Церковные песнотворцы

Развитие отдельных идей, намеченных в пасхальном каноне преподобным Иоанном Дамаскиным, можно наблюдать в другом его произведении, относящемся к Неделе Антипасхи, Фомину воскресенью, в каноне праздника. Этот канон, помеченный именем Иоанна-монаха, не разбирается подробно в работах русских богословов и знатоков церковной письменности. В основном труде преосвященного Филарета, архиепископа Черниговского, «Историческое учение об отцах Церкви» он не показан даже в примечаниях, хотя именно в этих примечаниях маститый богослов с уверенностью высказывается о том, что Иоанн Дамаскин по своему глубокому смирению часто подписывал свои каноны именем Иоанна-монаха и что эти каноны «принадлежат знаменитому, но смиренному певцу Дамаскину»[139 - Филарет (Гумилевский), архиепископ. Историческое учение… Т. 3. С. 204–205, примеч. 43.]. Только в своем специальном труде о песнописцах и песнопениях Греческой Церкви преосвященный Филарет делает указания, ссылаясь на мнение преподобного Максима Грека, что канон Недели Фоминой принадлежит перу преподобного Дамаскина[140 - См.: Он же. Исторический обзор… С. 206.].

Канон этот очень небольшой, содержит всего 26 тропарей; формально он посвящен святому апостолу Фоме, его осязанию язв Господа (14 тропарей), но по существу своему канон праздника Антипасхи есть воспевание Святого Воскресения Христова, воспевание тех сторон этого великого события, которых песнописец не смог коснуться в своем торжественном боговдохновенном произведении – пасхальном каноне. Канон Антипасхи исполнен глубоких созерцаний и размышлений Преподобного песнописца о том, что даровало миру Воскресение Христово.

Он и начинается раздумчивым пением первого ирмоса Поим, вси людие, от горькия работы фараони, а затем – глубоко поэтического первого тропаря: Днесь весна душам, зане Христос от гроба, якоже солнце, возсияв тридневный, мрачную бурю отгна греха нашего. Того воспоим, яко прославися[141 - Триодь Цветная. Неделя Фомина. Утреня. Канон. Песнь 1, ирмос и тропарь 1.– Ред.]. Никто не может остаться равнодушным к поэзии этих исповеданий преподобного Иоанна. В службе церковной несколько необычно слышать подобное воспевание природы Божией, однако это не только образ весны как времени года, но преимущественно образ весны души, потому что Христос воскрес из гроба. Здесь образы весны, солнца и мрачной бури насколько означают земную, зримую природу, настолько же приближают понимание незримого таинства Воскресения. Христос – яко солнце; мрачная буря – наши неправды, а весна природы – весна наших душ. Случалось наблюдать, как суровые иноки, во всем верные заветам Христовым, радовались и утешались подлинным духовным утешением от необычайных слов этого канона.

Царица времен, – утверждает в радости духа творец канона дальше, – светоносному дню, дней же Царю явственнейши даронося, красит избранныя люди церковныя, непрестанно поя воскресшаго Христа»[142 - Там же. Песнь 1, тропарь 2.– Ред.]. Здесь выражено именно то, о чем мы сказали выше: радует сердце церковных людей весна – царица времен – тем, что приносит в дар Царю дней воспевание Христа воскресшего.

Знакомство с богословским трудом преподобного Иоанна Дамаскина «Точное изложение православной веры», с теми именно его разделами, которые посвящены изложению творения видимого мира: неба, света, огня, светил[143 - См.: Иоанн Дамаскин, святой. Точное изложение православной веры. Кн. 2. Гл. 5–7.],– не оставляет сомнения в том, что в каноне Антипасхи в форме церковных поэтических строф выражены те же мысли, которые имеются в богословском произведении. Здесь, несомненно, представлено одно и то же лицо, которое свой запас богословского ведения вложило в творчество богослужебно-церковных песней канона. Канон продолжает восхваление Воскресения Христова, того именно момента в нем, что ни смерть, ни гробные печати, ни заключенные двери не удержали Христа; образ природы Божией в этой песни отходит, но опять возвращается в тропарях следующих песней.

