Очерки советской экономической политики в 1965–1989 годах. Том 2

Из-за хранения 15 млн тонн зерна в буртах его потери составляли около 1 млн тонн. <…> Аналогичное положение складывалось по сахарной свекле. …Терялось до 1 млн тонн или десятая часть выращенного сахара, что составляло до 1 млрд рублей товарооборота[222 - Краснопивцев А. Жажда справедливости… Т. 1. С. 160.].

Первый замминистра хлебопродуктов РСФСР (1989–1992) Александр Куделя в интервью говорил и об упущенных возможностях. При наличии пика продуктивности у молочного скота в начале – середине лета, после перехода на свежую траву, советская молочная промышленность не была готова к приему такого количества молока и его консервации в различных формах. В частности, даже когда Косыгин пообещал неограниченное финансирование сыроделательной промышленности для преодоления подобной проблемы, всего два региона (Ярославская область и Карачаево-Черкесия) откликнулись на это предложение и быстро построили у себя крупные заводы, а остальные его проигнорировали[223 - Интервью Н. Митрохина с А. Куделей. 15.09.2008.].

Всем было очевидно и массовое хищение крестьянами колхозного и совхозного имущества и ресурсов, выделяемых для сельхозпроизводства или производимых в ходе работы, и использование их в личном хозяйстве или для личного потребления (подробнее см. следующую главу).

В 1987 году в узком кругу на уровне секретаря ЦК КПСС по сельскому хозяйству вынуждены были признать, что «хозяйства не обеспечены приборами и счетчиками расхода материалов и энергии» или что, поскольку во многих сельских районах отсутствуют заправочные станции, а колхозам и совхозам в этой ситуации не выделяют специальные лимиты для продажи топлива населению, но продают личные автомобили, мотоциклы и моторные лодки, неудивительно, что заправляют их бензином, предназначенным для производственной деятельности[224 - Краснопивцев А. Жажда справедливости… Т. 1. С. 255.].

Другим фактом, влияющим на себестоимость и перераспределение материальных ресурсов, стал резко обнаружившийся в середине 1970?х годов дефицит рабочей силы в сельском производстве. Он был особенно характерен для северной половины страны, но пока меньше ощущался на юге. Переток населения из бедных северных сельскохозяйственных регионов в города продолжался десятилетиями. Однако с 1935 по 1 января 1975 года власти его сдерживали и регулировали, отказываясь выдавать без специальных причин общегражданские паспорта колхозникам[225 - О значении, которое придавал этой реформе Л. Брежнев, см.: Шаттенберг С. Леонид Брежнев… С. 337.]. Решение отказаться от этой практики, вероятно, вызвало достаточно резкий рост миграции из колхозов и совхозов тех, кто был внутренне готов к переселению. Во всяком случае, именно с середины 1970?х на различных совещаниях по аграрной тематике дефицит рабочей силы на селе становится постоянной темой обсуждения.

В фильме «Не ходите, девки, замуж» (1985) показан апофеоз этого процесса. Очень успешный председатель колхоза, возвращаясь из заграничного круиза для таких же передовых председателей, первым делом вынужден остановить молодую жительницу своего села, уже севшую в автобус, чтобы навсегда уехать в город. Из четвертого диалога выясняется, что в селе уже «семь лет никто не рожает», а это означает прекращение работы детского сада. Собственно, весь фильм и посвящен тому, как председатель не оставляет попыток удержать молодых селянок от намерения стать горожанками. Правда, не из?за социальных условий жизни, а из?за отсутствия в селе молодых мужчин, пригодных для создания семьи. Причины этого явления не разъясняются. В целом, несмотря на комедийный характер фильма, в нем ярко показан контраст между участием советской деревни в глобализующемся мире и мировой экономике (в деревню для нового комплекса завозят коров-зебу из Кубы, председатель берет в качестве образца для создаваемого ансамбля африканскую поп-этник группу, в финале колхозницы уезжают выступать с гастролями «на БАМ, а потом в Японию») и архаичными формами социального устройства. Тот же председатель (тучный, жовиальный, но скупой асексуальный (или, возможно, гомосексуальный) мужчина среднего возраста) выступает в качестве хозяина тел, душ и брачных перспектив молодых жительниц деревни и применяет все более изощренные методы для сохранения этого контроля. Чтобы выбить себе внеплановые материалы на постройку комплекса, он широко использует не только теневой лоббизм, но и взятки натуральными продуктами – медом и клюквой. В финале он добивается своего: благодаря идее с женским вокальным ансамблем в традиционном духе и после демонстрации его по телевидению (а также удачно дав взятку медом) он получает и материальные ресурсы на строительство, и большую группу молодых мужчин, приезжающих жениться на колхозницах. Более того, у него получается оставить их в деревне в качестве рабочей силы – под обещание, что девушки вернутся с гастролей и тогда можно будет заключать браки. В финале под песню о величии и красоте России он предстает мечтательным барином, у которого в хозяйстве завелись и плодятся новые крепостные[226 - «Не ходите, девки, замуж» (Центральная киностудия детских и юношеских фильмов имени М. Горького, Первое творческое объединение, 1985).]. Но подобная удача, действительно, была возможна только в кино, да и то в жанре комедии.

