Ошиблись небеса

– С матерью приключилось чё? – бросил резко, почти гневно.

– Нет, хуже. Подкинь мне немного филок, иначе я пропаду… Рублей сто всего. Я попала конкретно… Выручи по-братски.

– На счетчик поставил кто? – Генка расслабился и по-идиотски ухмыльнулся. Разухабисто сел в замызганное кресло и откинулся на спинку, заложив за голову кисти. Этот, не имевший ничего общего с действительностью, домысел, заметно поднял ему настроение. Она внутренне возликовала.

– Внук баб Вари Вишневецкой, Влад… Ну, тот, городской…

– Чего? Совсем, нафиг, офонарел! – возмущенно заревел брат, не дав договорить, и уставился на нее сычом.

Генка молниеносно вышел из себя, и дело приобретало взрывоопасный оборот. Света прикусила губу, а потом быстро выпалила:

– Влюбился он в меня! На свидание пригласил, а мать денег не дает на причепур… Что я, как кошка драная перед ним выставлюсь? Сечёшь?

– Да… Без мани фигово, – моментом успокоившись, брат посочувствовал сам себе.

Ее пробил мандраж. Левая нога непроизвольно стала отбивать чечетку на земляном полу. – «Вот же, долбоящер клювожорный».

– Он сын олигарха. Подшамань на одну вещь… С ней он присохнет ко мне намертво. Представляешь, сколько бабла с него можно срубить? Дай денег, а? Верну вдвойне. В долгу не останусь, – она уговаривала слезливо.

Свидетели их разговора переглянулись между собой, а потом в упор посмотрели на Генку. Алчное «сын олигарха» зелёно-голубыми самоцветами посыпалось из двух пар глаз, крича о потенциальном источнике «капусты», и Генка не подвел. Выпущенная стрела попала прямиком в его черепушку, поразив нужную извилину раздутого до непомерности узколобого эго.

Он опять придурковато оскалился, достал из кармана спортивных штанов полупустую пачку «Радопи», вынул желтыми зубами сигаретку, поджег спичкой и смачно затянулся.

– А… Вон, чё… Ну, ты, сеструха, даешь… Парнишу какого отхватила, – сказал восхищенно, обращаясь не к ней, а к двум другим присутствующим. – Ладно, чё… Жмот что ль я какой… Сколько там, говоришь, те надо? Сто рупий?

– Да, – пролепетала кротко.

– Приданое не хилое… Эй, братва, давай-ка подсобим. Выгребай, чё есть. Не обеднеем.

Он волчком покрутил в воздухе указательным пальцем, и те, повинуясь приказу, послушно стали шарить по карманам. Один из них, наконец, вынул помятую пятирублевую купюру и, нехотя, отдал Генке.

Его перекосило от разочарования. Брат выкинул дымящийся бычок в угол помещения, погладил выпуклый лоб и полез куда-то в сгиб кресла. Пять секунд на аттракцион неслыханной щедрости, и желанная розовая банкнота была у нее в руке.

– Нос-то не задирай… Познакомь, чё… – сказал, зубоскаля.

– Спасибо, Ген. Спас конкретно… – она разгладила мятую банкноту на коленке, просияв от радости.

– Цени, сестренка, братскую любовь. А теперь давай, топай отсюда и чтоб рот на замке. Ну, ты поняла. Нинке привет, матери звиздалет, – он кивком указал ей на дверной проем.

Света в эйфории бабочкой запорхала на огонь закатного солнца. Кто-то там, на небе, все-таки, обратил на нее внимание и решил восстановить справедливость. Иначе, как объяснить то, что жида Генку за минуту удалось раскрутить на деньги? Как объяснить, что Влад из сладостно-томительной грезы в одночасье переместился в ее унылую, полную лишений, реальность, раскрасив жизнь яркими цветами? Клубничная мистика. В голове вдруг возникла совершенно фантастическая картина, как прекрасный принц, преклонив перед ней колено, признается в любви, надевает на палец колечко и увозит с собой на белом лимузине в светлое безбедное будущее. Она несколько раз чертыхнулась от дерзости столь смелых мечтаний. Может и они в скором времени осуществятся? Это знает тот, смотрящий сверху, и он определенно ей благоволит.

