Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга третья. Июль

«Период узнавания, когда двое людей шли навстречу друг другу, как бы прекрасен сам по себе он ни был, – все же только прелюдия к семейной жизни. С момента заключения брака для этих двоих начинается принципиально иная жизнь, полная своих радостей, но и особых, неизвестных до этого молодым испытаний. Именно на испытаниях, выпавших на долю Петру и Февронии, сосредоточивает свое внимание Ермолай-Еразм. Он делает это потому, что в таких ситуациях наиболее отчетливо обнаруживается путь следования заповедям Божиим.

Первое испытание, которому подвергаются Петр и Феврония (как и все молодые семьи), – это испытание бытом, а именно разностью привычек и бытовых навыков, которые каждый из них получил в процессе воспитания и накопил за время самостоятельной жизни. Встреча и узнавание друг друга не могут обнаружить эту разницу в мелочах, которая существует между молодыми людьми; выявить и со временем сгладить ее может только совместная жизнь; причем окружение молодых может как облегчить, так и усложнить процесс привыкания их друг к другу и стирания этой разницы. Именно второй вариант мы наблюдаем в жизни Петра и Февронии.

Мы застаем их в то время, когда Петр начал княжить в Муроме после смерти своего брата Павла. И тогда разница в происхождении и воспитании, существовавшая между ним и Февронией, становится поводом для следующего происшествия».

Некто из служащих благоверной княгине Февронии пришел к благоверному князю Петру с наветом, будто княгиня «от каждого стола своего без чину отходит: когда встает, собирает в свою руку хлебные крошки, будто она голодная». Жест, вполне естественный для бывшей крестьянки, да и для любого простого русского человека того времени. Многие из пожилых людей до сих пор сохранили соответствующую привычку – не оставлять на столе крошек.

Благоверный князь Петр, желая убедиться в этом, повелел супруге обедать вместе с ним за одним столом. По окончании обеда княгиня Феврония, по обычаю, смела со стола крошки в свою руку. Тогда князь Петр взял ее за руку и с любовью разжал сложенную в горсть ладонь. Однако вместо хлебных крошек Петр увидел на ладони Февронии драгоценные в ту эпоху благовония – фимиам и ладан. С того дня, как повествует «Повесть о Петре и Февронии», князь никогда более не слушал наветов приближенных на свою супругу.

В чем же, согласно современному житию, состоял смысл описанного события?

«Петр, хотя и мягко, желал укорить и отучить супругу от ее привычки. Своим жестом он как бы хотел сказать: “Посмотри! Ради чего ты это делаешь? Это только крошки!” И тогда то, что только что было крошками, оказывается благовониями. Жест Петра, в котором можно уловить оттенок превозношения над женой и, может быть, уже приготовленное поучение, оказывается бессмысленным: “обычай” жены, пусть не соответствующий привычкам супруга и даже противоречащий придворному этикету (этот “чин” только человеческое установление), свят и должен приниматься мужем с благоговением или же исправляться с терпением и без превозношения над нею. Тем более он не должен принимать чьих-то наговоров на супругу. Вспомним мудрые слова святителя Иоанна Златоуста, который подчеркивал: “Жены, светящиеся душевной красотой, со временем все более обнаруживают свое благородство, и тем сильнее становится привязанность и любовь их мужей”.

Всякий третий для мужа и жены – посторонний. Петр “от того дня” перестал “искушать” Февронию, проверять, соответствует ли ее поведение некоему порядку, принятому в его доме. В их отношениях главными стали любовь и обоюдное терпение, а не желание подчинить другого собственным привычкам».

Однако «испытания возникают не только внутри семьи – часто они приходят и извне. Такое испытание постигло и семью князя Петра. Через много лет, когда мир и любовь были уже постоянными гостями в его доме, знать Мурома воздвигла гонение на свою княгиню».

Спустя много времени после чуда с ладаном и фимиамом к князю Петру пришли разъяренные бояре, сказавшие: “Хотим все, княже, праведно служить тебе и господином иметь тебя, но княгини Февронии не хотим, да не господствует над женами нашими. Если хочешь князем быть, пусть будет у тебя иная княгиня. Феврония же, взяв потребное себе богатство, пусть идет, куда сама хочет”. Блаженный же Петр, не в обычаях которого было гневаться на подвластных отвечал: “Предложите это Февронии, и тогда послушаем, что она скажет”».

