Первые

– Скоро будет салют, – шепнула на ухо Юлиана.

– Какой салют? – от неожиданности переспросила Сонечка, будто это не её супруг вынужденно бросал на ветер сумму, имеющуюся у большинства его сограждан лишь на кредитных картах. – То есть, почему скоро? Ты видишь, гости ещё не доели?!

– Сказать, чтобы перенесли? – устало выдохнула экономка.

– А ты как думаешь? – лицо Софии исказила ярость. – Ты сама вообще думать умеешь или за это тебе тоже платить надо? Нет, конечно, не станем переносить. Пусть будет прям сейчас! Немедленно. Пока они все жрут. А что?! Я же для этого на салют кучу денег слила! Чтобы он аккомпанировал их чавканью. Специально выбирала поярче и покрасивее, чтобы местным нищебродам типа тебя в их мусорную жизнь воткнуть орхидею. Ещё и раскошелилась за «потише», чтобы их тупые псины меньше пачкали автомобильные колёса испуганными тушами.

Неюная Юлиана смотрела на свои туфли девочкой Юлей, которую отчитывает суровая бабушка за съеденную не в праздник конфету. «Сама не могла подумать, что это на день рождения? Бестолочь! Мерзавка! Хуже врага народа! Теперь до Нового года сладостей не видать! Даже варенье не получишь!».

С тех пор сладкое она не ела. Даже на похоронах пережившей всех её родственников бабушки.

– Надо бы помянуть, – соседка протягивала «Батончик».

– Я и так её не забуду, – отмахивалась Юля, точно парень с советского плаката, что в красном галстуке защищается от рюмки.

По иронии судьбы это не спасло от сахарного диабета номер два. Наверное, алкоголю тоже стоило бы сказать решительное «нет». Или по заветам психосоматологов впустить в себя больше радости, от которой экономка, будучи гражданкой своей страны, так же рьяно отмахивалась.

Сейчас Юля чувствовала, как непотребляемый сахар растёт в крови, а из глаз пытаются сбежать слёзы. София ничего подобного не ощущала, поэтому, пользуясь общим гулом и личным гневом, орала, будто от громкости зависела жизнь планеты, а от остроты выкрикиваемого её собственная.

Едва тишина осталась между ними дольше паузы, девочка Юля неюной Юлианой выдавила на лице улыбку:

– Вы правы, София Максимовна. Я должна была всё учесть. Меня, безусловно, не оправдывает, что я сама не подумала… – хотела добавить «без вашего разрешения, как и все в этом доме», но проглотила, – … позволите сказать пиротехникам, чтобы салют перенесли?

Соня, как и положено после заветного опорожнения, переживала чудесную лёгкость и приятную слабость. Она внимательно посмотрела на объевшуюся унижениями экономку.

– Позволяю, – медленно проговорила, решив, что десерт лишним не будет.

– Сейчас же всё сделаю, – Юлиана благодарно приняла и эту порцию.

– Делай! – София не сводила глаз, не снимала с лица презрения.

Экономка забрала взгляд с туфель и бросила его на путь следования. Естественно, она предупредит пиротехников о переносе. Разумеется, после свидания с коньячком, что томится на нижней полке шкафчика в ванной.

Сонечка осталась вместе с собой, удовольствие пронзало вены, она чуть ли не стонала от неги одиночества. Погладила себя по щеке. Плевать на тональник. Она заслужила. Она молодец. Она…

– Ты счастлива, любовь моя? – Игорь обнял её сзади и распластал по плечам нотки рома.

Его руки легли на её живот точно не ласки ради, а больше отдохнуть. Как тело, отмотав более тридцати лет от рождения, вместе с усталостью давится болью, и ищет не постель, а кровать, потому что так желает спина. Соня вздрогнула, если этот процесс смазать понятием неспешно. Будто реальность обокрали на ритм. Она не чувствовала тепло его ладоней, чтобы рассуждать о ночи, которую супруг планирует истратить на близость. Она ощутила, что у неё есть живот. Не как само собой разумеющуюся часть, а в качестве следствия пищевого недоразумения. Людям не нравятся, когда их хватают за то, что есть, но чему быть не следовало. Подобное действо уже невозможно списать на нежность. Это скорее налоговая, что прип?рлась, зная куда идёт, потому прихватила полицию и прочие обвинения.

Гармония рухнула. С грохотом и разлетевшись осколками, что без предупреждения хватают за голые ноги. Сонечка обернулась. Так же, как и вздрогнула – медленно, словно действительность отчаянно сопротивлялась заказанным к посадке чиновником. В мыслях она уже влепила Игорю пощёчину. Именно влепила – боль должна хорошо приклеиться. Дня на два, как горчичный пластырь. Именно пощёчину. Не удар в челюсть, потому что наказание прежде всего обязано унижать. Иного смысла оно не несёт.

