у кустов Джантара с полотенцем в руках. Сама виновата. Отвернулась обратно и спокойно продолжила разглядывать утес. Мне все равно. Черт, мне не все равно, но пусть он думает иначе. Зарывалась пальцами ног в колючий песок и считала удары сердца, шумевшие в ушах. И только я захотела посмотреть, не ушел ли он, что было бы прилично, как рядом со мной упала на землю охапка вещей, а перед глазами мелькнули мужские ягодицы. Обнаженный Джантар пробежал мимо и с разбегу нырнул в воду, снеся с меня всякую видимость невозмутимости. Я аж задохнулась от острой смеси смущения и возмущения. Да как он посмел!

Как ошпаренная, подхватила свою одежду и прижала к груди. Мощным гребками он вспарывал ленивую воду, удаляясь от берега и даже не оборачиваясь.

Аж головой тряхнула: ну вот что на меня нашло? Доигралась?

Торопливо оделась в чистые одежды, стараясь не смотреть в его сторону. Уши горели от непонятного стыда.

Короткий завтрак, едва слышные переговоры мужчин. Я срывала незнакомые цветы и подносила к лицу, пытаясь запомнить аромат каждого отдельно. Лишь бы не смотреть на Джантара, во взгляде которого мне теперь мерещилось ехидство.

И снова петляющая дорога, и снова спуски и подъемы. Поля и рощицы, обрывы и мягкие склоны. Сегодня идти было легче. Словно земля стала мягче. Мы удалялись от реки, чтобы выйти к ней снова уже к вечеру и пересечь беспощадные воды по мосту.

На привале я подхватила сыр с куском хлеба и отошла в сторонку. Уселась на выступающий валун и с наслаждением вытянула гудевшие ноги. Вокруг стрекотали невидимые кузнечики. Тяжелое солнце давило на плечи. Тело отзывалось щекочущими каплями пота, которые тут же срывал шаловливый ветер, бесстыдно проникающий сквозь одежду. Я рассматривала поле, простирающееся по правую руку, и прикидывала, хватит ли мне сил нарвать охапку цветов и сплести венок. Всегда о таком мечтала, и, кажется, не было в прошлой жизни у меня для подобного ни одной возможности.

Мои спутники тоже отдыхали молча. Оттого слишком неожиданным стал напряженный голос Джантара, прошелестевший в такт шумевшей траве:

– Тахир.

– Вижу, – так же тихо ответил тот.

Я не успела понять, о чём они, как шершавая знакомая ладонь накрыла мой рот, предупреждая вскрик, а вторая стиснула поперек талии, прижимая к напряженной груди спиной.

– Тихо, – едва слышные слова коснулись моего уха. Я неловко дернулась и замерла, пытаясь понять, что происходит.

Если не считать теплого дыхания, шевелящего волосы на моем виске, всё вокруг словно онемело. Ни звука, ни шелеста, Рималь, Талиса и Эйдан неслышно опустились на корточки. Их кожаная одежда, скрипучая и жесткая на вид, не издала ни единого шуршания. Я моргнула и перевела взгляд на Тахира. Наклонившись над высокой травой, он медленно вытащил стрелу из-за спины. Куда исчезло его вечно насмешливое гадливое выражение лица? Прищуренные глаза, сурово поджатые губы. Я попыталась проследить за направлением его взгляда, но соседний склон через небольшой высохший овраг был совершенно пуст.

Качалась безмятежная трава, пожелтевшая от солнца, да у подножья рос невысокий кустарник. Солнечные лучи, между редкими облаками, высвечивали небольшие валуны, выглядывающие сквозь белесый дерн. Склон как склон.