По словам современного жития святых Муромских чудотворцев, «бояре не просто требуют выдворения Февронии, с самых первых своих слов они мыслят супругов раздельно: “Хотим, чтоб Петр остался, Феврония же – ушла; возьми себе другую жену, не все ли тебе равно!” С самого начала они как бы не берут в расчет, что их князь и княгиня – муж и жена, что они одно, что люди не могут их разлучать; с самого начала они пренебрегают браком как Таинством, как Божиим установлением.

Нас может удивить: почему Петр отсылает бояр к Февронии, почему он сразу не отказывает им? Ответ Петра свидетельствует об одной из важнейших черт христианского брака, а именно о том, что каждый из супругов имеет над другим власть. Причем власть эта распространяется на самые сокровенные стороны личности другого. Бояре ставят вопрос так: или ты, Петр, князь, или муж Февронии. Разумеется, Петр – князь, государь по призванию. Он, по свидетельству самих бояр, обладал всеми необходимыми качествами, для того чтобы быть во главе Муромского княжества, наверняка он имел к этому и личную склонность. Более того, он был поставлен на это место Божиим Промыслом. Но именно в вопросе, быть ли ему князем, то есть следовать ли ему его – природному и Божественному – призванию, он обращается за советом к жене. Ей делить с ним все тяготы его пути, поэтому она имеет право дать согласие на путь своего мужа или закрыть для него этот путь.

И вот бояре устраивают пир, надеясь получить у Февронии согласие покинуть город, когда ум ее, возможно, будет отуманен вином».

Как гласит «Повесть о Петре и Февронии», бояре «…умыслиша, да учредят пир. И сотвориша. И егда же быша веселы, начата простирати… своя гласы, аки пси лающе, отнемлюще у святой Божий дар, его же ей Бог и по смерти неразлучна обещал есть».

Вникнем же в суть происходящего. «Бояре не просто имеют в виду политическую выгоду и потворствуют тщеславию своих жен, но исподволь посягают на нечто большее: они дерзают разлучать мужа и жену, отнимать у Февронии Божий дар, “его же ей Бог и по смерти неразлучна обещал есть”». Эти слова можно повторять вновь и вновь, напоминая каждому живущему в браке драгоценность того дара, которым он обладает.

Феврония знает его ценность. Она не возмущается требованием бояр: ведь «княжение – ценность временная». Она соглашается на то, чтобы сложить с себя достоинство княгини. Но при этом, в свою очередь, сама требует от бояр дать ей то, что она попросит у них.

Обрадованные бояре обещают ей любые сокровища. Но Феврония «не хочет богатства, потому что желает только одного сокровища: “Ничего иного не прошу, – говорит Феврония, – только супруга моего князя Петра!”».

И тогда блаженный князь Петр «не возлюби временного владычества, в нарушение Божиих заповедей, но по заповедям Его шествуя, держась сих», сказал словами евангелиста Матфея: кто разводится с женою своею, кроме вины прелюбодеяния, тот подает ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведенной, тот прелюбодействует (Мф. 5, 32). Иными словами, Петр предпочел отказаться от княжеской власти и удалиться вместе с супругой в добровольное изгнание.

Современный исследователь жития святых Муромских чудотворцев отмечает, что «главное в этом эпизоде – причины выбора, сделанного супругами. Петр не утверждает “примат личного над общественным”, а просто следует в своих поступках христианскому закону любви и милосердия. В сложной ситуации, когда можно попытаться схитрить или подчиниться рациональным, эгоистическим соображениям, князь повинуется закону сердца. Супруга дана ему Богом, и он не может идти против воли Божией. Князь ищет не личной пользы, не выгоды, но пытается следовать путем, который ведет его – вместе с женой – к Творцу. Поэтому он полагается на Бога, Который дал ему жену и Которому он полностью доверяет».

