Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга третья. Июль

А ведь если подумать, княжеская семья – так же как и священномученик Митрофан – могла бы еще спастись, если бы согласилась добровольно сдаться в плен монголам. Самого Юрия Всеволодовича в это время не было в городе; он вместе со своим племянником и союзником Васильком Ростовским собирал за Волгой полки, чтобы ударить с ними по монголам (чуть позже эти полки действительно дали монголам бой на реке Сити и, хотя потерпели поражение, все же нанесли немалый урон ордынскому войску). Конечно, монголы не могли не знать или, по крайней мере, не догадываться о намерениях великого князя Владимирского; он представлял для них немалую опасность, а потому его семья и епископ его города, захваченные живыми, стали бы для ордынцев настоящей находкой – ведь, держа их в плену, в своей власти, монголы получили бы возможность влиять на князя, склоняя его если не к подчинению, то хотя бы к отказу от военных действий. Не раз уже так случалось в прошлом, что, захватив княжескую семью, враги добивались немалых выгод для себя.

Обо всем этом не могли не знать княжеские домочадцы и священномученик Митрофан. И именно потому, что знали, они и предпочли мучительную, безвременную смерть, не желая становиться препятствием на пути своего князя, мужа и отца в его борьбе против жестоких врагов родной земли. Потому-то Православная Церковь и чтит их память как святых страстотерпцев.

Имена убиенных домочадцев князя Юрия, так же как и имя священномученика Митрофана Владимирского, на долгие годы стали для русских людей символом, вдохновлявшим их на борьбу с захватчиками и на готовность ради этой борьбы, ради ближних пожертвовать собственной временной жизнью.

В житиях Владимирских святых мы находим и еще один удивительный пример верности, приведшей к святости, – хотя и верности несколько другого рода, чем в случае священномученика Митрофана и скончавшихся с ним страстотерпцев. Это житие преподобной Евфросинии Суздальской, княжны Черниговской.

Преподобная Евфросиния (в миру Феодулия; 1212–1250) была дочерью святого благоверного Михаила, великого князя Черниговского, впоследствии (в 1246 году) принявшего мученическую кончину за отказ поклониться языческим монгольским божествам. Конечно, у подобного отца и дочь выросла натурой чистой, сильной и цельной, способной хранить верность даже до смерти (Флп. 2, 8). И хотя обстоятельства ее жизни и подвиг были совсем другими, чем у святого князя Михаила, характер в них виден отцовский.

Княжна Феодулия была сосватана за юного князя Феодора Новгородского, старшего брата будущего святого Александра Невского. В 1233 году в Новгороде состоялось торжественное обручение, гости уже сидели за свадебным столом, начинался свадебный пир… Как вдруг молодой муж, вскрикнув, упал бездыханным. Что случилось с князем, почему он, юный и сильный, скончался так внезапно – мы вряд ли когда-нибудь узнаем. Но человеческое тело вообще очень хрупко, и внезапные смерти совсем еще юных людей случаются даже в наш век, оснащенной самыми современными технологиями медицины… «Не уповай, душе моя, на телесное здравие и на скоромимоходящую красоту, видиши бо, яко сильнии и младии умирают…» – эти древние слова покаянного канона полностью справедливы и в наше время.

Оглушенная внезапным горем, хоронила мужа Феодулия, не успевшая пробыть женой и часа.

А окружающим горе юной княгини казалось напрасным: ведь она была так молода и прекрасна, так умна и благородна – несомненно, ей будет очень легко по истечении срока траура выйти замуж вторично. Женихов у нее будет не меньше, чем до свадьбы с покойным Феодором; она сможет выбрать из них любого – молодого, красивого, знатного, украшенного всевозможными талантами и ратными подвигами… Тем более что окончившийся такой трагедией первый брак Феодулии с точки зрения народных русских обычаев и взглядов не мог считаться настоящим браком. В глазах народа – и простолюдинов, и князей – жена-девственница Феодулия, по сути, оставалась незамужней девицей и не менее завидной, чем до свадьбы, невестой.

