Слуги этого мира

Помоне уже с трудом верилось, что эти самые люди оставляли для нее у порога своих домов пожелания счастливого пути еще несколько недель назад.

Впрочем, она уже поняла, какую совершила ошибку.

Не с того начала.

Помона собрала волю в кулак и заговорила вновь:

– Речи о том, что у меня чего-то больше, чем у вас, идти не может. Вы – вот, что имеет значение. Я лишь умею слушать вас. Слушать Стражей. И хочу помочь вам услышать друг друга.

Краем глаза, пока люди в толпе переглядывались между собой, Помона заметила, как одобрительно кивнул ей Ти-Цэ. Больше недовольства, по крайней мере такого явного, слышно не было. Поселенцы не отрываясь следили за небольшой фигуркой и ходом ее мыслей.

– От взаимопонимания зависит многое, – сказала Помона со значением и почувствовала в своем голосе долгожданную силу. – Мы не можем думать только о себе, потому как живем со Стражами бок о бок. И не только с ними. Всюду вокруг нас – миры, бесконечное множество миров, и мы должны научиться говорить и слушать других так, чтобы жить со всеми в согласии. Со Стражами – в первую очередь.

– Они опасны? – спросил Гектор.

Помона нашла отца взглядом и внутренне содрогнулась. Он долго смотрел на шрамы у нее на плечах, а затем уставился на нее глазами-буравчиками. Он щурился, как делал всегда, когда желал вывести дочь на чистую воду.

– Нет, – сказала она бесцветным тоном, – но мы должны научиться уживаться с теми, с кем делим мир, прежде, чем удостоимся права называться цивилизацией. Я знаю, чем закончилась история Старого мира, – повысила голос она и заставила разом всех и каждого умолкнуть. Мужчины, женщины и дети – все затаили дыхание. Кто-то – с нескрываемым удивлением, кто-то – с ужасом, кто-то – с жадностью, как если бы в руках Помоны оказалось вполне осязаемое сокровище, которым она обязана была поделиться со всеми. – Знаю, с чего началась история Нового мира. Знаю, кто такие Стражи и от чего и кого они нас так берегут.

Ее плечи отяжелели от взглядов, которые приковали к себе ее чудовищные шрамы. Пускай они заблуждались на их счет, но Помона рассчитывала, что вид ее увечий заставит людей слушать внимательно.

– И конечно, я расскажу, – понизила голос она, вынудив их прислушиваться. Она внимательно заглядывала в глаза всем, до кого дотягивался ее взгляд. – Расскажу все, что знаю, если вы вверите свои судьбы в мои руки. Я помогу каждому из вас услышать и быть услышанными, если вы сперва поможете мне. Своим доверием. Я организую в школах уроки, на которых раскрою все, что так давно не дает вам покоя. Помогу избежать ошибки сгинувших предков. И сделаю так, что человечество будет процветать, и станет достойной цивилизацией в глазах других народов. Это имеет большее значение, чем вы можете себе представить.

Помона с зардевшимися от возбуждения щеками дала им минуту, чтобы переварить услышанное. Любопытство, тревога, сомнение – чувства, поглотившие их умы.

– Я прошу у вас позволения стать не вашей главой, – сказала куда более привычным для себя тоном Помона. Со своего места Гек видел, как заблестели глаза его дочери. – Я прошу позволения стать вашей слугой. Дать мне право на положение, в котором я смогла бы обеспечить вас знаниями и защитой. В своем путешествии я видела народ, который живет в гармонии с тысячью других миров, и ему враги не страшны, потому что те, кто живут в любви, согласии и терпимости, их не наживают.

С еще большим изумлением и недоверием поселенцы обратили взгляды на Стражей, которые скрывали намордниками свои истинные лица. Как и сама Помона когда-то, в голову им не приходило, что они могли скрывать не темную тайну, а светлую.

– Я люблю вас, – добавила Помона с чувством. – Наверное, поэтому именно я стою перед вами сейчас. По-настоящему любить людей может лишь тот, кто прошел с ними… через многое. – Она помолчала. Никто не решался вставить слово и заглянуть ей в глаза. Но женщина только примирительно улыбнулась, почувствовав, как некая сила, которая все эти годы сидела у нее на плечах и душила крепко сцепленными ногами, наконец ушла. – Что бы ни случилось, я хочу быть рядом, и хочу помочь.