Изгнанные супруги вместе с сохранившими им верность слугами поплыли по реке Оке на двух судах. Некий человек, плывший вместе со своей семьей, был одолеваем блудными помыслами в отношении княгини Февронии. Святая жена прозорливо разгадала его помысел. Стремясь помочь одолеваемому блудным бесом человеку, она сказала: «Почерпни воду с одной и другой стороны лодки». Тот исполнил просимое. «Испей ту воду», – промолвила княгиня. Человек испил воды. «Одинакова ли вода с обеих сторон или одна слаще другой?» – вопросила тогда Феврония. «Одинакова», – отвечал испивший. «Так и естество женское одинаково, – молвила Феврония. – Почему же ты, позабыв свою жену, помышляешь о чужой?» Устыженный человек вразумился и покаялся в своем греховном вожделении.

Таким образом, и, претерпевая бедствия изгнания, святая Феврония пеклась о спасении душ и телес тех, кто разделял с ними горечь вынужденной разлуки с родимым домом.

Во время путешествия князь Петр делился с супругой грустными мыслями о незавидной судьбе, ожидающей изгнанного князя и его дом. Но мудрая и добрая жена ласково утешала его: «Не скорби, княже, милостивый Бог, Творец и Заступник всех, не оставит нас в беде!» Во время приготовления ужина повар, чтобы повесить котлы, срубил два маленьких деревца. Когда окончилась трапеза, княгиня благословила их обрубки словами: «Да будут они утром большими деревьями». Наутро так и случилось. Этим чудом она хотела укрепить супруга, провидя их судьбу. Ведь коли для дерева есть надежда, что оно, если и будет срублено, снова оживет (Иов. 14, 7), то тем паче человек, надеющийся и уповающий на Господа, может получить чудесное избавление от бедствий в этой жизни и вечное спасение в жизни будущего века.

Не успели они проснуться, приехали послы из Мурома, умоляя Петра вернуться на княжение. Бояре поссорились из-за претензий на власть, в городе пролилась кровь, многие зачинщики изгнания княжеской четы были перебиты, и теперь жители Мурома искали мира и спокойствия в восстановлении власти святого князя. Вняв общенародной мольбе, блаженные Петр и Феврония со смирением возвратились в свой город и возобновили свое благочестивое правление.

Как упомянутые выше события можно оценить с исторической точки зрения? Несомненно (и это подтверждается самой «Повестью о Петре и Февронии») в данном случае имел место боярский заговор против княжеского правления в Муроме. Это, собственно говоря, совершенно рядовое, по меркам тогдашней Руси, событие. Князей нередко изгоняли не только в Новгороде, но и в Киеве, Полоцке, Смоленске, Чернигове, Галиче и даже во Владимиро-Суздальской земле. Как раз в первой трети XIII века имела место попытка заменить на Галицко-Волынском княжеском престоле тамошнюю ветвь династии Рюриковичей одной из местных боярских династий. Так что сам ход изложения событий в «Повести о Петре и Февронии» подтверждает их историческую реальность.

Думается, бояре прекрасно понимали, что князь Петр не расторгнет благословленный Церковью брак, а требование о его разводе выдвигали лишь для придания «приличного вида» своим мятежным поползновениям и вящего унижения княжеской четы. Подвиг святых Петра и Февронии поэтому состоял еще и в том, что они не стали мстить за себя, за посягательство на их любовь, а предоставили попечение о себе Господу. Как гласит современное житие святых Петра и Февронии, «они уповают на Бога и верят Ему – вот самая “несовременная”, но самая важная характеристика их отношений. Супругами при этом руководит не эгоизм и поиски удобного для себя, но вера и надежда на Того, Кто дал им жизнь и благословил их брак».

И Господь Иисус Христос не замедлил прийти на помощь Своим избранникам.

Как это нередко бывало в том же Галиче или Владимире, захватившие власть бояре немедленно перессорились между собой. В стремлении к высшей единоличной власти наиболее могущественные из них со своими людьми напали друг на друга и ввергли стольный град Муромской земли в хаос междоусобной брани. После взаимного истребления вождей мятежа образумившаяся боярская «элита» была принуждена народом к согласию на возвращение изгнанного князя и его супруги – история, довольно типичная для многих древнерусских земель.