Но сама Феодулия мыслила совсем иначе. Воспитанная благочестивым отцом в обычаях христианских, она смотрела на брак не только как на временный земной союз плоти, прекращающийся со смертью. Она соединилась с Феодором перед Богом, и повторный брак стал бы изменой ему. Феодулия решила хранить верность своему покойному супругу, с которым она, как истинная христианка, верующая во Всеобщее Воскресение, надеялась встретиться в будущей жизни, – и потому вместо временного траура и затем новой свадьбы удалилась в монастырь, чтобы, подвизаясь там в молитве и трудах, готовить свою душу к переходу в вечность.

Монашеский постриг с именем Евфросиния молодая княгиня приняла в Суздальском женском монастыре в честь Положения ризы Божией Матери. Вероятно, Суздаль – удаленный как от ее родного Чернигова, так и от владений ее покойного супруга – был выбран Евфросинией для того, чтобы многочисленные родственники не могли слишком часто наведываться туда, уговаривая подвижницу оставить свои намерения, не «хоронить свою молодость и красоту» и жить, как все живут. Увы, сколько подобного непонимания со стороны, казалось бы, самых близких людей встречают и в наше время чистые христианские души – как монахи, так и миряне, – всего лишь стремящиеся проводить свою жизнь так, как подсказывает им на данном этапе жизненного пути их христианская совесть…

Молодая монахиня с удивительной ревностью и в то же время трезвением и рассудительностью исполняла все правила монашеской жизни, заметно превосходя остальных насельниц обители твердостью разума, духовной зрелостью и воздержанием. Она не требовала особого отношения к себе как к княжеской дочери – но вскоре насельницы монастыря прониклись таким уважением к ее добродетелям, в том числе и к ее удивительной верности покойному супругу, что стали, с благословения игуменьи, приходить к Евфросинии за советом. Посещало обитель и множество благочестивых мирян, стремившихся услышать поучения преподобной Евфросинии о любви, молитве, послушании и смирении. А когда в 1238 года полчища монголов, вторгшихся на Русь, разорили и сожгли Суздаль, нетронутой во всей округе осталась только Ризоположенская обитель… Несомненно, Господь хранил ее по молитвам преподобной Евфросинии; возможно также, что монголы, успев услышать от местных жителей о великой подвижнице – слава о ней к тому времени уже распространилась далеко, – не решились тронуть ее обитель из суеверного страха. Ведь истинная святость нередко вызывает почтение даже у язычников.

Интересно, что Собор Владимирских святых дает нам и пример того, как вроде бы чужой по крови и языку человек может стать в неродном ему краю своим и близким из-за родства духовного. Это житие святого мученика Авраамия Болгарского, Владимирского чудотворца († 1229). Хотя жизнь мученика прошла вовсе не во Владимирском княжестве, православные владимирцы вот уже много веков считают его одним из своих святых и глубоко чтят.

Мученик Авраамий был родом булгарин, то есть принадлежал к тюркскому народу булгар – предков современных татар, – проживавших на берегах Волги, в окрестностях современной Казани. По вероисповеданию булгары были мусульманами; исповедовал ислам и Авраамий (имя его до крещения неизвестно). Он был богатым купцом и, посещая по торговым делам различные города Поволжья, общался с самыми разными людьми. Много торговал он и с русскими купцами из Владимирской земли, от которых и услышал о христианской вере.

Рассказы эти взволновали душу Авраамия – человека богобоязненного, доброго, справедливого и милостивого, всем сердцем стремившегося к Богу. Все больше узнавая о Христе, Авраамий, наконец, принял решение креститься.

Но и после Крещения Авраамий не успокоился. Сердце его болело о соплеменниках, все еще не знавших Христа. И он решил отправиться в столицу Волжской Булгарин – город Булгар, – чтобы там проповедовать местным жителям Христову веру…

Однако соплеменники Авраамия схватили и начали сначала ласково, а потом с угрозами уговаривать вернуться в ислам. Но на все угрозы мученик отвечал, что ради Спасителя своего Христа готов лишиться не только всего своего имущества, но не пожалеет и собственной жизни.