Канон построен преподобным Иоанном так, что две основные его идеи – востание Христа из мертвых и осязание Фомино – взаимно дополняют одна другую, и это позволяет творцу канона высказать некоторые мысли, раньше не фигурировавшие.

Новыя вместо ветхих, – восклицает он в первом тропаре следующей, 3-й песни, – вместо же тленных нетленныя Крестом Твоим, Христе, совершив нас, во обновлении жизни жительствовати достойно повелел еси[144 - Триодь Цветная. Неделя Фомина. Утреня. Канон. Песнь 3, тропарь 1.– Ред.]. Таким образом, от созерцания природы видимой Преподобный переходит к утверждению обновления человеческой жизни всем подвигом Христовым.

В первых двух песнях канона преподобный Иоанн, будучи восхищен созерцанием таинства Воскресения Христова и обновления жизни во Христе, еще не касается самого образа апостола Фомы; он говорит о всех учениках, которым Христос показует язвы: язвы… учеником Твоим сохранив… свидетельство показал еси…, и только в тропарях 4-й песни Преподобный песнописец делает переход к апостолу Фоме. Ему он посвящает тропари 5-й песни и полностью – 6-ю и 8-ю песни.

Но Христос, восставший из мертвых, – по-прежнему средоточие всех помыслов Песнописца. Желчи убо вкуси, – пишет он в первом тропаре 4-й песни, обращаясь ко Христу, – древнее вкушение исцеляя, ныне же с сотом меда просвещение подая Христос праотцу, и Свое сладкое причастие[145 - Там же. Песнь 4, тропарь 1.– Ред.]. Последняя мысль – общение со Христом в вечной жизни – и в пасхальном каноне была одной из излюбленных для преподобного Иоанна. К этой грядущей вечной жизни всем сердцем устремлен Преподобный и в каноне Антипасхи. В первом тропаре 7-й песни этого канона, психологически снова утверждаясь на тайне Воскресения Христова, он восклицает: Яко первый есть дней, и господственный светоносный сий, воньже радоватися достойно новым и Божественным людем с трепетом, приносит бо и века образ, яко осмица совершая будущаго, превозносимый отцев и наш Боже, благословен еси[146 - Там же. Песнь 7, тропарь 1.– Ред.].

Осмица, восьмой день – день будущего века – рождается, возникает, утверждается на таинстве Воскресения Христова. Это – первый из всех дней, светоносный и господственный, день радости новых людей Божиих; он приносит образ будущего века. Этот образ осмицы будущего нам представляется одной из величайших высот гения преподобного Иоанна.

В тропаре 7-й песни, относящемся к апостолу Фоме, преподобный Иоанн пользуется случаем, чтобы сказать лишний раз об одном из важнейших догматов – о двух естествах Христовых: Трепетен [апостол Фома] ощути действо, Спасе, сугубое, двема естествома в Тебе соединяемыма неслиянно[147 - Там же. Песнь 7, тропарь 4.– Ред.]. В тропаре 8-й песни преподобный Иоанн, богословствуя, восклицает: Твое неудобное сокровище, утаенное нам отверзе Фома, богословив бо языком богоносным, пойте Господа, глаголаше[148 - Там же. Песнь 8, тропарь 3.– Ред.].

