История войны 1814 года во Франции

– 3 690 человек с 24 орудиями, —отвечал Полторацкий.

– Вздор! Не может быть! В вашем корпусе было по крайней мере 18 000 человек.

– Русский офицер не станет говорить вздора: слова мои – настоящая истина. Впрочем, вы можете спросить о том других пленных.

– Если это правда, то, по чести, одни русские умеют так жестоко драться. Я прозакладывал бы голову, что вас было по меньшей мере 18 000.

– Однако же мы разбиты, и я в плену.

– Это ничего не значит. У вашего императора в плену до пятидесяти лучших моих генералов, которые вам ни в чем не уступят. Хотя в победе моей нет большой чести, потому что войска мои дрались с вами целый день, однако же последствия дела для меня важны: сегодня я разбил вас, завтра уничтожу Сакена, в четверг авангард Витгенштейна, в пятницу нанесу Блюхеру такой удар, от которого ему не опомниться, а потом на Висле предпишу мир императору Александру.

– Дело довольно трудное, – возразил Полторацкий.

Затем Наполеон завел разговор о войне 1812 года и сознался, что Кутузов обманул его своим фланговым маршем. Но когда дошла речь до пожара Москвы, то он, рассердясь не на шутку, сказал:

– Сжечь столицу – варварская мысль, пятно для вашей нации. Я брал Берлин, Мадрид, Вену, и нигде этого не случалось.

– Русские не раскаиваются, а восхищаются последствиями своих дел.

Наполеон, топнув ногой, приказал пленному выйти вон, но вслед за тем опять

потребовал к себе, осыпал похвалами и вдруг спросил:

– В каком числе русская гвардия? Как сильна ваша армия? Где ваш государь? Где генерал… и проч.

На все такие вопросы Полторацкий отвечал: «Не знаю».

– Я хотел бы иметь удовольствие побеседовать с вами, но ваш ответ «не знаю» меня останавливает.

Полторацкий объяснил, что расположение армии есть тайна, которую не позволяют ему нарушать присяга государю и долг отечеству.

Наполеон, снова потеряв терпение, вторично выслал пленного из комнаты и приказал отправить его в Париж и иметь за ним особенное наблюдение

.

За ужином, на котором кроме Олсуфьева были Бертье, Ней и Мармон, Наполеон, обрадованный одержанной победой, сказал:

– От чего зависит судьба государств! Если завтра мы будем иметь такой же успех над Сакеном, то неприятель уйдет за Рейн скорее, нежели пришел сюда, и я буду опять на Висле.

Заметя, однако же, что такие порывы не находили сочувствия в его сподвижниках, Наполеон прибавил:

– И я помирюсь на том, чтобы Франция сохранила свои естественные границы

.

Еще до окончания дела при Шампобере Наполеон послал несколько офицеров генерального штаба в Мо, к маршалу Макдональду, с извещением об одержанной победе и с приказанием наступать против преследовавших его союзных войск. В сумерки главная квартира французской армии расположилась в Шампобере. Гвардия с частью дивизии Рикара встала биваками на поле сражения; дивизии Лагранжа с кавалерией Бордесуля и Думерка – близ Этожа, а Нансути с двумя гвардейскими кавалерийскими полками (dragons et lanciers de la garde) и с одной бригадой дивизии Рикара двинулся к Монмиралю и прогнал казачью партию, занимавшую сей город. На следующий день, 30 января (11 февраля), Наполеон оставил Мармона с дивизией Лагранжа и с кавалерией Груши (в составе корпуса Бордесуля и дивизии Думерка), всего до 3 000 человек пехоты и 2 000 человек кавалерии, у Этожа для наблюдения за войсками Блюхера, стоявшего близ Вертю, а сам с остальными полками гвардейской кавалерии, гвардейской пехотой и одной бригадой дивизии Рикара выступил в 5 часов утра к Монмиралю, где вместе с высланными туда прежде войсками Нансути предполагал собрать более 15 000 человек пехоты и 5 000 кавалерии

.