Правление святых Петра и Февронии в Муроме продолжалось почти до конца первой трети XIII столетия. Сохранились летописные свидетельства о том, что князь Петр принимал участие в подавлении мятежей удельных князей против великого князя Владимирского, неизменно удачно действуя в пользу законной великокняжеской власти. В то же время ему удалось уберечь свое княжество от участия в кровопролитных междукняжеских усобицах представителей Рязанской ветви Рюриковичей, к которым принадлежали и Муромские князья.

Когда же пришла старость, а с нею и болезни, не позволявшие более нести бремя княжеской власти, святые Петр и Феврония, по обычаям того времени, приняли монашество.

За краткое время достигнув немалых высот в монашеских подвигах, супруги умолили Бога призвать их к себе в одно и то же время и завещали похоронить вместе в специально приготовленном гробу с тонкой перегородкой посередине. Автор современного жития преподобной двоицы, Алексей Львович Беглов, отмечает, что «повелением этим, в сущности, и разрешается неразрешимое будто бы противоречие между браком и монашеством. Супруги, даже и облаченные “во монашеския ризы”, желают умереть одновременно не только потому, что они продолжают любить друг друга, но еще и потому, что браком, согласно воззрениям Церкви, муж и жена соединяются “в одно существо – в одного человека с одной душой, но в двух лицах”».

Петр и Феврония скончались в один день и час, каждый в своей келье. Но народ муромский посчитал нечестивым хоронить в одном гробу монахов и посмел нарушить волю усопших. Дважды их тела разносили по разным могилам в разных храмах, но каждый раз они чудесным образом оказывались рядом. Наконец, святых супругов погребли вместе около собора Рождества Пресвятой Богородицы. Сразу же после этого на их могиле стали происходить чудесные исцеления. В середине XVI века состоялась канонизация святых благоверных князя и княгини, любящих супругов и преподобных чудотворцев Петра и Февронии Муромских.

Со дня своего успения и вплоть до сего дня святые через свои честные мощи (ныне покоящиеся в Свято-Троицком женском монастыре города Мурома) являют многочисленные чудеса тем, кто с верой обращается к ним. В жизни своей они были образцом христианского супружества, готовые на все лишения ради соблюдения Евангельской заповеди о нерушимом союзе. И ныне они молитвами своими низводят небесное благословение на вступающих в брак.

Да, Петр и Феврония прожили вместе долгие годы, и, наверное, им пришлось столкнуться с немалым количеством трудностей столь мелких и многочисленных, что ни один летописец никогда не стал бы фиксировать их. Однако именно мелочи, как правило, становятся причиной охлаждения отношений между супругами. Петр и Феврония – люди, прошедшие через эти трудности и сохранившие взаимную любовь во многом потому, что она перестала быть просто земным чувством двух людей. Земная любовь мужчины и женщины переросла в вечную любовь, которая победила саму смерть.

Для Русской Православной Церкви святые Петр и Феврония Муромские имеют большое значение в первую очередь как символ особого духовного пути, на котором постижение Бога неразрывно связано с отношениями двух людей. Супруги созданы друг для друга, их соединение само по себе воплощает Божественный замысел. Ведь по словам святителя Григория Богослова, «составляя единую плоть, [супруги] имеют и одну душу и взаимной любовью пробуждают друг в друге усердие к благочестию. Ибо супружество не удаляет от Бога, а, напротив, более привязывает, потому что имеет больше побуждений обращаться к Нему». Но это соединение невозможно, если человек не видит в другом человеке неповторимую личность, созданную по образу и подобию Божию.

Князь мог бы отнестись к своей супруге как к вещи, а не как к человеку. Более того, в их положении подобный поворот был бы логичен и не встретил бы осуждения общества. Муж по факту был властителем жены. И уж тем более властителем своей жены-крестьянки являлся влиятельный и могущественный князь – потомок древнего рода Рюриковичей.

И Петру было очень непросто сломать эти стереотипы даже внутри себя. Он с трудом преодолел высокомерие в отношении жены, зачастую поступавшей не по-княжески, а по-крестьянски. Однако Муромский князь знал, зачем, для чего и на что он идет. Ведь для своей супруги он был в первую очередь не князем, а человеком. И на любовь Февронии Петр отвечал своей любовью, относясь к ней не как к вещи, а как ко второй половине самого себя.