Её искрящий злобой взгляд напоролся на его светящиеся наивностью глаза. Мальчик наконец-то получил машинку, не иначе. С большим пультом. На том управлении, о котором в его детстве знали только писатели-фантасты. Гнев пал к гармонии. Правда, ту уже не собрать, она – обломки, а он целый, ещё ждёт своего выхода. Заприметив, как гости любопытством мажут по их паре, София улыбнулась. В конечном счёте, руки убрались с живота, значит, разоблачение в стройности больше не грозит.

– Я тебя люблю, – язык заплетался, но послание дошло в целости.

– Ты пьян, – брякнула Соня и уткнула румянец в лацкан его пиджака.

Ожидалась мелодия, преисполненная неповоротливости и романтики. Но как это случается, вместо того, чего очень ждёшь, является то, что из ожидания выпнуто за ненадобностью.

– София Максимовна, – экономка против воли блестела глазами, – пиротехники больше ждать не могут. Им ещё…

– Давай, – бросила не глядя.

Время – довольно подлая вещь. Оно в момент разрешает тебе рвать и метать, а позже втаптывает в стыд перед разорванным и размотанным. Несправедливо. Но человек склонен к поступкам ради ощущения вины. Его к этому с детства готовили.

– Тогда через пять минут начнут, – доложила Юлиана и заторопилась в ванную комнату.

– Можно я?! Можно? – Игорь едва не подпрыгивал от предвкушения.

– Ну конечно, – цокнула языком, точно это «можно» существовало в безусловности.

– Друзья, – Гарольд, раскрасневшийся до тошноты супруги, обернулся к гостям, – прошу на салют!

Толпа извергла ликование. Словно в дорогих пиджаках и более дорогих одноразовых платьях прятались дети. Обычные советские дети, для которых мультфильм – событие, а не «на, смотри сколько влезет, только отвали от меня». Даже из молодых всяких, что про Союз нерушимых понятия имели ровно нисколько, радость била, что ревнивый муж, который любит. Гены, ничего не поделаешь.

– Будет просто бомба! – Игорь не удержался на волне солидности. – Не как обычно из парков пуляют. Вас ждёт убийственное шоу!

Под общее «вау» смартфоны вылезали из сумок и карманов. Журналы журналами, а соцсети тоже кормить надо. Бедные должны знать, как живут те, с кем деньги дружат. Функция просвещения испокон веков на плечах имущих лежит обязательством. И не им, современным, её снимать.

Потенциальных фотографов жаждой впечатлений вынесло во двор. Едва ли не в лидерах мчался хозяин вечера. Каблуки и шпильки оцарапали мокрый газон. Телефоны взмыли к небу, взяли ночь на прицел тыловых камер. София вздохнула, как вздыхают матери, которым вот ну совсем не понятно, каково это – радоваться просто так. Не в праздник. Оказывается, это возможно. Как приносить домой торт лишь потому, что захотелось. Нет, не на день рождения. Как и покупать цветы. Которые не кактус и не в горшке. Чтобы стояли. Для настроения. Богатые быстро уяснили, что не праздник определяет наличие, а наоборот. Они, собственно, и богатели во имя этого знания.

– Раз! – с детским восторгом крикнул Гарольд Васильевич.

– Два! – подхватил один из каждых.

– Три! – заверещали всякие.

– Четыре! – надрывался Игорёша.

– Пять, – задумчиво протянула Юлиана, уставившись на бутылку со звёздочками.

Небо вырвало цветным фонтаном. Едва любопытные глаза успели возложить перфоманс на подкорку, как приступ повторился. На этот раз череда залпов на мгновение полностью изничтожила ночь. Языки света ласкали тьму, доводя до эйфории наблюдателей. Невозможно оторваться. Рты не закрывались, пальцы не отпускали экраны мобильных. Цветными нитями на мрачной канве вышивалась сказка. Та, что не позволяет верить в свою подлинность вопреки памяти. Голову каждого раскачивало изумление. Гортань всякой едва не скулила от застрявшего меж извилин восторга. Людям очень мало надо для счастья. Гораздо больше требуется, чтобы растянуть пробник до полного размера.

В стороне от завороженной компании стояли Первые. Дамир обнимал жену за талию, подбородок опустил на её плечо. Его никогда не смущала их разница в росте. На вопросы о том, каково это – быть с высокой девушкой, отвечал, что ему смертельно быть без неё.

– Как ты? – прошептал на ухо, губами коснулся мочки.

– Лучше, – Ева пот?рла виски.

– Хочешь, поедем домой?

– Нет. Уже не кружится. Я просто не выспалась.

– Извини. Не могу обещать, что такого больше не повторится.

– Да ну? – она притворно удивилась.

– Очень боюсь, что тогда появится тот, кто возьмёт эту роль на себя.