Под опасным солнцем

Мимо проходит и Титина, куда медленнее, чем Элоиза, которая уже скрылась за сувенирной лавкой. Семидесятилетняя старушка спускается по крутому склону очень осторожно. Смотрит, как я пишу, и тактично не отвлекает, только улыбкой дает понять, что внизу что-то случилось, что ей поневоле приходится уйти от могилы ее милого Жаки и возможно даже, что она вверяет ее моим заботам.

Жду, пока Титина потихоньку-полегоньку отойдет на несколько метров. Наконец-то я одна, и моя ручка резво бежит по бумаге.

Ну что, поехали?

Кучка одежек на пляже – это все, что от него осталось?

История начинается здесь и сейчас!

Что ж, вперед, дорогие читатели!

Моя бутылка в океане

Дневник Клеманс Новель

Круто, да?

Я расскажу вам все, как и велел нам Пьер-Ив. Брошу в океан свою бутылку. Начну вести дневник. Минута за минутой, час за часом, день за днем, что бы ни случилось. Мои впечатления, мои чувства, как можно скорее и с предельной честностью.

Можете на меня положиться, я не стану жульничать. Я знаю, что играю по-крупному.

Пьер-Ив дает мне шанс, возможно – единственный в жизни, и нельзя его упустить!

Не представляю, какие повороты запрограммировал его плодовитый ум, но предполагаю, что он затащит нас на непредсказуемые вершины практических работ. Пьер-Ив дает нам сценарий – а наше дело найти слова!

Вот потому я и не кидаюсь вперед очертя голову, как сделали Элоиза, Мари-Амбр, Фарейн и Титина. Прежде чем начать свой рассказ, я должна дать вам, дорогие читатели, кое-какие пояснения. Собственно, они сводятся к одному.

Можете на меня положиться!

Вообще-то я не люблю детективы, где герой выступает в роли рассказчика. Откровения ведущего расследование от первого лица. И вы тоже? Привыкли быть начеку с тех пор, как прочитали «Убийство Роджера Экройда» Агаты Кристи? И задаваться вопросом: а что, если рассказчик мне врет? Не говорит мне всей правды! Или попросту грезит, фантазирует, бредит, галлюцинирует. Не на что опереться, все рассыпается, иррациональное объясняется каким-нибудь вывертом, все, что вы прочли, – неправда.

Так вот, дорогие читатели, я торжественно обещаю не жульничать. Говорить вам всю правду. Быть откровенной. Не обманывать вас.

Разумеется, вы не обязаны мне верить. Больше того, в этом и заключается вся ирония ситуации, мое обещание заронит в вас подозрения. Как ни парадоксально, после этого обещания вы начнете сомневаться во всем, что я пишу…

Спорим?

Долго ли вы продержитесь, прежде чем начнете думать, что я вам вру?

И, если надо в конце концов назвать виновного, в какой момент вы сломаетесь, решите ткнуть в меня пальцем? Даже если я поклянусь вам, что это не я!

На что спорим? Я уверена, что вы уже в нерешительности.

Поверьте, мне искренне жаль, но я ничего больше не могу сделать, кроме как поклясться в вашем присутствии: в этом романе я вам ни разу не солгу.

Встретимся на последней странице?

Вы тоже будете искренни? Если вы засомневаетесь, будете меня подозревать, обвините, вы в этом признаетесь? Обещаете мне?

Телефон звонит в ту самую секунду, когда я собираюсь перечитать написанное. Как и все остальные, я купила местную симку с предоплатой. Для приезжих это единственная возможность связи на острове.

Звонит Майма.

– Чем ты там занимаешься, Клем? Тебя все ждут. Нашли одежду ПИФа. Только одежду и…

– Сейчас, Майма, уже иду.

Но, прежде чем закрыть блокнот, я еще немного медлю, обдумываю.

Я догадываюсь, что четвертая глава моей океанской бутылки, должно быть, напоминает какое-то странное, плохо составленное предисловие, что издатель велел бы его переписать, а читатели бы уже разбежались. А может, и нет… Как знать? Читателям нравятся странные интриги. А главное…

Я выпендриваюсь со своим закрученным предисловием, но в горле у меня стоит едкий комок.

Игра, которую придумал для нас Пьер-Ив?

Ни малейшего представления не имею о том, чего он от нас ждет.

Что он о нас думает.

Что он с нами сделает.

Дневник Маймы

Тактичность

Янн следом за мной забрался на камень. В нескольких сантиметрах от моих ног стояли мокасины, лежали штаны и рубашка. Придавленный галькой листок бумаги бился на ветру. Невозможно было ни разобрать, что на нем написано, ни разглядеть белых рисунков на камешке.

Капитан наклонился над брошенной одеждой, но его остановил резкий голос жены:

– Янн, не смей ничего трогать!

Очень тактично! Фарейн-майорша и мама осторожно пробирались к нам, выискивая между камнями самый ровный и сухой путь.

Капитан слабо вздохнул, так, что одна только я и услышала. Должно быть, сдерживался, чтобы не ответить жене, что он не настолько тупой, что он тоже профессионал, что он знает про отпечатки пальцев, капли пота и волоски, что жандарм – не значит деревенщина и что…

Мамин голос сбил меня с мысли.

– Поберегись, дорогая моя! Смотри, как бы тебя волной не смыло.

Очень тактично! Теперь вздохнула я, но не стараясь это скрыть. Безрадостно наблюдала за мамой, которая в своей тесной юбке из лайкры шла по черным камням, словно по канату, и вскрикивала всякий раз, как волна лизнет ей ногу. Так и хотелось ответить, что лучше бы ей снять сандалии с блестками, если она не хочет бултыхаться в воде наподобие краба с золочеными клешнями.

Но я ничего не сказала. Как и Янн, проглотила молча. Мы с капитаном улыбнулись друг другу, будто сообщники, это лучше всяких слов.

С минуту мы ждали, чтобы они обе к нам присоединились. Затем Фарейн-майорша принялась не спеша изучать обстановку, а маму, казалось, больше беспокоили следы, которые соленая вода оставила на ее сандалиях, – в конце концов она их сняла.

– Думаю, Пьер-Ив припас для нас первый тест, – заключила Фарейн. – Не найти такого идиота, который бросился бы в воду среди этих камней.

– И все совпадает с тем, что он говорил нам во время обеда, – подхватила мама. – Стопка одежды и зашифрованное сообщение.