Тогда Авраамия жестоко избили и бросили в темницу, где продолжали истязать в течение многих дней. Но мученик и тут оставался непреклонным. Тогда мучители, потеряв терпение, вывели его из города и убили.

Русские купцы, бывшие в это время в Булгаре, похоронили тело мученика, а спустя год великий князь Владимирский Юрий Всеволодович торжественно перенес честные мощи Авраамия во Владимир, где память святого угодника с тех пор благоговейно чтят. Святой мученик Авраамий – живое свидетельство истинности слов апостола Павла о том, что в Церкви нет ни эллина, ни иудея… но все и во всем Христос (Кол. 3, 11). Об Авраамии говорят и эти слова апостола: Итак вы уже не чужие и не пришельцы, но сограждане святым и свои Богу (Еф. 2, 19).

И что еще скажем? Достанет ли времени повествовать о множестве других святых Владимирской земли?

О святом благоверном князе Андрее БогоЛюбском (1111–1174), основателе Владимирского великого княжения, возродившего в XII веке на северо-востоке тогдашней Руси сильную русскую государственность? Он пал от рук взбунтовавшихся изменников, но оставил своим преемникам то, из чего позже выросло великое Российское государство.

О святителе Дионисии Суздальском (1300–1385), стараниями которого во второй половине XIV века во Владимиро-Суздальской земле расцвело «учение книжное и благолепие церковное»? Возведенный в митрополиты всей Русской земли, святитель скончался в плену, задержанный враждебно настроенным литовским князем. Его мощи почивают в Киево-Печерской Лавре, но его благословение и ныне пребывает на городах и весях Владимирской и Суздальской епархии.

О святой Иулиании Муромской, Лазаревской (1530–1604)? Многие православные знают о ее аскетических и молитвенных подвигах, но помним ли мы о ее великом подвиге любви к ближнему, выразившемся в том, что все запасы, накопленные в доме святой, были без остатка розданы для спасения от смерти тех, кто голодал в годы правления Бориса Годунова, во время печально известного «великого глада» 1600–1604 годов?

О святителе Арсении Элассонском (1550–1625), оставившем родную Грецию и перебравшемся в славянские земли ради того, чтобы поддержать в них колеблемую смутами Православную веру? По преданию, в годину Смутного времени именно ему прежде многих других явился преподобный Сергий Радонежский, предрекший скорое освобождение Москвы от иноземных захватчиков…

Можно ли исчислить всевозможные подвиги Владимирских святых? Думаю, не стоит и задаваться таким вопросом. Гораздо важнее вопрос о том, можем ли мы достойно почтить их…

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры! Будем же стараться уподобиться святым угодникам земли Владимирской в их смирении, любви к родине, в их готовности пожертвовать всем ради служения Господу и ближним, в их верности Христу даже до смерти (Флп. 2, 8). Будем выполнять и их наказы, стараясь изучать собственную веру, жить по Христовым заповедям, учить основам христианского учения своих детей и внуков и не поступаться верностью Христу ради угождения духу века сего. В нелегком духовном делании будем просить помощи и укрепления Божия, а также и молитвенного предстательства за нас всего Собора Владимирских святых, взывая вместе со всей Церковью:

«Яко звезды пресветлыя Церкве Российския, исповеданием Православный веры в той возсиявшии, вси святии земли Владимирския: Богомудрии святителие и благовернии князи, преподобнии отцы и матери, страстотерпцы и праведницы, Христу Богу усердно молитеся, грехов оставление даровати любовию чтущим святую память вашу».

Богу же нашему слава, честь и поклонение всегда, ныне и присно и во веки веков.

Аминь.

Слово в день памяти святых благоверных князя Петра (в иночестве Давида) и княгини Февронии (в иночестве Евфросинии), Муромских чудотворцев

(25 июня / 8 июля)

Ангелами земными и людьми небесными воистину явились блаженные Петр и Феврония, от юности вашей чистую совесть имущие к Богу, достойно в благочестии и чистоте вместе пожившие, нам же оставившие в пример подражания житие ваше богоугодное.