Широко распространенным явлением со второй половины 1960?х стал и массовый алкоголизм сельского населения. Он принял масштабы, превышающие городские, и приводил к потере трудоспособности значительной части сельских жителей и к высокому риску травматизма[227 - О массовом алкоголизме механизаторов на примере Хвалынского района Саратовской области и порче ими сельхозтехники «Крокодил» писал еще в 1968 г.: Шейнин А. Назад к четвероногим пращурам // Крокодил. 1968. № 23. С. 10.].

В 2019 году журналисты британской BBC обнаружили в Забайкалье в с. Максимовка здание бывшего правления колхоза, заваленное документацией, и опубликовали часть обнаруженных там записок, «самые старые из которых датируются 1980?ми годами». Они, собственно, были посвящены одной теме – алкоголизму: «Был с похмелья, в результате этого левым коленом свалился в яму», «Тов. Козлов В. И. не работал по пьянке восемь дней», «Коношенко Алексей явился в гараж в девять часов и в пьяном виде с бутылкой водки», «[Скотники] были на смене не в трезвом виде, бросили самовольно скот, скот бродил без присмотра»[228 - См.: Захаров А., Напалкова А. «Уедут китайцы – все зарастет»: как фермеры из КНР осваивают российский Дальний Восток // BBC News: Русская служба. 21.10.2019. URL: https://www.bbc.com/russian/features-49978027.].

Это были те очевидные любому постороннему человеку вещи, которые аграрное лобби предпочитало не замечать и замалчивать, в том числе и в дискуссиях о производительности труда в сельском хозяйстве или о себестоимости производимой продукции. Например, в записных книжках Краснопивцева за 1970?е годы при фиксации постоянных сетований его коллег на совещаниях на «обдирание» горожанами и производителями сельскохозяйственной техники совхозов и колхозов, при регулярных замечаниях о состоянии социального развития села (в том числе заседаний по этому поводу академических специалистов у руководства Госплана), о бегстве крестьян в города нет ни одного замечания об алкоголизации сельского населения или о его воровстве. При этом ранее с последней проблемой он был знаком до переезда в Москву не понаслышке и боролся, работая в совхозе[229 - Краснопивцев А. Жажда справедливости… Т. 1. С. 53, 61–90.].

Кроме того, было очевидно, что сельское хозяйство, особенно в пригородных зонах, продолжало оставаться разделенным надвое. Часть времени крестьяне трудились (и воровали) в совхозах и колхозах, однако значительную часть времени они работали на своих собственных участках, что позволяло не только обеспечить себя продовольствием, но и продать часть произведенной продукции (особенно овощей и фруктов) горожанам частным образом[230 - См. подборку писем 1976 г. о рыночной торговле продовольствием, например: «…Нашего брата из Мордовии в Грузию даже с мешком картошки не пустят, а они к нам на 10-тонных рефрижераторах привозят…» (Памятные решения недели // Коммерсантъ-Власть. 20.11.2006. № 46. С. 73).]. Очевидно, что при более высоких зарплатах, связанных с выполнением каждым конкретным крестьянином индивидуальных норм, и распределении части произведенной аграрными предприятиями продукции среди своих сотрудников баланс в соотношении труда на предприятие и на себя менялся бы в пользу предприятия. В этом была идея Горбачева.

Однако насколько должна была увеличиться для этого оплата и как она должна была быть дифференцирована в зависимости от производимой продукции и региона? Ответы на эти вопросы Горбачев предложил уже после избрания Генеральным секретарем. Мы поговорим об этом далее в последней части книги. Пока же, в начале 1980?х, он продолжал настаивать на увеличении выделяемых средств (если не было политической возможности поднять цены на продовольствие), встречая противодействие как «производственников», так и Министерства финансов. Член коллегии Госплана Владимир Коссов, ответственный за составление межотраслевого баланса, утверждает, что поставил на карту свою карьеру, горячо убеждая тогда еще секретаря ЦК Горбачева. Он попытался доказать, что исповедуемая тем идея о том, что чем выше объем сельского хозяйства в экономике страны, тем лучше, ошибочна и что соотношение должно быть противоположным. Однако убедить будущего генсека не смог[231 - В. Коссов: Советскии? Союз уничтожили два решения. С. 36.].

Вместе с тем было также очевидно, что уровень механизации как в сельском хозяйстве, так и в области переработки сельхозпродукции низок. Особенно это касалось сферы переработки.

В июле 1984 года новоназначенный министр мясной и мясоперерабатывающей промышленности СССР Евгений Сизенко – классический партийный работник, пришедший на эту должность с поста первого секретаря Брянского обкома КПСС, креатура секретаря ЦК КПСС Ивана Капитонова (переброшенного в декабре 1983 года на кураторство вопроса производства потребительских товаров) с 1950?х годов – направил Генеральному секретарю ЦК КПСС Константину Черненко подробную записку о состоянии дел в подведомственном министерстве, у которого насчитывалось 5,3 тысячи предприятий и в котором работало более миллиона человек[232 - О неотложных проблемах мясной и молочной промышленности в XII пятилетке. Записка К. У. Черненко от министра мясной и молочной промышленности Е. И. Сизенко. Б. д. (не позднее 12 июля 1984 г.). РГАНИ. Ф. 83. Оп. 1. Д. 124. Л. 57–60.].

Сизенко констатировал, что, хотя в отрасли за последние 20 лет построено 1230 новых и реконструировано 1350 старых заводов (то есть около половины всех заводов могут считаться относительно современными), ее состояние не позволяет обеспечить своевременный и без потерь прием и переработку сырья, а также выпуск продукции в индивидуальной упаковке для конечных потребителей. По его мнению, так происходило потому, что поставки оборудования для отрасли удовлетворялись на 55% от необходимого, а 140 видов нужного оборудования не производились вовсе. Остро стояла проблема с холодильным оборудованием. В то же время 1300 молочных и сыродельных заводов и 200 мясокомбинатов не имели очистных сооружений, что способствовало распространению массовых заболеваний[233 - Там же. Л. 57–58.].

Исходя из имеющегося финансирования и поставок оборудования, планы на пятилетку по строительству новых производств могли быть выполнены на 66–84%, а индивидуальная расфасовка – в размере 50% от произведенного. В частности, детское питание, имеющее высокий спрос и являющееся товаром, носящим остросоциальный характер, в следующей пятилетке производилось бы в объеме 7–50% (по отдельным видам) от необходимого. Проблемой отрасли оставались низкие зарплаты в сочетании со скудным обеспечением работников жильем (64%) и детскими садами (70%). Все это приводило к высокой текучести кадров – 21%, то есть каждый пятый работник увольнялся (или был уволен) с предприятия в течение года[234 - РГАНИ. Ф. 83. Оп. 1. Д. 124. Л. 59–60.].

Черняев приводит впечатления от заседания Секретариата ЦК КПСС в 1985 году о состоянии мясо-молочной промышленности:

Три министра выступали, из Госплана, Соломенцев. Вел и подытоживал Горбачев: «пещерный век», заключил он оценку министрам наше отставание от западных фирм. На мясокомбинатах, чтобы готовить мясо в упаковочно-товарный вид, бабы топорами его рубят[235 - Дневники А. С. Черняева… Запись от 22.01.1985.].

Министром торговли в правительстве Горбачева в 1986 году был назначен Кондрат Терех, сделавший свою карьеру в торговле Белоруссии. В воспоминаниях он живописал ситуацию 1970?х годов в сфере сельской кооперативной торговли, где он с 1970 по 1977 год был первым замом, а потом председателем республиканского объединения. Он наглядно показывает, что в этой сфере, направленной на снабжение сельского потребителя продовольствием и на закупку у него излишков личного производства, были скрыты огромные резервы, которые сдерживались как устаревшими инструкциями, так и отсутствием крупных менеджеров, способных поставить дело.

Главная из забот того времени – создание материальной базы: магазины в деревнях были простыми халупами, а кое-где и таких не было. Забюрокраченная инструкция не разрешала нам брать кредит под строительство магазина, ресторана, столовой, колбасного цеха. Возводить дозволялось только торговые павильоны. Тогда мы договорились с Белорусской конторой Госбанка о кредитах, причем под незначительный процент, для массового строительства павильонов. По принципу: пусть павильон станет пуговицей, а штаны к ней сами пришьем. Так и получилось. Под прикрытием павильонов всюду появились современные универмаги, магазины, рестораны, столовые, в каждом районном центре – колбасный цех, в каждой области – цех по производству консервов. Всего таких крупных торговых точек мы построили около полутысячи. Материально-техническая база потребкооперации обновилась на 70–80 процентов[236 - Терех К. Терех Кондрат Зигмундович // Министры советской эпохи…].

Однако проблемой общесоюзного масштаба было не только отсутствие должного числа менеджеров, к тому же таких, которые не занимались хищениями или не потакали им, и не только устаревшие инструкции. Как минимум не меньшее значение имел недостаток оборудования и отсутствие средств для капитальных инвестиций. Эти проблемы должны были быть решены на уровне союзного правительства, которое отбирало у производителей продуктов питания прибыль и резервы для капитальных инвестиций в общий котел «бюджета», а потом давало меньше, чем требовалось.

Если верить записке Сизенко, эту ситуацию можно было бы если не исправить, то существенно улучшить во второй половине 1980?х годов за относительно скромную сумму. Необходимо было увеличить вложения в отрасль в следующей пятилетке на треть – с 6,1 до 9 млрд рублей, то есть всего на 600 млн рублей в год, которые можно было, например, найти в огромном бюджете, предназначенном для сельского хозяйства[237 - О неотложных проблемах мясной и молочной промышленности в XII пятилетке. Л. 60.]. Однако, несмотря на декларативный интерес генсека к этой теме (о чем мы будем говорить в конце пятой части), заявка на финансирование отрасли не попала в число срочных (как это было, например, с машиностроением). Хотя уже в перестройку предпринимались довольно энергичные попытки перевооружения перерабатывающей промышленности (под руководством того же Сизенко, который стал первым заместителем председателя Государственного агропромышленного комитета СССР (1985–1989)), последний министр сельского хозяйства и продовольствия Вячеслав Черноиванов был вынужден констатировать, описывая ситуацию на 1991 год:

Многие отрасли по-прежнему находились в тяжелом состоянии. Каждый третий мясокомбинат и каждый четвертый завод в пищевой промышленности представлял собой отсталое, примитивное производство, где две трети оборудования устарело, почти половина была изношена и работала более 10 лет[238 - Черноиванов В. Черноиванов Вячеслав Иванович // Министры советской эпохи…].

Особую дискуссию внутри советской правящей элиты вызывали формы эффективной концентрации сельскохозяйственной техники и контроля за ее использованием. В сталинский период сельхозтехника в сельских районах была сконцентрирована в машинно-тракторных станциях (МТС). Это были государственные предприятиях, которые по договору с колхозами и совхозами занимались машинной обработкой земли (пахотой, уборкой, перевозкой собранного урожая). Для множества мелких колхозов, созданных на основе отдельных деревень, покупка (и обслуживание) собственной техники (которая большую часть года простаивала) была слишком дорога. У них просто не было специалистов для того, чтобы на ней работать.

В принципе, подобный способ управления сельскохозяйственной техникой принят и в современной рыночной экономике. Она либо сдается в краткосрочный или долгосрочный лизинг (аренду) мелким производителям (предлагаемая техника демонстративно выставлена в пунктах сдачи у крупных дорог), либо содержится и управляется специализированными сервисными компаниями (возможно, очень мелкими), либо принадлежит крупным аграрным и транспортным производствам, обрабатывающим поочередно огромные площади или вывозящим готовую продукцию и завозящим нужные корма и материалы. Мелкие сельхозпроизводители имеют в своем распоряжении только одно-два универсальных транспортных средства (обычно колесные трактора) с прицепным оборудованием, которое позволяет им круглогодично производить значительный объем работ без аренды техники.

Однако в послесталинском СССР вследствие ускоренного развития производства сельскохозяйственной техники и роста доходов сельхозпредприятий пошли другим путем. Хрущев в 1958 году ликвидировал МТС, преобразовав их ремонтные и сервисные подразделения в «ремонтно-технические станции», но основное количество средств механизации (тракторов, комбайнов, орудий) продал колхозам и совхозам и перевел туда же квалифицированный персонал. Брежнев сохранил эту практику, несмотря на советы этого не делать[239 - Письмо В. М. Молотова в ЦК КПСС (1964 г.) // Вопросы истории. 2012. № 4. С. 83–96. В своих записках критиковал решение Хрущева о разрушении МТС и председатель Ярославского облисполкома: Торопов В. Ф. Незабываемое… С. 104–105.].

Председатель Госкомсельхозтехники СССР (1980–1986), ранее руководивший ее белорусской частью (1962–1971), Леонид Хитрун позже в мемуарах признавал:

Сильно беспокоила тогда всех работа техники в сельском хозяйстве: четверть машин простаивала. Поставка запчастей возросла, склады хозяйств переполнялись запчастями, все больше отвлекался скудный капитал на их приобретение, а техника простаивала. Происходило это потому, что после реорганизации МТС, отказа от централизованных форм использования техники на селе управление этим важным народно-хозяйственным делом было утеряно. Бедные и средние хозяйства пострадали основательно, услуги государства сократились, затраты на содержание техники возросли, специализированные сельхозработы (культуртехника, известкование, заготовка торфа и др.) выполнять стало некому. Обеспечение техникой и особенно запасными частями к ней разрозненными снабженческими организациями ухудшилось[240 - Хитрун Л. Хитрун Леонид Иванович // Министры советской эпохи…].

В результате техника поступала в колхозы и совхозы, где плохо обслуживалась неквалифицированными специалистами, стояла на открытом воздухе, а не в гаражах из?за недостатка средств на капитальные инвестиции, какие-то ее виды эксплуатировались только один-два раза в год, другие, наоборот, эксплуатировались неэкономно и слишком часто[241 - Краснопивцев А. Жажда справедливости… Т. 1. С. 80.]. Решения, принятые в рамках Продовольственной программы и дальнейших реформ Горбачева в аграрной сфере, не говоря об этом прямо, де-факто возрождали практику МТС, точнее, консолидировали все ресурсы (включая технику) в руках районных агропромышленных объединений (РАПО), оставляя низовым сельхозпредприятиям только повседневно необходимую им технику. В этом они повторяли хрущевские нововведения (1962), когда на районном и региональном уровне были созданы колхозно-совхозные управления. Примечательно, что в дальнейшем именно на их основе были созданы сельские райкомы и обкомы партии, а ранее существовавшие в сельских районах райкомы партии ликвидировались[242 - Виктор Деменцев: последний из могикан советских финансистов. С. 127.].

В 1966 году на каждый район в РСФСР приходилось в среднем 23 управленца в сфере сельского хозяйства, и не похоже, чтобы в дальнейшем их число сокращалось. Это была наиболее хорошо оплачиваемая и самая крупная часть работников «районных организаций» (в финансовых органах района в среднем работало 16 человек, во всех других государственных органов, включая исполком, – 19)[243 - Из материалов, представленных в Комиссию по государственному аппарату, работавшую в 1966 г. «О совершенствовании аппарата управления и сокращении расходов на его содержание». РГАНИ. Ф. 81. Оп. 1. Д. 144. Л. 28.]. Они были теснейшим образом связаны с местной партийной и государственной властью – точнее, это были взаимозаменяемые «кадры». Сотрудники аппарата райкома и райисполкома, включая первого секретаря, зачастую рекрутировались из районной сельхозноменклатуры и в нее же уходили, если карьера во власти пошла как-то не так или застоялась. В количественном отношении эта «спайка» была самой крупной частью того, что можно было бы назвать «советской властью», а вместе с председателями колхозов и директорами совхозов (а также их ключевыми замами) они образовывали огромный низовой слой управленцев, спаянных едиными интересами и коллективной моралью. Именно к нему обращались генсеки в рамках своих предложений по поддержке сельского хозяйства, и его мнение было для них важно.

