Волки Элм-Пойнта

– Вы, видимо, плохо понимаете мою профессию, – недовольно ответил егерь. – Но вопрос хороший, потому как первым делом я наткнулся на следы. Так-то к вашему приходу всё снегом замело, а когда я на зареве вышел, то снег лежал покойный.

– Вы правы, из-за снега криминалистам не удалось сделать слепки следов, – с горечью признался Виктор. – Расскажите, Вона, следы вваливались глубоко в снег? Можно было определить, принадлежали они одному человеку, или там был целый ряд отметин под двух и более? Если тяжёлая поступь, то, стало быть, убийцей являлся мужчина, в чём я нисколько не сомневался. А ботинки? Альпинистские, походные или обычные?

– Нет, нет и нет. – Вона махнул рукой, по-прежнему удерживая уже потушенную сигарету. Он нахмурился и ещё больше насупился. – Я почему их приметил сразу? Они ведь в крови были.

– Кровавые следы? – встревожилась Коннелли.

– Да, но и это не всё. Это были волчьи следы, причём крупные, а Бекки подтвердит, что никаких волков в наших лесах не водится. Выходит, они действительно пришли с Элм-Пойнта.

– Не волки подвесили мальчишку, – раздражённо ответил Виктор. – Должно быть, они уже после набрели на кровь.

– Но человеческих следов там не было. Да и волк этот – особь удивительно крупная. Тяжёлая. А они в зиму ведь впроголодь живут. А раз он забрёл в Лоррод, то он, вероятнее всего, ещё и болен. Вот и не сходится с такой-то массой. – Вона умолк, а затем неспешно потянул носом воздух. – Но это волк.

– Исключено. Значит, кто-то строит из себя волка, – нетерпеливо выдал Плацтер, стряхивая пепел. Краем глаза он приметил, как старик Маниту пристально следил за ним.

– Тем же хуже, – ответила Бекки. – Что подумают остальные жители? Что тут культ завёлся какой-нибудь, где люди себя волками считают. Опять эти сектантские настроения пошли.

Виктор прищурился и, облизнувшись, вновь взглянул на Маниту. Тот сидел смирно, сложив руки на коленях. Смотрел он вроде прямо на агента, но взгляд его, скользкий и неуловимый, заносило куда-то за плечо Плацтеру.

Детектив, покосившись на егеря с Бекки, понял, что ничего примечательного в поведении старика они не видят. Тогда, присев на корточки у ног Маниту, угодливо заговорил:

– Хотите сигаретку? – с наигранной любезностью Виктор протянул таковую, но рука его остановилась прямо у лица индейца.

– Отец не видит, – сухо отозвался Вона.

– Вот как? Совсем ничегошеньки?

– Я же говорила вам, Виктор, – вмешалась Бекки.

– Скажите, Маниту, почему вы упомянули волков? – спросил Плацтер, убрав сигарету. – Быть может, вы наблюдали за ними, а?

Старик заговорил, пусть и не сразу. Резонёрская, степенная речь осветила смуглое лицо чужака. На незнакомый голос Маниту нагнулся и поглядел прямиком на Плацтера.

– Волки убили Медвежонка-Джеки. Мои глаза слепы, но я и впрямь кое-что вижу.

– Что же? – любопытно, почти насмешливо спросил Виктор, наклоняясь ещё ближе.

Отёкшее лицо, испещрённое морщинами, внезапно неестественно замерло и сделалось до того неживым, словно было вылито из воска. Глаза вновь уставились на пришлого. Старческие губы медленно раскрылись.

– Зло.

Виктор нахмурился.

– Я вижу демонов-волков, что носят вместо овечьих шкур человеческие лица.

– По имени звать их нельзя ни в коем случае, – добавил Вона.

– Где угодно этим демонам удаётся скрыть свою сущность, но стоит им пересечь круг Джиибекана, как всё их колдовство теряет силу, и тогда они предстают в своём истинном обличье.

– Мой отец – главный шаман нашей общины, – сурово заметил егерь. – Многих он излечил и многих уберёг от смерти своим предвещанием.

– Да? А смерть Джеки он не смог предвидеть? – спросил Плацтер, и лесничий с лейтенантом судорожно вздохнули в унисон от обиды.

– Я вижу зло. Оно стоит тут, совсем рядом, дышит мне в лицо, – не унимался Маниту. – Волк. Шерсть его окроплена смертью. Бойся этих земель. Они не дадут забыть. Они – мстительны.

Плацтер пуще нахмурился, выпрямившись. Будто по колдовству в памяти всплыл злополучный день и желтоватое болезненное лицо. А ведь маленький затхлый городишко действительно начал бередить раны, рвать клочьями зажившие воспоминания. Такова была магия снежной пущи – густой, сжимающей в своих тисках Лоррод. А по ночам на неё и на сны беспокойных мирян маревом спускался зловещий морок.

– Волки-демоны однажды уже пришли в эти места, – спокойнее продолжал Маниту. – И явятся они теперь и возьмут в силки свои пуще городок, пока не удавят его в собственной крови. Все эти двадцать лет духи в волчьих шкурах никуда не девались. Они привязаны к Лорроду, привязаны к здешним лесам.

– Волки-демоны? – спросил Виктор, улыбнувшись. – Вы имеете в виду оборотней?

Маниту кивнул. Краем глаза федеральный агент заметил, как побледнели от ужаса Вона с Бекки.

– Можно и так сказать, пусть и носят они не такое имя. Под человеческой кожей они прячут звериную, но не животную. Тем не менее не являются людьми эти существа, а значит, та не принадлежит им, этим макадэ маиинкан.

– Что это значит?

– Волки, – вмешался Вона. – Чёрные, словно ночь. Словно порох и смерть.

– Они ещё явятся. Покажут себя, – зловеще прошептал Маниту.

– Когда?

Старик зевнул и нехотя поёжился на стуле. Лицо его тут же сделалось безразличным и уставшим.

– Они всегда приходят на кровь. Значит, сегодня ночью придут.

Разочарованный Плацтер, коротко кивнув Воне, двинулся к машине. Тот отвечать не стал. Когда Бекки нагнала напарника и уселась в автомобиль, то по-детски надула губки и исподлобья взглянула на Виктора.

– Не стоило вам так грубо. Все тут уважают Маниту.

– Да, особенно Саллес.

– Ну, у этих двоих, как у лидеров двух конфессий, – своё отношение к Богу, и каждый, разумеется, глубоко убеждён, что только его путь верен.

– Безусловно, – рассеянно ответил Виктор. – Жаль, что такое потрясение не смогло объединить этот маленький городок.

– О, поверьте, смерть Медвежонка-Джеки объединила. Просто по-своему и не очень заметно.

– Почему его называют Медвежонком? – спросил Виктор, оторвавшись от стекла, когда машина тронулась.

– Из-за отца. Все знали его Медведем-Магуа. – Бекки многозначительно взглянула на пассажира. – Здоровый, как гора. Вы на его фоне казались бы мальчишкой.

– Почему знали?

– Так умер он. Да и нечего мёртвых беспокоить.

– Значит, Джеки жил с отчимом?