«Не угадаешь, что Бог приготовил тебе по судьбе», – подумала она. – «Но, ради таких подарков, как Вишневецкий, надо его поблагодарить».

Вожделенный синтетический Джек, правда без Розы, уже к полудню следующего дня окрыленно созерцал вместе с ней окружающий мир перекошенными от заводского брака дымчато-серыми глазами. Счастью не было предела.

Глава 6

Таймер на кухне пропищал цыпленком, окончив отсчитывать отведенные тридцать минут. Влад оторвался от просмотра «Криминальных хроник» и, давясь слюной, пошел на запах синнабонов. Булочки с корицей источали божественный аромат, дурманя разум похлеще дешевого табака. Он вынул противень из духовки и щедро смазал их сметаной с сахаром. Налил в чайник воды и поставил его на плиту кипятиться. Снял с себя бабушкин фартук и повесил его на крючок.

– Я – само совершенство, идеал, неповторимый…

Хвалебную речь в свою честь прервал звонкий стук по оконному стеклу. Он посмотрел на настенные часы. Стрелки на циферблате показывали 18:40.

– Рановато будет, – недовольно пробурчал и вышел в сенцы, распахивая перед гостями входную дверь.

– Что там у тебя, чёртов ты Макаревич? У меня сейчас кишки узлом завяжутся! – Егор оттолкнул его и без приглашения, по-хозяйски, зашел внутрь дома.

– Есть что поесть? – Макс манерно облизнулся и прошмыгнул следом за дружком.

– Есть, да не про вашу честь! Воистину, наглость – второе счастье! – Влад воскликнул раздраженно. – Договаривались же на одиннадцать.

– А где бабуля? – спросил Егор шепотом, доставая себе табурет из-под обеденного стола.

– Я за нее, – ответил Влад, раскладывая выпечку на три плоских блюдца.

– Ты где так готовить шикардосно научился? Любой девке нос утрешь, – Макс, не дожидаясь чая, запихнул себе в рот горячую булочку и проглотил ее целиком, практически не жуя.

– Хочешь жить – умей вертеться. И не такому научишься, когда к стенке припрет, – неприкрытую горечь в голосе быстро замаскировали нотки фальшивого воодушевления. – Ладно, ближе к телу, как говорится. Так что у нас по анонсу, Макс? «Страсти по Анжелике» или «Смехопанорама»?

Влад разлил чай по кружкам и поставил их перед приятелями на стол. Макс неожиданно поперхнулся и закашлял, выронив из пальцев надкушенный, третий по счету, синнабон. Отхлебнул дымящийся напиток и хлопнул несколько раз себя по груди.

– Говорю, не придет она, – Макс густо покраснел.

– Значит, смехопанорама? – вкрадчиво спросил Влад и лукаво ему подмигнул.

Тот не ответил, но стыдливый виноватый прищур на физиономии выдал его чувства. Макс хотел страсти. Но уже сожалеет, хотя еще ничего не сделал.

– Неправильно это все как-то. Некрасиво.

– Ой, как мы запели! Помнится, над Натали ты смеялся громче Егора.

– То была Натаха, а это Света…

– Я смеялся тихо только потому, что джентльмен, – Егор хохотнул с набитым ртом. – Птичку было жалко.

– Мне вот интересно: у себя дома ты тоже такой? – спросил Макс.

– Какой такой?

– Тоже над бабами издеваешься?

– Я бы не сказал… так, немного помогаю прочищать башку от розовых соплей.

– Белый и пушистый?

– Он самый. Заметь, что Васнецовой, что и… как их там… всем остальным я повода никогда не давал. А пошлые идейки с разводом наивных простодыр всегда исходили от вас двоих.

– Но Свету ведь ты позвал.