Санкции за Афганистан, Продовольственная программа и попытка повысить цены

Следующий этап в реформировании сельского хозяйства приходится на 1980–1982 годы. Он связан с советской агрессией в Афганистане и ответными действиями США и их союзников, которые решили ввести эмбарго на поставки зерна в СССР. Черняев в своих мемуарах зафиксировал это так:

Картер лишил нас 17 миллионов тонн зерна (в Москве сразу же исчезли мука и макароны), запретил всякий прочий экспорт, закрыл всякие переговоры и визиты… <…> Банки закрыли нам кредиты. У меня был случайный разговор с зам. председателя Госбанка Ивановым. Он рассказал, что не только американские, но и другие банки либо начисто отказываются давать взаймы на оплату прежних долгов (благодаря чему мы уже много лет выходили из положения), либо почти на 1/3 взвинчивают проценты. У Тихонова… состоялось, мол, совещание по этому поводу. Докладывали в ЦК. Положение такое, что придется отказаться платить по прежним кредитам. А это объявление о банкротстве, со всеми вытекающими…[244 - Черняев А. С. Моя жизнь и мое время. С. 389.]

Меры Картера оказались очень чувствительны. Обкомам запрещено «допустить» убой скота. Но мяса от этого не прибавится: будут сдавать полудохлый истощенный скот… Нормы доведены до смешного: на 1981 год Ростову-на-Дону планируется мяса на душу населения… 2 кг в год.

Положение хуже, чем во время войны, так как тогда приходилось снабжать только города, а теперь – и деревню. Отовсюду идут требования и просьбы ввести карточки, но этого невозможно сделать не только по соображениям политическим, но и потому, что на это не хватит продуктов: ведь придется давать ограниченно, но всем, а не выборочно – Москве.

Фантастические размеры приобрело тезаврирование. Кольца с камнями стоимостью в 15 тыс. рублей идут нарасхват. Доверия к деньгам – никакого. Так же как и к государству: боятся денежной реформы. Хватают все, что идет в качестве предметов роскоши. <…>

Большие потери (14 млрд рублей) государство понесло на водке. Из-за неурожая и прекращения американских поставок пшеницы решено было сократить производство водки. И вот – результаты. А новогоднее увеличение цен дало всего 2 млрд рублей[245 - Черняев А. С. Моя жизнь и мое время. С. 396–397.].

Горбачев рассказывает о специальном совещании, которое прошло по поводу санкций в очень узком кругу – Брежнев, Громыко, Устинов и он сам. На повестке прямо встал вопрос о «продовольственной безопасности» страны. Результатом совещания стало решение о создании Продовольственной программы, которая должна была обеспечить развитие сельского хозяйства в новых условиях. Она была оглашена Брежневым в его отчетном докладе на XXVI съезде КПСС в феврале – марте 1981 года. Главной идеей Горбачева было налаживание более тесной кооперации между производителями и переработчиками сельскохозяйственной продукции, чтобы сократить гигантские потери при транспортировке, хранении и переработке, а также с производителями сельскохозяйственной техники и прочей продукции, рассчитанной на использование в сельхозпроизводстве[246 - 8 февраля 1979 г. проводилось специальное заседание коллегии Госплана СССР по сохранности сельхозпродукции: Краснопивцев А. Жажда справедливости… Т. 1. С. 85.]. Для этого предполагалось создавать районные агропромышленные комплексы (АПК), которые брали на себя управление всеми предприятиями триады на территории района. Кроме того, предполагалось использовать резервы государственного кредитования (фактически беспроцентного и списываемого со временем) на повышение закупочных цен. Это было 17 млрд рублей в год[247 - Горбачев М. Жизнь и реформы. Кн. 2.].

Согласно Краснопивцеву, Минсельхоз и Госкомцен согласовали другую сумму – 22,6 млрд в год, необходимых для повышения рентабельности хозяйств до 30%. Из них 8,8 млрд должны были пойти заведомо убыточным хозяйствам через республиканские правительства[248 - Подробно о тех же мерах со стороны Госплана СССР см.: Краснопивцев А. Жажда справедливости… Т. 1. С. 171.]. И, наконец, 140 млрд рублей предполагалось направить на развитие социальной сферы села, то есть строительство дорог, школ, детских садов и так далее[249 - Горбачев М. Жизнь и реформы. Кн. 2.]. За счет этого появлялась надежда через некоторое время (к 1990 году) выйти на более высокие нормы потребления населением продовольствия, которые (что не оглашалось) все равно были ниже научно установленных (и даже сниженных по политическим соображениям) норм здорового (а не избыточного) питания.

Краткое и критическое изложение Программы по материалам выступления заведующего сельскохозяйственным отделом Госплана СССР Николая Борченко перед сотрудниками Международного отдела аппарата ЦК КПСС содержится в дневниках Черняева. Он записывает, как Борченко пытается сравнить научно установленную норму потребления отдельных видов продовольствия для граждан СССР с реальностью, признав при этом, что норма, установленная в 1968 году Академией медицинских наук, была недавно существенно снижена (в среднем на 10–12%).

По хлебу (по зерновым), чтоб дать норму, надо произвести 285 млн тонн, т. е. по тонне на душу. А сможем, говорит, дать только 260–270 млн тонн.

По мясу – по норме надо бы произвести 26,5 млн тонн, а произведем к 1990 году только 21 млн тонн. Сейчас считается, что у нас 58 кг на душу. Однако с 1975 года мы не увеличили ни на грамм, наоборот, произошло снижение на 2 кг, в то время как с 1935 по 1975 год увеличили производство на душу на 17 кг.

Растительное масло – плохо. Уже 10 лет мы планируем взять в год 10 млн тонн, а получаем всего 4 млн тонн. Раньше мы растительное масло экспортировали, теперь приходится ввозить.

По молоку и молочным продуктам к 1990 году планируем произвести по 20 кг на душу. Это недостаточные темпы, но их едва ли удастся выдержать, потому что надои из года в год падают. И в 1982 году эта тенденция еще более усилилась.

Сейчас по импорту: молоко и молочные продукты – 28 кг на душу, мясо – 6 кг на душу. Цель – добиться полного исключения из импорта продовольственных товаров, за исключением сои (ее нам нужно 10 млн тонн, а производим при всех усилиях ? млн тонн).

68% колхозов и совхозов – убыточны, на дотации. Чтоб помочь им стать рентабельными, нужно сбалансировать цены между городом и деревней. Для этого надо 15 млрд рублей. Где их взять, Госплан не знает.

Сейчас государственные дотации на мясо, молоко, масло – 30 млрд рублей. В два раза дороже обходится их производство, чем продажа. Выход – повысить цены. Но это – вопрос политический.

А пока же хозрасчетом в колхозах и совхозах и не пахнет. Они знают, что банки им спишут задолженность. Заинтересованности же в расширении госпроизводства – никакой. И из деревни продолжают бежать. <…>

Потери при транспортировке, хранении – 8–10 млрд рублей. Это только учтенные. Планируют снизить потери на 35–40%. Почему не на 100%? Потому что для этого потребуются серьезные вложения в создание новых машин, в тару, в хранилища, дорожное строительство и т. д.

Индивидуальный сектор дает 28% валовой стоимости сельскохозяйственной продукции.

Западная печать сообщила, что мы закупили на этот год 42 млн тонн зерна. Одновременно печать полна сообщений, что наши валютно-финансовые резервы аховые. Мы потеряли огромные суммы из?за падения цен на нефть (наш главный экспорт), на золото, алмазы… Должны были выбросить на рынок что-то около 30 тонн золота, чтоб покрыть дефициты. А ограничения в кредитах – политика Рейгана и НАТО, вынуждает нас платить наличными[250 - Черняев А. Совместный исход… С. 480–481.].