    Акафист святым Петру и Февронии[1 - Перевод с церковнославянского на русский язык.]

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Возлюбленные о Господе отцы, братья и сестры!

Великий учитель Церкви, святитель Григорий Богослов (330–389), вдохновленный Божественной любовью, писал одному из своих братьев по вере: «Смотри, что дает людям союз любви, мудрый брак. Кто научил мудрости? Кто исследовал таинственное?.. Кто, как не брак, соединил море и сушу… и объединил раздельное друг от друга?» Примером такого рода мудрого брака служит христианская жизнь русских святых, запечатленная в относящейся к XVI веку «Повести о Петре и Февронии». Ее герои – ярчайшие исторические личности, своей жизнью отразившие духовные ценности и идеалы Святой Руси.

Святитель Иоанн Златоуст говорил: «Истинное богатство и великое счастье, когда муж и жена живут в согласии и соединены друг с другом как одна плоть… Живущих в таком супружеском союзе ничто не может слишком опечалить, нарушить их мирного счастья. Если есть между мужем и женой единодушие, мир и союз любви, к ним стекаются все блага. И злые наветы не опасны супругам, огражденным, как великой стеной, единодушием в Боге… Это умножает их богатство и всякое обилие; это возводит их на высшую ступень доброй славы; это привлекает на них и великое Божие благоволение».

История жизни преподобных чудотворцев, благоверных князя и княгини, святых супругов Петра и Февронии Муромских много веков существовала в преданиях Муромской земли, где они жили, княжили и почили и где сохранялись их честные мощи. Со временем подлинные исторические события отчасти слились в народной памяти с легендами Муромского края. Тем не менее святые Петр и Феврония – это жившие в XIII веке реальные русские люди. Некоторые сведения о них сохранились в уцелевших летописях Муромо-Рязанской земли. Более того, летописные источники упоминают и потомков святых благоверных князей Петра и Февронии – сына и дочь благочестивых князя и княгини.

Что же касается жития самих преподобных чудотворцев, то его в XVI веке составил талантливый церковный писатель священник Ермолай (в иночестве Еразм). Сохранив в своем произведении фольклорные черты, он создал удивительно поэтичную повесть о мудрости и любви – об этих великих дарах Святого Духа тем, кто чист сердцем и смиренен.

Как известно, в отечественной православной традиции святые Петр и Феврония Муромские играют особую роль. Их жизнь – это прежде всего история отношений супругов, сумевших преодолеть все сложности долгого и трудного земного пути, явив идеал христианской семьи. Все те радости и проблемы, с которыми им пришлось столкнуться в XIII веке, актуальны и по сей день. Все тот же святитель Григорий Богослов недаром писал: «Супружество и слабого делает вдвое сильнее… Общие заботы супругов облегчают для них скорби, и общие радости восхищают обоих. Для единосущных супругов и богатство делается приятнее, а в бедности самое единодушие приятнее богатства».

Святые супруги являют нам именно те качества, которые необходимы всем, кто пытается построить настоящую семью. Неслучайно, что именно в день памяти Петра и Февронии, 8 июля, отмечается Всероссийский День семьи, любви и верности.

Святой благоверный князь Петр, как уже было сказано выше, вступил на Муромский престол в начале XIII столетия, после кончины своего родного брата Павла. Однако еще за несколько лет до этого Петр заболел тяжелой кожной болезнью. В те времена врачебное искусство на Руси (как и в большинстве стран Востока и Запада) находилось, в полном смысле этого слова, в зачаточном состоянии. И князья, и простолюдины лечились преимущественно народными средствами: травами, маслами, настоями, а главное – молитвой и покаянием, то есть обращением ко Господу и Спасителю нашему Иисусу Христу – Единому Истинному Врачу душ и телес.