Заключительная, 9-я песнь канона содержит умиротворенное, светлое славословие; мысль творца канона не возвращается ни к свидетельствам о вечной жизни, ни к идее о восьмом дне. Твой светлый день и пресветлый, Христе, – изъясняется Преподобный в этой заключительной песни, – всесветлую благодать, воньже красный добротою учеником Твоим предстал еси, в песнех величаем[149 - Там же. Песнь 9, тропарь 1.– Ред.]. Последнее выражение – в песнех величаем (или песньми величаем) – будет повторяться в заключение всех тропарей этой песни, причем Преподобный найдет возможность, не называя апостола Фомы, сказать, что он величает Христа воскресшего, бренною дланию осязаема в ребра и не опаливша сию огнем невещественнаго Божественнаго существа[150 - Там же. Песнь 9, тропарь 2.– Ред.].

В ексапостиларии вновь повторяются основные идеи, изложенные в каноне. Днесь весна благоухает и новая тварь ликует, – читаем мы в нем. – Днесь взимаются ключи дверей и неверия Фомы, друга, вопиюща: Господь и Бог мой[151 - Там же. Ексапостиларий, на Славу, и ныне. – Ред.].

Из сделанного нами разбора канона праздника Антипасхи очевидно, что мысль и чувства Преподобного песнописца постоянно расширялись и обновлялись при духовном соприкосновении со спасительной тайной нашей веры – Воскресением Христовым.

Воскресные песнопения Октоиха

Из воскресных песнопений Октоиха, написанных преподобным Иоанном Дамаскиным, целесообразно отдельно рассмотреть стихиры, и среди них особо догматики, а также каноны.

Воскресные стихиры на Господи, воззвах сразу и тепло объемлют душу молящегося. Они различны по своему смыслу и напеву и всегда создают особый ритм наступающего воскресного дня. Они, эти стихиры, вместе с напевом своим обладают особой мягкостью, молитвенностью, убежденностью призыва праздновать Воскресение Спаса Христа и с Ним совоскресать.

Вечерния наша молитвы приими, Святый Господи, – слышим мы в напевах стихир 1-го гласа, – и подаждь нам оставление грехов, яко Един еси явлей в мире воскресение[152 - См.: Октоих. Глас 1. Суббота. Великая вечерня. На Господи, воззвах, стихира 1.– Ред.]. В следующих стихирах того же гласа развивается мысль об избавлении нас Христом от беззаконий наших.

Многие из воскресных стихир, напротив, бывают и суровы; в них печатлеется основная мысль о Крестной смерти Христовой и только потом о Воскресении. Таковы стихиры 3, 4, 5, 6-го гласов, но каждая гласовая группа этих стихир, имея свой, особый музыкальный строй, особенно действует и на душу, по-разному открывает празднование воскресного дня. Очень утешительны стихиры, где прославляется Святая Троица. Воспеванию тайны этого догмата посвящена, в частности, последняя, третья стихира 3-го гласа. Славлю Отца и Сына силу, – слышим мы слова святого Иоанна, – и Святаго Духа пою власть, нераздельное, несозданное Божество, Троицу Единосущную, царствующую в век века. Касаются глубины души и образы из второй стихиры 5-го гласа: Воскресение даяй роду человеческому, яко овча на заколение ведеся.

Но вот опять мягкость образов и теплота напева в стихирах 8-го гласа: Вечернюю песнь и словесную службу Тебе, Христе, приносим, яко благоволил еси помиловати нас Воскресением (первая стихира). Эта мысль о помиловании нас Воскресением, об оставлении грехов наших Воскресением развивается в последующих стихирах того же гласа, в результате чего сердце человеческое обретает себе твердую и верную надежду помилования, и это неотторжимо.

Если в приведенных воскресных стихирах на Господи, воззвах святой Иоанн Дамаскин излагает в поэтической форме те богословские мысли, которые он строго обосновывает в своих научных трудах, и особенно в «Точном изложении православной веры», то еще больше определяется эта связь в торжественных заключительных Богородичных стихирах – догматиках. О последних преосвященный Филарет, архиепископ Черниговский, свидетельствует как о произведениях превосходных, и прежде всего по их догматическому содержанию. Он признает, что, помимо основного догмата о воплощении Сына Божия, и все остальные догматы находят место в догматиках преподобного Иоанна Дамаскина[153 - См.: Филарет (Гумилевский), архиепископ. Исторический обзор… С. 233.].