И такое исполненное любви отношение супругов друг ко другу еще в этой жизни принесло им обильную награду от Господа. Широко распространено представление, что настоящий христианин должен в земной жизни исключительно страдать, быть несчастным, дабы накопить «духовный капитал» для жизни будущей. Однако история русских святых Петра и Февронии опровергает такого рода подход. Жизнь во Христе становится для них настоящим счастьем, которое они находят в любви друг ко другу.

Навеки соединившись на земле, они обрели и Божественную вечность. Ведь как писал святитель Иоанн Златоуст, «и в будущем веке верные супруги безбоязненно встретятся и будут пребывать вечно со Христом и друг с другом в великой радости». Выражаясь его словами, «любовь изменяет само существо вещей», ибо любовь никогда не перестанет, хотя и пророчества прекратятся, и языки умолкнут, и знание упразднится(1 Кор. 13, 8), ибо Сам Бог есть любовь (1 Ин. 4,8), ибо Ему подобает всякая слава, честь и поклонение во веки веков.

Аминь.

Слово на обретение мощей преподобного Амвросия Оптинского

(27 июня / 10 июля)

Завет Пастыреначалъника исполнив, старчества благодать наследовал еси, болезнуя сердцем о всех, с верою притекающих к тебе.

    Кондак преподобному Амвросию Оптинскому

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня мы вспоминаем день обретения честных мощей преподобного Амвросия Оптинского (1812–1891), одного из самых известных подвижников Русской Церкви. Преподобный Амвросий жил и подвизался в сравнительно близкие к нам времена – в XIX веке, и можно было бы сказать, что именно этой временной близостью объясняется всеобщая любовь современных православных людей к этому святому. Однако, внимательно изучив житие и поучения преподобного, мы увидим, что дело здесь в другом: не во временной, исторической близости, а в подлинно христианском, вневременном духе любви к Богу и людям, которым равно пронизана жизнь и апостолов, и первых христианских мучеников, и древних подвижников, и современных нам праведников. Лишь незначительные бытовые подробности, связанные с определенной исторической эпохой, отличают житие преподобного Амвросия от повествований о великих старцах из древних Патериков или от житий средневековых подвижников Руси и Византии.

Будущий подвижник родился 23 ноября 1812 года в селе Большая Липовица Тамбовской губернии и во Святом Крещении получил имя Александр – в честь святого благоверного князя Александра Невского, чью память Православная Церковь праздновала в тот день. Отец Александра, Михаил Федорович Гренков, был пономарем, а дед Феодор – священником. О матери своей, Марфе Николаевне, преподобный впоследствии вспоминал как о человеке святой жизни, благочестивой христианке и добродетельной супруге. Неудивительно, что в такой семье в душу маленького Александра были с первого дня жизни вложены семена любви и христианского благочестия.

В детстве Александр был живым и веселым, даже озорным ребенком. Впрочем, его ребяческие проделки никогда не бывали злыми, ведь воспитывался он в православной, церковной среде, в атмосфере любви и добра, куда не допускалось ничего злого и грязного, могущего развратить восприимчивую детскую душу.

Читать и писать Александра выучил отец по Часослову и Псалтири. Вскоре смышленый мальчик уже помогал отцу на клиросе. Когда же Александру исполнилось двенадцать лет, родители определили его в Тамбовское духовное училище. Окончив училище в 1830 году, Александр поступил в Тамбовскую семинарию, желая, как и его дед и отец, служить Церкви. Преподаватели училища и семинарии не могли нарадоваться на способного ученика. Вот что говорил об Александре один из его семинарских товарищей: «Гренков мало занимается, а придет в класс, станет отвечать, точно как по писаному, лучше всех». Александр очень любил изучать Священное Писание, богословие, историю и словесность (филологию). Но успехи в учебе не вскружили голову юному семинаристу, не заставили его, как это нередко бывает, возгордиться и поглядывать свысока на менее способных однокашников. Веселый, живой юноша, любивший пошутить и посмеяться, был душой компании и отличным другом.

О монашестве Александр в то время совсем не думал. Однако многие его знакомые – вероятно, старшие и духовно опытные – предрекали (как впоследствии вспоминал сам старец), что юноша непременно будет пребывать в монастыре.