Долгое время никто не мог исцелить Петра от его недуга. Тяжко страдая от телесных мучений, он при всем том не оставлял упования на Божественную помощь. И Господь, промышляя о Своем рабе, направил его в окрестности Рязани. Один из приближенных Петра, посланных на поиски лекаря, способного исцелить князя, был Божиим Промыслом приведен в дом, где жила и работала благочестивая девушка по имени Феврония. Младая дева, дочь древолаза-бортника (по-современному говоря, крестьянина-пасечника), к тому времени уже была известна своим даром прозорливости и исцелений. Тщательно расспросив пришедшего о течении болезни, Феврония сказала гостю: «Приведи господина твоего сюда. Если будет он чистосердечным и смиренным в словах своих, то будет здоров».

Петра, который к тому времени уже не мог самостоятельно передвигаться, привезли к дому Февронии. По прибытии князь послал слуг выяснить, кто именно хочет его исцелить, и пообещал за исцеление любую потребную награду. «Я хочу его вылечить, – ответила мудрая дева Феврония, – но награды никакой от него не требую. Вот к нему слово мое: если я не стану супругой ему, то не подобает мне лечить его».

Здесь надлежит отметить, что слова святой Февронии не были безрассудной дерзостью или желанием воспользоваться тяжелым положением Петра. Дело в том, что прозорливая дева к этому времени уже получила от Бога уверение, что по Его святой воле тяжко болящий представитель славного рода Рюриковичей предназначен ей в мужья, и воспылала к нему истинной любовью. В душе же самого Петра в ту пору боролись между собой желание получить исцеление и гордость представителя княжеской династии. В итоге он слукавил – пообещал жениться, но в душе понадеялся на то, что, исцелившись, сможет отказаться от обещанного брака. В самом деле, какая земная сила могла побудить князя Петра сдержать свое обещание?

Феврония велела князю вымыться в бане и смазать предложенной ею хлебной закваской все образовавшиеся на коже струпья, кроме одного. Благодатная девица, по словам жития, «имевшая премудрость святых отцов», вовсе не случайно назначила именно такое лечение. Как Господь и Спаситель наш Иисус Христос, исцеляя прокаженных, слепых и расслабленных, через телесные недуги врачевал душу, так и блаженная Феврония, зная, что болезни попускаются Богом для испытания или за грехи, назначила лечение для плоти, подразумевая духовный смысл. Поскольку же прозорливая Феврония ведала горделивое лукавство Петра, она велела князю оставить несмазанным один струп как свидетельство не очищенного до конца греха.

Вышедший из бани на своих ногах полностью здоровым, Петр, разумеется, предпочел не вспоминать о данном им обещании жениться. Но не забыл о его обещании Господь и Спаситель наш Иисус Христос. Вскоре от единственного оставшегося на теле засохшего струпа болезнь Петра возобновилась. Вновь покрывшийся ужасными струпьями, вторично обезноживший больной вернулся к Февронии.

Какой же прием встретил он у своей невесты? Петра осыпали упреками и насмешками? Нет, его приняли с любовью и милосердным состраданием, а слова укора, сказанные ему Февронией, имели целью не уязвить душу болящего, а побудить его к покаянию за нарушение данного пред Богом обещания. Разумеется, Петру не было отказано в повторном лечении, результатом которого вновь стало полное исцеление.

И тогда в душе Петра, ставшего как раз около того времени Муромским князем, стало разгораться пламя любви к исцелившей его простой крестьянке Февронии. Кстати, с исторической точки зрения в этом нет ничего удивительного. Русские князья, в отличие от западноевропейских монархов, нередко именно по любви создавали семейные союзы с женщинами из простого народа. В конце концов, сам Креститель Руси святой равноапостольный великий князь Владимир (978-1015), как известно, был сыном рабыни…

Потому даже с чисто исторической точки зрения неудивительно и, более того, совершенно закономерно, что плодом взаимной любви Петра и Февронии вскоре стал их христианский брак. «И прибыли они в вотчину свою, город Муром, и начали жить благочестиво, ни в чем не преступая Божии заповеди».

Однако, как мы с вами знаем, только в сказках искушения и испытания любящих друг друга супругов заканчиваются в день свадьбы. В реальной жизни со вступлением в брак настоящие испытания, как правило, только начинаются. Применительно к святым Петру и Февронии об этом глубоко верно повествует современный жизнеописатель благоверной двоицы Алексей Львович Беглов: