Церковные песнотворцы

В каноне на Пятидесятницу, написанном, как и каноны на Рождество Христово и Богоявление, стихами в размеренном ритме, опять проявляется торжество песнопения. Уже в ирмосе 1-й песни, усвояя пророку Моисею видение Бога и приятие Духа Святаго, преподобный Иоанн возвещает, что пророк видит Сущаго и научается Духа разуму, хваля Божественными песньми. В том же каноне, в ирмосе 4-й песни, Триипостасного Бога, яко Благодетеля, поют Апостолы, в 8-й – отроцы. И, как обычно, в ирмосе 9-й песни, посвященной Богоматери, Преподобный песнописец исповедует, что никто не может Ее пети достойно и что восхвалить и прославить Божию Матерь можно только согласно, устами всех поющих и молящихся[162 - Триодь Цветная. Неделя Пятдесятницы. Утреня. Канон 2.– Ред.]. Наконец, в праздник Успения Богоматери преподобный Иоанн находит возможным говорить об исходной песни в первом тропаре канона: Девы отроковицы, с Мариамиею пророчицею песнь исходную ныне воскликните. В 5-й песни преподобный Иоанн обращается к трубам богословов, чтобы воспеть Пречистыя Девы успение[163 - Минея. Месяц август, 15. Утреня. Канон 2.]. Так через все свои наиболее совершенные церковные песнопения Преподобный гимнограф проносит признание, исповедание радости и сладости для него песнотворческого труда.

Преподобному Иоанну воистину дается в восторге чистого молитвенного вдохновения сказать в своих канонах слово, которое может воскресить и поддержать унывающую душу. Так, услышанные нами за радостной службой Рождества Христова слова канона преподобного Иоанна Высотою Царствуяй небес, милосердием совершает о нас (песнь 3-я, тропарь второй) окрыляют наше сердце, и именно это краткое выражение милости Божией, причем именно на церковно-славянском языке, оказывает свое великое воздействие на человека. А как потрясают нас слова ирмоса 6-й песни канона на праздник Богоявления, где извествуется, что Спаситель наш, Сын сый светозарен, произниче из человеча рода! Здесь и радостное пение, и тонкость выражения живописуют, образуют праздник, непостижимый в своей сути: Сам Христос омывает грехи наши, погружаясь в воды Иордана.

В канонах этих двух названных праздников можно приметить выражение стезя (? ??????), которое особенно дорого Преподобному песнописцу и которое он многократно повторяет в том и другом каноне, каждый раз находя этому слову новое применение. Стезю проходну небесе полагает нам, – спешит уверить нас преподобный Иоанн в ирмосе 1-й песни Рождественского канона. И мы принимаем это уверение сердцем и душою, тем более что оно так сродно, так близко нам, так просится в наше восприятие «малой Пасхи». Снова воспевается стезя в ирмосе 5-й песни канона; теперь это уже просьба, молитва: Прииди, подаваяй удобну стезю, по нейже востекающе, обрящем славу.

В каноне на Богоявление термин стезя звучит уже иначе. В ирмосе 5-й песни преподобный Иоанн свидетельствует, что мы, люди Нового Завета, очищением Духа измовени, к новой пристахом неблазненной стези, водящей в неприступную радость… В первых двух тропарях 7-й песни того же канона говорится о том, что, охраняя нас от поползновенныя стези, Христос, крестившийся во Иордане, некоснителне ведет нас к нетленней и полезней стези[164 - Минея. Месяц ианнуарий, 6. Утреня. Канон. Ирмос 5-й песни; Песнь 7, тропари 1, 2.].