Фельдмаршал Блюхер, подъезжая в сумерки 29 января (10 февраля) к Фер-Шам-пенуазу, получил посланное к нему Олсуфьевым в первом часу пополудни донесение о нападении на его отряд неприятеля в превосходных силах; вслед за тем пришли известия о поражении русских войск при Шампобере. Главнокомандующий тотчас послал генерала графа Витта в главную квартиру князя Шварценберга с поручением узнать достоверно, что происходило на пространстве между Марной и Обе, а между тем, опасаясь быть атакованным со стороны Сезанна, перевел в следующую ночь корпусы Клейста и Капцевича к Бержеру. Туда же собрались по частям остатки корпуса Олсуфьева

.

Как в числе 14 000 человек, находившихся у Бержера[42 - По свидетельству Мюффлинга (Aus meinem Leben. Zw. Aufl. 107), около 3 000 человек клейстова корпуса оставались еще далеко назади. Из числа же войск генерала Капцевича тогда прибыла одна лишь 8-я дивизия князя Урусова, а 22-я дивизия генерал-майора Турчанинова находилась еще на марше.], было не более 500 кавалеристов, а местность между Бержером и Шалоном представляет обширную равнину, где Наполеон мог с большой выгодой ввести в дело свою многочисленную кавалерию, то Блюхер предполагал в случае нападения на него главных сил французской армии отступать к Эперне вдоль возвышений, покрытых виноградниками и садами. Неприятель ограничился занятием Этожа и не пошел далее, из чего обнаружилось, что Наполеон обратился к Монмиралю. В стороне этого города 30 января (11 февраля) в продолжение нескольких часов раздавалась сильная канонада; но Блюхер, находясь в 40 верстах от места сражения и не имея при себе достаточно кавалерии, был принужден оставаться в бездействии

.

В тот самый день, когда происходило дело при Шампобере, 29 января (10 февраля), корпус Сакена занял Ла-Ферте-су-Жуар. Авангард его под начальством генерал-адъютанта Васильчикова, опрокинув вышедшего из города неприятеля, захватил три орудия и преследовал французов до Трильпора, где остановился у взорванного ими каменного моста; часть авангарда дошла до города Мо. Ночью генерал Сакен, получив повеление Блюхера идти к Монмиралю и вместе с Йорком проложить себе путь к Вертю, на соединение с корпусами Клейста и Капцевича, немедленно выступил по указанному направлению и приказал разрушить только лишь тогда возобновленный мост у Ла-Ферте-су-Жуар, чтобы Макдональд не мог преследовать его

. Напротив того, Йорк, узнав достоверно в ночи на 11 февраля о движении Наполеона к Сезанну и намереваясь, на основании данного ему разрешения, уклониться от встречи с сильнейшим неприятелем, предложил Сакену отступить за Марну и предполагал для соединения с ним перейти к Ла-Ферте, но, получив от него приглашение «двинуться влево к Монмиралю» и вторичное предписание Блюхера идти от Шато-Тиери чрез Вифор к Монмиралю, отправился в Шато-Тиери, расположил свои войска на тесных квартирах между Ножан л’Арто и Вифором и послал небольшой отряд к Эперне для охранения моста на случай отступления туда войск, находившихся под непосредственным начальством Блюхера. Заметить должно, что дорога из Шато-Тиери в Монмираль на протяжении около 25 верст не была шоссейной, как тогда полагали союзники на основании Кассиниевской карты. До Вифора (Viffort) она была вымощена камнем, но испорчена, а далее до Монмираля, совершенно не удобна для движения артиллерии. Генерал Йорк по прибытии в Вифор 30 января (11 февраля), около 10 часов утра, узнал, что казаки, занимавшие Монмираль, были в ночи оттуда вытеснены неприятелем, что авангард Юргаса встретил французов у Фонтенеля, на половине дороги от Вифора до Монмираля, и что Сакен, снова разрушив возобновленный им мост у Ла-Ферте, перешел в Вье-Мезон : таким образом, для отступления обоих союзных корпусов оставался только лишь весьма неудобный путь на Вифор к Шато-Тиери. Генерал Йорк, желая избежать движения к Монмиралю, приказал сказать Сакену, что по причине дурных дорог прусский корпус придет поздно и, вероятно, без артиллерии; в ответ на это извещение Сакен сказал: «Русские войска достаточно снабжены артиллерией». Наконец, Йорк, решась идти в помощь Сакену, но предвидя необходимость отступления на Шато-Тиери, принял меры для охранения этого пункта. Опасаясь, чтобы Макдональд, возвратясь от Мо, либо другие неприятельские войска, прибыв из Суассона, не преградили союзникам пути за Марну, Йорк тотчас послал от Вифора к Шато-Тиери 8-ю бригаду принца Вильгельма, а также все 12-фунтовые батареи, которые не могли следовать далее за войсками; сам же он с бригадами Пирха и Горна двинулся к Фонтенелю и подошел к этому селению с войсками Пирха и 12 орудиями в три с половиной часа пополудни, когда бой под Монмиралем уже был в полном разгаре и когда, вместо содействия русским в нападении на неприятельскую армию, Йорку не оставалось ничего более, как прикрыть отступление расстроенных сакеновых войск

.

Генерал Сакен, прибыв 30 января (11 февраля) рано утром в Вье-Мезон, узнал о занятии французами Монмираля, но, считая неприятеля слабейшим, нежели он был в действительности, и надеясь на содействие Йорка, решился проложить оружием себе путь к Вертю на соединение с Блюхером.

В 10 часов утра Наполеон с большой частью войск, выступивших из окрестностей Шампобера, прибыл в Монмираль. В это время генерал Нансути с авангардом старался по возможности замедлить наступление Сакена, которого передовые войска уже миновали Вье-Мезон

.

Местность к западу от Монмираля, служившая полем сражения, образует возвышенную, отчасти волнообразную плоскость, усеянную небольшими рощами и мызами, с оградами и садами, ограниченную с юга узкой долиной Малого Морена. Деревушка Гот-Эпин (Haute-Epine) лежит на большой парижской дороге, в четырех с небольшим верстах от Монмираля, а Эпин-о-Буа (Epine au bois) – к югу от большой дороги, в лощине. К востоку от последней, в полуторе версты, за оврагом, находится селение Марше (Marchais).

Генерал Сакен, желая пробиться по долине Малого Морена, расположил вправо от Гот-Эпин большую часть своей пехоты, а именно дивизии 7-ю и 18-ю (состоявшие, за болезнью князя Щербатова, под начальством генерал-майора Талызина), по обе стороны Эпин-о-Буа, а 10-ю дивизию влево от них; еще левее к северу от большой дороги стояли 27-я дивизия и кавалерия генерал-адъютанта Васильчикова. Вся пехота была построена в колоннах, в две линии. Легкие артиллерийские роты находились впереди 1-й линии, по флангам пехоты, а батарейная рота № 18 в промежутке между 18-й и 10-й дивизиями. Прочие две батарейные роты оставались в резерве. Вообще же под начальством Сакена состояло 14 000 человек с 84 орудиями

. Для овладения деревней Марше, заняв которую неприятель мог бы преградить путь русскому корпусу по долине Малого Морена, составлен был особый отряд под начальством генерал-майора Гейденрейха из пехотных полков Псковского, Владимирского, Тамбовского и Костромского и двух рот 11-го егерского, всего в числе 2 360 человек с шестью легкими орудиями и казачьим генерал-майора Луковкина полком. Пехота русского отряда быстро перешла овраг и заняла Марше, протянув правое крыло к роще, а левое к глубокому оврагу; казаки Луковкина встали на высоте за правым флангом пехоты, а батарея, также не переходя за овраг, расположилась за левым флангом отряда, но в таком значительном от него расстоянии, что не могла принимать никакого участия в деле