Догматики, как правило, значительны по своему размеру. Они посвящены воспеванию Пресвятой Девы Марии. Матерь Божия именуется в них Небесною дверью; Она – Безплотных песнь и верных удобрение (глас 1-й); Она подобна купине, которая не сгараше, опаляема (глас 2-й); Она и Неискусобрачная Невеста (глас 5-й); Она и Дева паче слова и разума (глас 7-й)[154 - Октоих. Гласы 1, 2, 5, 7. Суббота. Великая вечерня. Богородичны воскресны.]. В этих величественных стихирах преподобный Иоанн Дамаскин находит возможным и даже необходимым сказать также о догмате, касающемся двух естеств Господа нашего, о спасении нас подвигом Христовым и о прочих таинствах нашего исповедания.

Не во двою лицу разделяемый, – убежденно звучит исповедание Преподобного в догматике 6-го гласа, – но во двою естеству неслитно познаваемый… И, может быть, еще сильнее тот же догмат выражен в догматике 8-го гласа. Царь Небесный за человеколюбие на земли явися и с человеки поживе, – слышим мы, потрясенные до глубины сердца смыслом изображенного (и торжественностью напева!), – един есть Сын, сугуб естеством, но не Ипостасию.

В догматике 7-го гласа преподобный Иоанн убеждает нас, что идеже бо хощет Бог, побеждается естества чин, а в догматике 4-го гласа находит особо искренние, глубоко трогающие нас уверения, что Господь наш заблуждшее горохищное обрет овча, на рамо восприим, ко Отцу принесет[155 - Октоих. Гласы 4, 6, 7, 8. Суббота. Великая вечерня. Богородичны воскресны. – Ред.]. Этого взятого на рамо, погибшего овча знаменует и омофор православного епископа.

Разбор всех воскресных канонов Дамаскина вряд ли возможен в пределах одного очерка. Этот разбор мог бы составить самостоятельный труд, предполагающий и воспроизведение всего творчества Преподобного песнописца в составлении Октоиха. В нашем разборе канонов мы остановимся преимущественно на оценке ирмосов отдельных песней по гласам Октоиха, выявляя в них типичные с нашей точки зрения черты.

В воскресных канонах, особенно же в ирмосах этих канонов, можно выделить два основных момента. Это, прежде всего, спасительные догматы нашей веры, которые звучат и в стихирах на Господи, воззвах; во-вторых, – голос и молитва человека-христианина, ищущего спасения от обладающего им греха, и здесь Преподобный песнописец как бы усвояется этому гибнущему в беззакониях грешнику и от его имени воссылает вопли и мольбы о помиловании. Имеются в ирмосах канонов и отдельные поэтические обобщения миросозерцания и исповедания человека, обретающегося в Церкви.

Воскресные каноны преподобного Иоанна Дамаскина начинаются ирмосом 1-й песни 1-го гласа, где Преподобный отражает чудо, происшедшее с ним, когда была исцелена его отсеченная десница: Твоя победительная десница боголепно в крепости прославися[156 - Здесь и далее см.: Октоих. Неделя. Утреня. Каноны воскресны по гласам. – Ред.]. Эту десную руку Преподобный будет потом неоднократно упоминать и в своих антифонах, исполненных глубокого внутреннего чувства.