Особенно обильно собираются чудные речения преподобного Иоанна в каноне на праздник Пятидесятницы. Начиная канон, в первом же тропаре Святой песнописец с большим дерзновением и вместе верой изрекает утешительные слова Господа, обращенные к Его ученикам: Рекоша Чистая и Честн!ая Уста: разлучения вам не будет, о друзи! Аз бо на Отчем вышнем престоле соседя, излию Духа, возсияти желающим благодать независтную. Эти Чистая и Честная Уста утешали впоследствии многих страдальцев, внушая им надежду и на свидание с близкими, и на непреложную во все века помощь и благодать Духа Святаго[165 - Ср.: «Очень утешился Чистыми и Честны?ми Устами – спасиБо<г>!». – Игнатий (Лебедев), схиархимандрит. Письма из заключения // Игнатия, монахиня. Старчество на Руси. С. 309.– А. Б.]. Дальше, в ирмосе 5-й песни, как бы восприняв силу духовную от обилия благодати святого дня Пятидесятницы, преподобный Иоанн восклицает, утешая верующих, убеждая их и путеводствуя к подлинной духовной радости: Решительное очищение грехов, огнедохновенную приимите Духа росу, о чада светообразная церковная. Как утешительно нам сознавать, что даже при глубине нашего падения, при нашем недостоинстве мы, находясь в Церкви, принимая ее спасительные таинства, можем быть светообразными чадами церковными! И это подлинно так; в этом – утверждение нашего бытия, и поручитель тому – наш чудный песнопевец, утвердивший нас в том, что мы – светообразная чада церковная, сам выстрадавший это утверждение своей жизнью, – преподобный отец наш, святой Иоанн Дамаскин.

Каноны преподобного Иоанна на двунадесятые праздники содержат в себе, кроме изложенного, также и основополагающие богословские истины, которых он не мог не коснуться в своих сочинениях, особенно же в своем «Точном изложении православной веры», по существу будучи систематиком христианских догматов. Наиболее прославленные каноны Преподобного песнописца позволяют отметить, что его тревожат судьбы мира, лежащего во зле; далее, что он видит немощь человеческую и поэтому особенно отчетливо понимает, что? дало пришествие Христово людям. Все эти три положения взаимно объединены, соприсутствуют друг другу и находят отражение в службе тех праздников, которые воспевает Преподобный.

Так, в каноне на Рождество Христово мы видим, как преподобный Иоанн прославляет Христа, разрушившего нашу лютую вражду с Богом Своим явлением во плоти и сокрушившего этим явлением силу душепагубного властителя: Лютую вражду, юже к нам Владыка отсекая паки плотским пришествием, да держащаго разрушит душетлеющаго. И ниже он свидетельствует, что Христос являл Свою обильную благодать там, где умножался грех: Подая тамо неизреченную благодать, идеже множайший процвете грех. И так же сильно Преподобный в 7-й песни говорит о том, что Христос ниспроверг зле неудержанно возвышаемый, нечестно бесящийся от развращения мира… грех[166 - Минея. Месяц декемврий, 25. Утреня. Канон 2. Песнь 5, тропари 1, 2.– Ред.]. Но в том же каноне преподобный Иоанн Дамаскин употребляет еще более сильные обороты, чтобы изобразить непостижимую глубину милосердия Божия к людям. Так, в 3-й песни он воспевает, что Слово Божие милосердием совершает о нас спасение, а в 4-й говорит, что Христос благоволи… запечатанную утробу проити истощанием странным, что младый Младенец есть рода человеча обновление, которое провидел еще пророк Аввакум, и что, наконец, для того, чтобы уничтожить силу человекоубийцы, Спаситель приходит, заблуждшее на пажить обращая цветотворную из пустынных холмов (песнь 8-я).

И что же есть человеческое естество, каким представляется человек в этом каноне преподобного Иоанна? Мы – темнопадшия во мраце прегрешений сыны (песнь 6-я), а Христос – Помощник человеков (песнь 7-я). Указанное нами воспевание благодати Божией, многообразно покоряющей в естестве нашем царствующий грех и силу душепагубного властителя, проходит через все песни канонов преподобного Иоанна, причем то одно, то другое, то третье догматическое положение наиболее реально выдвигается на первый план и преподносится нам Преподобным в глубоких молитвенных раздумьях.

Так, в каноне на Богоявление Преподобный песнописец особенно углубляет вопрос о действии сил тьмы в мире, о подверженности человека греху. В частности, в 1-й песни свидетельствуется о том, что Христос пришел к водам Иорданским, чтобы освободить родоначальника нашего от мрачного сонма, лика мрачна… исхитити, скверны же всякия очистити тварь. В следующей же песни утверждается, что враг наш, зверя злодейственнаго воображся в естество, приразился к Владыке для сокрушения собственной враждебной головы. Эта мысль развивается и далее. Преподобный песнописец называет врага змием и в 4-й песни вопиет из глубины сердца, что Бог Слово уловляет змиев, гнездам натекая многими сетьми, то есть, приступая к гнездилищам змей со многими сетями, Господь совершает их ловитву. Но и это не успокаивает дух Преподобного. Ему потребно еще и еще подчеркнуть эту мысль и как бы предупредить христиан, как велика опасность. В 6-й песни он опять говорит о спасении от змия человекоубийцы, а в ирмосе 7-й песни с радостью свидетельствует, что Спаситель наш, вошедший в воды Иордана, опали струею змиевы главы. В этом праздничном каноне преподобный Иоанн находит для определения сил зла и другие термины; он говорит о тьме, о злобе. Темже вода ныне, якоже пламень, одеваяй вредную злобу, Христе, – вещает Преподобный в 7-й песни. Един стенет тмы предстатель, – утверждает он в 8-й, а в ирмосе 5-й песни излагает свое мировоззрение на весь процесс спасения людей: Врага темнаго и оскверненнаго яда очищением Духа измовени, к новой пристахом неблазненной стези, водящей в неприступную радость, единем приступну, имже Бог примирися[167 - Минея. Месяц ианнуарий, 6. Утреня. Канон 2.].

В том же каноне Преподобный всесторонне прославляет подвиг Христов. Он находит особые выражения для Божественной природы Спасителя мира. Утру явльшуся человеком светоносну, – начинает он свой канон и именует Христа Царем солнца. Он дает Христу наречения Всесветлого Слова, Слова нареченного. А наше естество Преподобный отец видит убеленным через подвиг Христов: Да убедится всякое земное естество, от падения ныне на небо возводимо. Мы становимся сынами света и освобождаемся от власти тьмы. Свободна убо тварь познавается, – восклицает Преподобный в 8-й песни, – и сынове света, прежде омраченнии.

Тот же догмат искупления является центральным для святого Иоанна Дамаскина и в остальных его праздничных канонах, с той только разницей, что один из освещаемых моментов искупительного акта может быть весьма редуцирован за счет преобладания других. Так, в каноне на Пятидесятницу только однажды упоминается о борьбе с врагом спасения, в которой помогает нам Дух Святый, вещества ненавистнаго палительный скверн, в основном же здесь – славословие искупительного подвига Христова и победы Духа Божия. В этом каноне, где восхваляется Святая Троица, Ее действие в мире, особо примечательны слова преподобного Иоанна, относящиеся к преображению человека силою Божественной благодати. Здесь и уверение, что не будет Апостолам и всем верующим людям разлуки с вознесшимся Христом; здесь и утешительные слова о ниспослании Святаго Духа Апостолам (равномощнаго Твоего Духа апостолом истинно послал еси) и о даровании людям в изобилии Его благодати (насытительный же Дух подаваеши). Благодаря этому уврачевана природа недугующаго человеческаго естества и люди стали просвещенными и светозарными, светящеся, блистающе, изменяемы странным изменением благолепнейшим, и премудро славят трисветлое Существо.

Преподобный песнописец помнит естество человеческое и в каноне на Вознесение Господне, где многократно исповедует, что вознесшийся Христос вознес на небеса род наш (песнь 3-я), естество человеческое… тлением падшее возставил (там же) и умерщвленное наше грехом естество привел к Отцу Небесному[168 - Триодь Цветная. Вознесение Господне. Утреня. Канон. Песни 3, 7.].

Анализируя другие каноны преподобного Дамаскина на двунадесятые праздники, необходимо отметить, что везде он является глубоким психологом, постигающим сущность человеческой природы, везде зовет человека к соединению с Богом, везде показывает, какого высокого духовного состояния могут достигнуть люди, усвоившие подвиг Христов и изменившиеся под действием благодати Святаго Духа.

Последнее, о чем необходимо упомянуть при рассмотрении канонов преподобного Иоанна на двунадесятые праздники, – это то, что в них есть общего с его пасхальным каноном. Общее это мы усматриваем в его стремлении напомнить человеку о его вечном бытии, блаженной вечности, пакибытии. В каноне на Рождество Христово, в окончании его, он говорит: Христокраснии людие… ныне утешаются пакибытием. В заключительной части канона на Богоявление мы слышим, что, возводя человеческое существо к совершенству, Царь Безначальный дает ему нескончаемую жизнь (ныне в безпрестаннем воздати житии). В каноне на Пятидесятницу, в 4-й песни, Преподобный говорит о бане пакибытия: Баню Божественную пакибытия… дождоточи?ши ми струю от нетленнопрободеннаго Твоего ребра, о Божий Слове, запечатлея теплотою Духа. В пасхальном каноне преподобный Иоанн молился о том, чтобы мы могли истее причащаться Христу в невечернем дни Его Царствия, и здесь – те же чувства вечной жизни, каждый раз имеющие различные оттенки. В этом единстве чувств и есть существо Преподобного песнопевца.

Наряду с канонами двунадесятых праздников преподобный Иоанн часто писал и стихиры на эти праздники. Так, имеются его стихиры на Рождество Христово, на Крещение Господне, на Успение Пресвятой Богородицы, а также на Сретение Господне. Все стихиры преподобного Иоанна отмечены печатью того же высокого дарования, которое характерно и для его канонов. Стихиры преподобного Иоанна часто являются основными выразителями главной идеи праздника, подобно литийной стихире на Рождество Христово Небо и земля или стихире на Сретение Господне Да отверзется дверь небесная днесь.

Преподобным Иоанном писаны каноны и стихиры и на некоторые другие праздники, а также некоторым святым, как, например, святителю Василию Великому, сорока мученикам Севастийским и другим. По мнению архиепископа Черниговского Филарета, в богослужебных книгах не всегда упоминается имя преподобного Иоанна под той или иной стихирой; он перечисляет многих святых, в службе которым стихиры помечены именем Иоанна-монаха или именем Иоанна Дамаскина[169 - См.: Филарет (Гумилевский), архиепископ. Исторический обзор… С. 211.].

Из служб Великого поста, согласно исследованию И. А. Карабинова о Постной Триоди, к трудам преподобного Иоанна Дамаскина относятся: канон святому великомученику Феодору Тирону в пяток первой седмицы и второй канон Лазаревой субботы, а также стихиры самогласны Сырной субботы, Лазаревой субботы, Недели ваий и всех дней Страстной седмицы. О стихирах дней Страстной седмицы И. А. Карабинов делает следующее замечание: так как стихиры этих же дней писал и преподобный Косма Маиумский, удается установить, что друзья работали «совместно по одному общему плану». Так, преподобный Косма писал стихиры преимущественно на Великие Понедельник и Среду, а преподобный Иоанн Дамаскин – преимущественно на Великие Вторник и Четверг. Преподобному же Иоанну принадлежат стихиры Великого Пятка: Уже омакается трость изречения и Великой Субботы: Днесь ад стеня вопиет и другие[170 - См.: Триодь Постная.]. Согласно И. А. Карабинову, в старой славянской Триоди 24 алфавитные стихиры на вечерни в среду пятой седмицы Великого поста также приписываются святому Иоанну Дамаскину[171 - См.: Карабинов И. А. Постная Триодь…].

Воскресные антифоны Октоиха

Особого разбора в смысле их характеристики требуют воскресные антифоны Октоиха. Мы убеждены, что должный анализ их заслуживает специального исследования, где могли бы быть освещены различные вопросы, которые поднимает в тропарях антифонов их создатель. В нашем разборе мы можем это сделать лишь постольку, поскольку касаемся по возможности всего гимнографического достояния преподобного Иоанна Дамаскина.

В последнее время появились указания западных богословов[172 - См.: Hannick Chr. Le texte de l’Oktoechus.] на то, что воскресные антифоны следует связывать с именем преподобного Феодора Студита. Вместе с тем ни у преосвященного Черниговского Филарета[173 - См.: Филарет (Гумилевский), архиепископ. Историческое учение… Т. 3. С. 204.], ни у профессора А. П. Голубцова[174 - См.: Голубцов А. П. Из чтений… Ч. 2. Литургика. С. 222.], ни у других православных исследователей вопрос о принадлежности антифонов творчеству святого Иоанна Дамаскина не вызывает сомнения; подобный вопрос даже не ставится. Больше того, в своем разборе трудов святого Иоанна Дамаскина архиепископ Филарет говорит о том, что антифоны по их «поэтической силе» особенно выделяются среди других произведений Преподобного, что они «превосходны». А. П. Голубцов, перечисляя различные гимнографические произведения святого Иоанна Дамаскина, называет среди них и антифоны. Выражая некоторые критические замечания относительно отдельных песнопений преподобного Иоанна, Голубцов вместе с тем свидетельствует: «Как составитель Октоиха, Дамаскин является замечательною личностью в истории церковного пения, и труды по этой части дают ему высокое и почетное место в ряду литургических деятелей Восточной Церкви». По нашему мнению, антифоны преподобного Иоанна Дамаскина весьма близки по стилю и внутреннему характеру к его воскресным и праздничным канонам.

Воскресные антифоны построены на основе псалмов Давида, называемых песнями восхождения. Они охватывают тексты псалмов со 119-го по 132-й (за исключением псалма 131). Псалмы эти дают, таким образом, темы для антифонов всех восьми гласов. Каждый глас включает группу из трех антифонов, в восьмом гласе – четыре антифона. В свою очередь, каждый из антифонов содержит три тропаря; два первых из них развивают мысль, взятую из псалмов – песней восхождения; третий, заключительный тропарь содержит славословие Святаго Духа как Обновителя твари, споклоняемого Отцу и Сыну. Таким образом, в группе антифонов каждого гласа содержится девять тропарей (в восьмом гласе – двенадцать). Тема тропарей антифонов 1-го гласа соответствует теме 5-го; во 2-м гласе – соответствие теме 6-го гласа, в 3-м – 7-го и в 4-м – 8-го.

Антифоны 1-го и 5-го гласов берут свою основу в псалмах 119–121; антифоны 2-го и 6-го гласов написаны на основании 122–124-го псалмов; антифоны 3-го и 7-го гласов построены на основе 125–127-го псалмов; в антифонах 4-го гласа используются псалмы 128–130; в антифонах 8-го гласа к последним присоединяется еще псалом 132.

Псалмы святого пророка Давида, положенные в основу воскресных антифонов, очень выразительны сами по себе и богаты глубокими чувствами веры, надежды на Бога, славословия Его. Преподобный Иоанн Дамаскин дал этим псалмам новозаветное толкование. Преосвященный Филарет, архиепископ Черниговский, замечает, что антифоны писаны стихами.

Трудно отдать предпочтение антифонам какого-либо гласа, ибо в каждом из них имеются образцы высокой поэзии и глубокого внутреннего смысла; все они, повторяя утверждение преосвященного Филарета, «превосходны». Вместе с тем, сопоставляя их с псалмами, на которых они построены, можно сразу установить, что антифоны Октоиха – молитва инока, новозаветного подвижника, шествующего нелегким путем отшельнического жития. Это отчетливо видно уже из 1-го антифона 1-го гласа, где инок исповедует: Пустынным непрестанное Божественное желание бывает, мира сущим суетнаго кроме[175 - Октоих. Гласы 1–8. Неделя. Утреня. Степенна.]. В антифонах параллельного, 5-го гласа эта мысль раскрывается дальше; внутренним подвигом и молитвенными трудами иноки обретают духовную радость и блаженство: Пустынным живот блажен есть, Божественным рачением воскриляющимся. Впрочем, это утешение дается не сразу, и Преподобный творец антифонов раскрывает болезни и скорби иноческого пути. Внегда скорбети ми, – вопиет он, – услыши моя болезни, Господи, Тебе зову (1-й антифон 1-го гласа). А в антифоне параллельного, 5-го гласа преподобный Иоанн в состоянии глубокой скорби просит Господа: Избави душу мою от языка льстиваго.

Согласно развитию мыслей псалмов – песней восхождения, творец антифонов говорит дальше о мысленных горах – высоте и святости Божественных законов, на которые он должен взойти в своем одиноком житии, но для этого необходима добродетель, победа над грехом. Впрочем, как следует из антифона 5-го гласа, это могут быть горы и другого значения – горний мир, откуда иноку приходит Божия помощь: На горы, душе, воздвигнемся, гряди тамо, отнюдуже помощь идет. А дальше, во втором тропаре 2-го антифона, дается уже воистину новозаветная трактовка Давидова псалма. Преподобный Иоанн утверждает (из опыта!), что десница Господня касается его; он просит быть огражденным ею от всякого зла: Десная Твоя рука и мене, Христе, касающися, от лести всякия да сохранит. Смирение и дерзновение одновременно! Это – то, чего не знали, не могли испытывать праведники Ветхого Завета.

На небо очи пущаю моего сердца, – слышим мы в 1-м антифоне 2-го гласа, – к Тебе, Спасе, спаси мя Твоим осиянием. Каково дерзновение раба Христова, человека, живущего в Новом Завете! Он поднимает очи сердца на небо и с уверенностью просит спасти его осиянием Спасителя. И это так психологически верно, потому что раб Христов, кроме глубокого смирения своего, знает и радость с духовным утешением. В антифоне 6-го гласа эта же мысль выражается так: На небо очи мои возвожу к Тебе, Слове, ущедри мя, да живу Тебе. В тех же антифонах 2-го и 6-го гласов после дерзновенной, казалось бы, просьбы христианина следует его исповедание своего недостоинства, греховности природы своей, неустойчивой в добре. Помилуй нас, – слышим мы в антифоне 2-го гласа, – согрешающих Тебе много на всякий час, о Христе мой, и даждь образ прежде конца покаятися Тебе. А в антифоне 6-го гласа это звучит так: Помилуй нас, уничиженных, устрояя благопотребныя Твоя сосуды, Слове.

Творец антифонов очень часто, обращаясь ко Христу, называет Его этим дивным именем – Слово. Так, Словом он именует Христа и в третьем тропаре 1-го антифона 2-го гласа, воспевающем Духа Святаго: Святому Духу еже царствовати подобает, освящати, подвизати тварь: Бог бо есть единосущен Отцу и Слову.

Во 2-м антифоне 6-го гласа, прося защиты от врагов, преподобный Иоанн опять взывает к Слову: Зубы их да не ята будет душа моя, яко птенец, Слове. Тот, кто читал «Точное изложение православной веры», знает, как часто и с какой любовью преподобный Дамаскин называет Господа Иисуса Христа в этом произведении Словом. Совершенно очевидно, что и в своем поэтическом творении – в антифонах – Преподобный пользуется этим излюбленным и дорогим для него именованием Спасителя.