. Наполеон, предполагая атаковать Сакена с левого фланга, чтобы прервать связь его корпуса с прусскими войсками, которые могли прибыть со стороны Фонтенеля, сперва, около 10 часов, повел усиленную фальшивую атаку на деревню Марше. Дивизия Рикара, в числе 3 000 человек, в колоннах, прикрытых густой цепью стрелков, устремилась в это селение; несколько раз сражающиеся войска встречались грудь с грудью и решали дело штыками. Селение четыре раза переходило из рук в руки и наконец осталось за русскими; урон обеих сторон был весьма значителен, и поле кругом деревни, залитое кровью, представляло страшную картину взаимного истребления. А между тем Наполеон, хладнокровно взирая на перевороты боя, ограничивался канонадой, открытой по всей линии его войск от Марше до Пленуа (Plenoy), в ожидании прибытия маршала Мортье с дивизией Мишеля; наконец, во втором часу, появилась у выхода из Монмираля головная часть этой колонны. Предполагая нанести решительный удар у Гот-Эпин, Наполеон желал отвлечь русские резервы от пункта, составлявшего ключ поля сражения: с этой целью было приказано Рикару отойти несколько назад и очистить селение Помессон (Pomessone) в долине Малого Морена, чтобы заманить туда русские войска; маршал Ней с дивизиями Менье и Деку встал позади и несколько правее Рикара у Трембле (Tremblay); граф Нансути должен был протянуть свою кавалерию вправо, между дорогами, идущими в Вье-Мезон и Фонтенель, угрожая Сакену обходом с левого фланга; еще правее два легких полка заняли рощу близ деревушки Пленуа; в то же время Фриан с четырьмя батальонами Старой гвардии двинулся по большой дороге, готовясь ударить на войска, стоявшие у Гот-Эпин, а семь эскадронов почетной гвардии под начальством генерала Дефранса прикрывали пехоту Фриана с правого фланга. Пользуясь растянутым расположением сакеновых войск, Ней, с содействием бригады Фриана, прорвал первую их линию у Гот-Эпин, что заставило Сакена выдвинуть вперед вторую линию и подать влево кавалерию, чтобы войти в связь с прусским корпусом, коего передовые войска тогда уже появились у Фонтенеля. Но Наполеон, разгадав намерение Сакена, оставил против Васильчикова кавалерию Лаферрьера, Кольбера и Денуэтта под начальством генерала Нансути, а генералу Гюйо с четырьмя эскадронами собственного конвоя (escadrons de service) приказал устремиться по большой дороге и кинуться на пехоту. Атака Гюйо имела полный успех, но генерал Васильчиков отразил нападение Нансути и открыл сообщение с прусскими войсками. Генерал Йорк, желая обеспечить Сакена от обхода с фланга, направил впереди шедшую бригаду Пирха по достижении Фонтенеля, влево от большой дороги, к мызе Турне (Tourneux), а бригаду Горна прямо по большой дороге. Как при каждой из сих бригад находилось только по одной легкой батарее, то для содействия Горну Сакен послал из резерва две батарейные роты. Заметя появление прусских войск, маршал Мортье двинулся им навстречу с шестью батальонами дивизии Мишеля. Возгорелся упорнейший бой; с обеих сторон пало множество храбрых; командир 1-й бригады генерал Пирх 2-й был ранен и сдал начальство над вверенными ему войсками полковнику Лостину (Losthin); сам Йорк кинулся в застрельщичью цепь; напрасно Валентини обращает его внимание на опасность, ему грозящую; Йорк как будто бы ничего не слышит. «Оставьте меня, – говорит он окружающему его штабу, – я буду искать смерти, если мы не удержим неприятеля». По свидетельству французов, войскам их наконец удалось овладеть рощами у Фонтенеля и ворваться в это селение в сумерки, когда Сакен уже успел соединиться с прусским корпусом и отвести большую часть своих войск по дороге к Вифору. Но Дройзен пишет, что генерал Кацелер, заняв войсками авангарда мызу Турне и впереди лежащий лес, оставался там во всю ночь до рассвета

.