Основной догмат, который воспевает преподобный Иоанн в ирмосах своих воскресных канонов, – догмат Боговоплощения. Положил еси к нам твердую любовь, Господи, – говорит преподобный Дамаскин в ирмосе 4-й песни 3-го гласа, – Единороднаго бо Твоего Сына за ны на смерть дал еси. Эта же мысль видоизменяется в ирмосе 4-й песни 7-го гласа, где голос молящегося обращен уже не к Отцу, а к Сыну: Отча недра не оставль, и сошед на землю, Христе Боже. И вновь как бы печатлеется исповедание спасения нашего в ирмосе 4-й песни 2-го гласа: Пришел еси от Девы, не ходатай, ни Ангел, но Сам, Господи, воплощся, и спасл еси всего мя, человека. Воистину спасает нас только Господь, Сын Божий, Бог Слово – ни ходатай, ни ангел не может сотворить спасения. Догмат Боговоплощения преподобный Иоанн постоянно носит в душе и потому – чаще в ирмосах 9-й песни – всегда по-новому говорит об этом таинстве нашей веры. Образ чистаго Рождества Твоего огнепалимая купина показа неопальная, – свидетельствует он в ирмосе 1-го гласа. Нетления искушением рождшая и всехитрецу Слову плоть взаимодавшая, – говорит он в ирмосе 7-го гласа. И особо торжественно и величественно вещает Преподобный в ирмосе 5-го гласа: Исаие, ликуй, Дева име во чреве и роди Сына Еммануила. Этот торжественный ирмос поется при совершении Таинств христианских: Священства и Брака.

Вспоминает преподобный Иоанн Дамаскин и образ Церкви Христовой. Веселится о Тебе Церковь Твоя, Христе, зовущи: Ты моя крепость, Господи, и прибежище, и утверждение, – поет он в ирмосе 3-й песни 4-го гласа. Христос моя сила, Бог и Господь, – честн!ая Церковь боголепно поет, взывающи, – слышим мы в 4-й песни 6-го гласа. Среди этих общецерковных возгласов явственно проступают и вздохи верующего человека, борющегося с грехом, и Преподобный песнописец прислушивается к этой борьбе и скорбит вместе с этим человеком общей человеческой скорбью.

Обыде нас последняя бездна, – восклицает он в ирмосе 6-й песни 1-го гласа, – несть избавляяй, вменихомся яко овцы заколения. В ирмосе 5-й песни уже 5-го гласа он опять вопиет: Одеяйся светом яко ризою, к Тебе утренюю и Тебе зову: душу мою просвети омраченную, Христе, яко Един Благоутробен.

Особенно отличаются подобными скорбными мольбами ирмосы 8-го гласа. Так, в 4-й песни из глубины человеческого сердца, находящегося в скорби, исторгается исповедание: Ты моя крепость, Господи, Ты моя и сила, Ты мой Бог, Ты мое радование. А в следующей, 5-й песни содержится уже горький плач оставленности: Вскую мя отринул еси от Лица Твоего, Свете незаходимый, и покрыла мя есть чуждая тьма окаяннаго. И в 6-й песни продолжаются те же скорбные излияния: Очисти мя, Спасе, многа бо беззакония моя и из глубины зол возведи, молюся.

В ирмосах воскресных канонов Преподобный песнописец поверяет церковной лире свои глубокие богословские поиски. Иже от не сущих вся Приведый, словом созидаемая, – воспевает Преподобный, как бы восходя мысленно к началу начал, – совершаемая Духом, Вседержителю Вышний, в любви Твоей утверди мене (ирмос 3-й песни 3-го гласа). Ту же идею прослеживаем и в 3-й песни 7-го гласа: В начале небеса всесильным Словом Твоим утверждей, Господи Спасе, и вседетельным и Божиим Духом всю силу их. Ирмос той же песни 8-го гласа звучит легче и короче: Утверждей в начале небеса разумом и землю на водах основавый. И, пожалуй, особенно глубоко звучит богословие преподобного Иоанна в ирмосе 9-й песни 6-го гласа: Бога человеком невозможно видети, на Негоже не смеют чини ангельстии взирати. Мы знаем из житий святых, что этот ирмос, это изречение произносилось ими в поворотные моменты их жизни. Бога человеком невозможно видети.

Таковы труды преподобного Иоанна Дамаскина в стихирах и канонах созданного им Октоиха.