– Трогательно, – разрезал гомон одобрения голос в толпе, так что улыбка, которая осветила похорошевшее лицо Помоны, погибла в зародыше. – Хорошо. Но если мы и согласимся, то где гарантия, что ты не струсишь и не бросишь нас в решающий момент?

Все как один обернулись на подавшего голос мужчину. Гектор узнал в нем соседа, многодетного семьянина, на которого, бывало, заглядывалась его дочь. Однажды он вышел к Помоне, когда она очень уж задержалась в огороде и пропустила призыв матери обедать мимо ушей. Он застал ее за тем, как она смотрела сквозь щель в заборе на то, как Брюс нянчит своих детей. А услышав позади шаги отца, густо покраснела и рванула в сарай, прочь от его глаз, будто тот застукал ее за чем-то откровенно непристойным.

Как ни странно, Ти-Цэ этот мужчина тоже был знаком. В живую они никогда не стояли друг напротив друга, но Ти-Цэ случалось заглядывать в его глаза. Неподвижные, выведенные мелом.

Его портрету Помона отвела стену напротив своей постели в покоях Серого замка.

– Очень просто точить лясы, пока не пришло время действовать, – холодно сказал Брюс. Его окружали жена и пятеро детей, будто неприступная стена, через которую Помоне никогда и ни за что нельзя было пробиться.

Лицо Помоны окаменело. Под нарастающий гомон сомнения они метали друг в друга молнии, надеясь, что один из них рано или поздно подпалит другого.

– Я стою здесь, – членораздельно проговорила Помона, – не для того, чтобы лясы точить, а для того, чтобы заявить о серьезности своих намерений. И отрезать себе все пути отступления от моей цели – служения вам.

Помона коротко кивнула Ти-Цэ, тот в свою очередь дал сигнал напарнику, и они с силой дернули за край ткани, обнажив верхушку башни. Ближние ряды отступили назад, чтобы их не накрыло тяжелым пологом, и вскинули головы кверху.

По толпе поселенцев прокатился оглушительный «ох!». Сердце Гектора ушло в пятки, и пусть он был не столь впечатлительным, как Нонна, которая мертвой хваткой вцепилась ему в руку, даже ему все происходящее показалось дурным сном, аналога которому он не видел в своих самых мрачных кошмарах.

Высоко над головой Помоны пристроилась виселица, которую прежде поселенцы видели только на страницах книг. Петля угрожающе покачивалась из стороны в сторону и вызывала в сердцах людей ужас пополам с отвращением. Помона на нее не оглянулась, но точно знала, что у нее за спиной: лицо приземистой женщины было бледно, как будто ей уже случалось бывать на том свете.

Брюс побледнел тоже. Он отрешенно смотрел то на виселицу, то на Помону, холодно взирающую на него сверху вниз.

– Мое первое распоряжение, – заговорила Помона, – каждого выбранного в Посредники и допустившего мысль о том, чтобы отвернуться от человечества, казнить через повешенье, добровольно или силой. Клянусь, – она сделала шаг вперед, положив руку поверх грудной клетки, – что моей единственной дорогой, не попутной вашей, будет эта лестница. – Помона указала на балки, по которым можно было взобраться на виселицу. – Если струшу и окажусь не в силах постоять за вас, сама поползу навстречу позорной смерти. А если и на это не отважусь – приказываю Стражам отнести меня наверх, к бесчестному концу, на руках. О моей верности или неверности вы всегда сможете узнать, только выглянув в окно: виселица будет видна из любой части поселения. Знайте: покуда вы не видите мое бездыханное тело в этой самой петле, я на вашей стороне.

Ти-Цэ и его напарник с готовностью кивнули, дав понять всем, что приказ Помоны вступил в силу с этой самой секунды.

Она глубоко вздохнула, чтобы вернуть голосу твердость.

– Я скажу больше. Жить, процветать и заявлять о себе – судьба человечества. Только сейчас нужно сделать все правильно, чтобы не сбиться с предначертанного нам звездами пути. Итак. Вы… доверяете мне?

Несколько бесконечно долгих минут не было слышно ничего, кроме далекого мычания оставленного без внимания скота. Петля на виселице подобно маятнику покачивалась и отмеряла время, которое Помона была способна удержать свою решительность.

Постепенно, ряд за рядом, слонялись головы в безмолвном признании ее ответственности за жизнь и процветание Пэчра. Взгляд Помоны шарил по толпе в поисках хоть одного несогласного человека, но не выцепил никого, кто был бы готов ей возразить.

Помона поклонилась им в ответ.