На правом крыле, у Марше, по-прежнему кипел отчаянный бой с переменным успехом до 8 часов вечера. Войска Менье, сменившие войска Рикара, взяли селение Марше, но ненадолго: русские опять их выбили оттуда. Хотя удача сакеновых войск на этом пункте подвергала их опасности, однако же Наполеон, озабоченный упорным сопротивлением горсти храбрых усилиям втрое сильнейших французов

, настойчиво требовал от генералов Менье и Рикара, чтобы они овладели селением, но, по свидетельству правдивого историка войны 1814 года, дивизии Менье и Деку, ослабленные в сражении при Бриенне и состоявшие из конскриптов, уже имевших понятие об опасности, не были способны к мужественному удару, а Рикар, с своей стороны, потеряв много людей, требовал подкреплений. Наполеон послал ему в помощь два батальона Старой гвардии, но Рикар, полагая, что атака на Марше требовала по крайней мере четырех свежих батальонов, опасался подвергнуть напрасным потерям отборные войска и держал их в резерве

. Уже день склонялся к вечеру. Наполеон, желая решить дело, приказал генералу Дефрансу устремиться по большой дороге, ведущей из Ла-Ферте, и, поравнявшись с Эпин-о-Буа, повернуть влево, чтобы отрезать путь отступления русским войскам, сражавшимся у Марше. Одновременно с тем маршал Лефевр и Бертран в челе двух батальонов гвардейских егерей ворвались в это селение, а Рикар повел атаку на него из Помессона. Один из участников этого боя говорит: «…Стрелки наши, смешавшись с французами, так сказать, были вынесены на плечах их за нашу позицию. Послышался роковой голос: на руку, в штыки! Грозное ура грянуло и настала гибель французов.» Несмотря на то, что неприятель имел при себе сильную артиллерию и что все поле кругом Марше «было вспахано рикошетами», остатки четырех русских полков под начальством храбрых штаб-офицеров Зигрота и Лопухина непоколебимо отстаивали вверенный им пост до самого вечера и уступили его только тогда, когда заметили обход неприятеля. Получив приказание отступать, русские войска перешли за глубокий овраг, но едва лишь успели подняться на противоположный скат его, как были встречены французскими драгунами. Русские построились в несколько небольших каре и продолжали отходить назад, преследуемые неприятелем, который, однако же, не отважился действовать решительно, а довольствовался замедлением их отступления. Несколько сот стрелков, рассыпанных впереди Марше, были отрезаны, и только лишь тридцати удалось пробиться. Подходя уже к дороге в Шато-Тиери, русские каре были сильно атакованы конницей, но с помощью двух эскадронов ахтырских гусар под начальством ротмистра Горсткина отразили нападение. Из всех прочих сакеновых войск французы отрезали только Софийский пехотный полк, но и тот пробился

.

Ночь прекратила кровопролитный бой. По выходе русского корпуса на дорогу в Шато-Тиери Сакен поручил генерал-адъютанту Васильчикову с кавалерией прикрывать отступавшие войска и принять меры для перевозки артиллерии через лес и болота, лежащие по дороге к Вифору. Чтобы облегчить движение войск в темную ночь, под дождем, по дороге, незнакомой и представлявшей препятствия на каждом шагу, зажигали костры, на расстоянии один от другого полутораста или двухсот шагов, а для освещения местности при вытаскивании орудий из топей употребляли факелы, имевшиеся в артиллерийских ротах. Кавалерия, человек по пятидесяти на каждое из орудий, тащила их, привязав к ним арканы: таким образом пробившись всю ночь, к рассвету пришли в Вифор. Несмотря, однако же, на деятельность Васильчикова и на чрезвычайные усилия войск, русские принуждены были бросить восемь наиболее поврежденных орудий. А между тем пехота продолжала отступление по дороге к Шато-Тиери, куда перешла главная квартира Сакена; а генерал Йорк остановился на мызе между Фонтенелем и Вифором

.

Урон союзников был значителен. Русские, бывшие в огне до последнего батальона, потеряли убитыми и ранеными до 2 000 и пленными до 800 человек; пруссаки – до 900 человек. Со стороны французов вообще выбыло из фронта 2 000 человек; в числе раненых были генералы Мишель и Буден

.

Ночью возвратился посланный в главную квартиру армии граф Бранденбург, с словесным приказанием обоим союзным корпусам «неотлагательно переправиться за Марну и идти поспешно к Реймсу, где назначено было сосредоточиться всем войскам Блюхера». Утром оба корпуса отошли за Вифор к Птит-Ну (Petites-Noues); за ними вслед отступил арьергард генерала Кацелера

.