Из изложения двух последних разделов становится очевидно, что воспевание Воскресения Христова и всех последствий этого преславного чуда составляет один из центральных, наиболее обширных по своему объему трудов преподобного песнописца. Недаром это почувствовало и религиозное сознание поэта А. К. Толстого, когда, освобожденный от запрета писать, святой Иоанн в его поэме восклицает:

Раздайся ж, воскресная песня моя!
Как солнце, взойди над землею![157 - Толстой А. К. Иоанн Дамаскин. Поэма.].

Именно воскресная песня, песня Воскресения Христова воистину является основой творчества преподобного Иоанна, и она воистину взошла, как солнце, на тверди церковной.

Каноны на двунадесятые праздники

В канонах на двунадесятые праздники преподобный Иоанн Дамаскин еще более отчетливо раскрывается как боговдохновенный песнотворец.

Большая часть этих канонов написана стихами, где Преподобный песнописец встает перед нами как поэт, отражающий тончайшие духовные чувства не только в строках ирмосов и тропарей, но даже в акростихах канонов, которые тоже иногда пишутся стихами. Здесь преподобный Иоанн Дамаскин говорит о том, как дорого ему дело песнопевца, как эту способность – воспевать песни Господу – он ставит выше всего другого. Каноны святого Иоанна построены так, что начальная буква каждой строки ирмоса и тропаря входит в акростих, и если в каноне 130 стихотворных строк, то в акростихе 130 букв. Так, в каноне на Рождество Христово имеется 26 ирмосов и тропарей, по пять строк в каждом. Другие праздничные каноны также построены по этому принципу.

В акростихе канона на Рождество Христово преподобный Иоанн молитвенно воспевает: Ты же, Царь, спаси от бед песнопевцев, – говоря здесь о всех, слагающих церковные песни, не отделяя себя от других, но, напротив, смиренно объединяя себя со всеми остальными. Также и в акростихе канона на Богоявление, представляющем собою четверостишие из гекзаметров и пентаметров, преподобный Иоанн пишет о деле песнопевцев и заключает следующим образом: А певцам сих песней Он, милосердый, подает благодать. Наконец, и в акростихе канона на Пятидесятницу преподобный Иоанн в стихотворной форме ублажает Духа Утешителя, приносящего в огненных языках… благодать и песнопевцам.

Делание песнопевца было так жизненно важно для преподобного Иоанна, что он вводит мысль об этом в акростихи своих наиболее известных канонов. Поистине велик был труд поэта, сумевшего подобрать к 130–135 буквам своего акростиха, выражающего основную идею канона, те 130–135 строк, начальные буквы которых формировали бы этот акростих. Если при этом еще учесть, что и акростих, и каждый ирмос и тропарь построены в стихотворной форме, становится ясно, почему местами труден для понимания смысл песнопений Дамаскина; однако вместе с трудностью понимания отдельных мест его произведений в них заключается и большая глубина, та польза, которая происходит из рассмотрения богословского смысла его изречений.

В том случае, когда преподобный Иоанн пишет каноны стихами, он обычно употребляет шестистопный ямб или ямбический триметр, как отмечает архиепископ Черниговский Филарет. Каждый стих как ирмоса, так и тропаря содержит пять строк.

При исследовании праздничных канонов преподобного Иоанна Дамаскина удается выделить ряд вопросов, наиболее близких для святого песнопевца, которые волнуют его, а также те идеи, к которым он постоянно возвращается и освещает их с разных сторон. Имеются у преподобного Иоанна в этих канонах и отдельные излюбленные выражения, которые много раз повторяются и в тропарях, и в ирмосах. Есть, наконец, признаки, которые роднят каноны на великие праздники с тем основным, что было нами определено в его знаменитом пасхальном каноне.

Если остановиться вначале на отдельных мыслях, близких святому Иоанну, это снова будут его воззвания к Богу и молитвы о достойном песнопении. Призри на пения рабов, Благодетелю, врага смиряя вознесенную гордыню, – молитвенно восклицает преподобный Иоанн в ирмосе 3-й песни канона на Рождество Христово и продолжает: Носяй же, Всевидче, греха превышше непоколеблемо утвержденныя, Блаже, певцы основанием веры[158 - Минея. Месяц декемврий, 25. Утреня. Канон 2. Ирмос 3-й песни. – Ред.]. В том же каноне в ирмосе 5-й песни Преподобный песнописец просит милости и удобной стези всем, бодренно ныне совершающим песнь, яко Благодетелю. В ирмосе 6-й песни того же канона святой Иоанн, поминая пророка Иону, рад сказать о себе как песнопевце: Христу воспеваю, зол губителю. Дальше, в ирмосе 8-й песни, поминая отроков еврейских, он свидетельствует, что люди к пению возставляет благодать.

И, наконец, знаменитый ирмос 9-й песни, являющийся задостойником праздника, точно отражает все мысли преподобного Иоанна о песнопении: Любити убо нам, яко безбедное страхом удобее молчание; любовию же, Дево, песни ткати спротяженно сложенныя, неудобно есть. Но и, Мати, силу, елико есть произволение, даждь[159 - Там же. Ирмосы 5, 6, 8-й и 9-й песней. – Ред.]. По страху, исповедует здесь Преподобный, лучше бы хранить молчание, а по любви составлять стройно сложенные песни нелегко, но дай нам силу сотворить эти песни, просит он Божию Матерь.

Молитва о помощи в деле песнопевца и исповедание сладости этого труда опять звучат в ирмосах канона на другой двунадесятый праздник – Крещение Господне. В ирмосе 3-й песни преподобный Иоанн воспевает избавление от сетей врага и тут же предлагает составить сладкопесненное слово Богу, что из всех даров наших составляет наибольшую приятность. На церковно-славянском это звучит так: Радуимся и разшири?м уста, слово плетуще от словес сладкопения, имже к нам наслаждается дарований[160 - Минея. Месяц ианнуарий, 6. Утреня. Канон 2.– Ред.].

Нам кажется необходимым подчеркнуть это личное высказывание преподобного Иоанна, чтобы установить, что? Преподобный считал самым важным в своем творчестве. Из приведенных слов мы видим, как не правы те критики, которые считали его песнотворческую деятельность чем-то совершенно случайным в его трудах богослова и диалектика. Мы видим из приведенных цитат, как свято чтил преподобный Иоанн Дамаскин служение Церкви в качестве песнопевца, как постоянно умолял Господа о помощи в этом деле, которое считал для себя самым дорогим.

Преподобный Иоанн снабдевает даром пения и ветхозаветных пророков, прообразовательно говорящих о благодати Нового Завета. Так, он утверждает в ирмосе 4-й песни канона на Богоявление о пророке Аввакуме: Огнем очищся тайнаго зрения, поя пророк человеков новодейство. И в ирмосе заключительной, 9-й песни канона он опять свидетельствует о даре песнопевца. Обращаясь к Божией Матери, Преподобный поет: Достойно хвалим, яко Благодетеля, дар носяще песнь благодарения.

Обильным потоком эти же мысли Преподобного песнописца текут в его каноне на Вознесение Господне. Здесь не только в ирмосах песней, но и в тропарях многократно и весьма разнообразно изъявляется чувство воспевания Христа, возносящегося на небо. Тут Преподобный говорит и поим, и воспоим, и возопих, и вопием; тут воспевание Христа усвояется ангельским ликам, тут опять ублажаются отроки в пещи как песнословцы, тут и священники приглашаются, чтобы воспеть песнь, а 9-я, заключительная песнь превращается в дивное величание Господа, восходящего ко Отцу[161 - Триодь Цветная. Вознесение Господне. Утреня. Канон 1.].