Третьи тропари антифонов, так называемые «славные»[176 - На Славу. – Ред.], преподобный Иоанн чаще всего посвящает воспеванию Духа Святаго. Так, в 3-м антифоне 2-го гласа исповедуется: Святым Духом точится всяка премудрость, отсюду благодать апостолом, и страдальчествы величаются мученицы, и пророцы зрят. Так велика и разнообразна благодать Святаго Духа и так прекрасно и одновременно тонко изобразил это святой Дамаскин! В 1-м антифоне 6-го гласа также имеется замечательный тропарь, прославляющий действие Святаго Духа в мире: Святому Духу всякая всеспасительная вина, аще коему Сей по достоянию дхнет, скоро вземлет от земных, восперяет, возращает, устрояет горе; Святаго Духа держава на всех, – воспевает Преподобный песнописец в заключительном тропаре антифонов 6-го гласа, – Ему же вышняя воинства покланяются со всяким дыханием дольным. Мир ангелов и мир видимый (всякое дыхание дольное) объяты державой Духа Святаго, и все поклоняются Ему, Духу жизни, Благому Утешителю.

В антифонах 3-го и 7-го гласов человека нашей эпохи может привлечь трактовка преподобным Дамаскиным вопроса скорби и радости. Исходя из соответствующих стихов псалма Давида, Преподобный песнописец произносит: В юг сеющии слезами Божественными, жнут класы радостию присноживотия (1-й антифон 3-го гласа). Всякая скорбь, если она с Божественными слезами, приносит колос – и не один – вечной радости. В последних словах легко услышать отголоски излюбленной темы Дамаскина, которую он вдохновенно изложил в своем пасхальном каноне, которой касался он и в наиболее прославленных своих песнопениях на двунадесятые праздники.

В 1-м антифоне параллельного, 7-го гласа выраженная выше мысль о скорби и радости звучит следующим образом: В юг сеяй скорби постныя со слезами, сей радостныя пожнет рукояти присноживопитания. Здесь при отличном от 3-го гласа напеве по-другому звучит и основная мысль песнопения; здесь сеющий скорби постныя со слезами уже не класы (колосья) радости пожинает, а целые снопы – рукояти присноживопитания. Одна сладость выраженного здесь образа может глубоко поддержать скорбящую, унывающую душу, а сущность выраженного еще больше ее утешает; в христианстве так близки между собою горе и радость, печаль и утешение, скорби постныя и рукояти присноживопитания!

В разбираемых антифонах 3-го и 7-го гласов имеется множество и других глубоких мыслей и образов; всех их в достаточной мере невозможно коснуться. Здесь и утверждение, что дом добродетелей, дом душевный построен крепко тогда только, когда его созиждет Господь. Здесь говорится также о сыноположении святых (опять верный новозаветный образ!), о том, что плода чревна Духом Сынотвореное Тебе Христу, якоже и Отцу святии всегда суть (глас 3-й) или что святии духодвижно прозябают отеческая предания сыноположения» (глас 7-й).

Примечательно то, что в антифонах 3-го и 7-го гласов преподобного песнописца опять захватывают образы видимой природы и, в частности, растительного мира (впрочем, это идет в согласии с псалмами Давида; Преподобный только избирает для основы антифонов те стихи, которые более соответствуют выражению его мысли). Например, в последнем антифоне 3-го гласа появляется образ ветвей. Окрест трапезы Твоея, – восклицает преподобный Дамаскин, – возвеселися зря Твоя, Пастыреначальниче, исчадия носяща ветви благоделания. Это – гимн радости, обращенный ко Христу-Пастыреначальнику с выражением духовного восторга, потому что вокруг непостижимой, необъятной трапезы учения Христова вырастают чада, дети, носящие подлинные плоды добра – ветви благоделания. В антифоне 7-го гласа эта же мысль выражена, может быть, еще тоньше, искреннее: Окрест трапезы Твоея, яко стеблие, видя исчадия Твоя, радуйся и веселися, приводя сия Христови, Пастыреначальнику. Радость и веселие в том, что чада (исчадия) приведены Христу, что они не только носят ветви благоделания, но и сами, яко стеблие (как ветви), окружают Его непостижимую Трапезу.

Как и в антифонах предыдущих гласов, в разбираемых антифонах 3-го и 7-го гласов имеются «славные» тропари, в которых воспевается держава Духа Святаго. В частности, в 1-м антифоне 7-го гласа Святому Духу усвояются все духовные дарования: Святым Духом Источник Божественных сокровищ, от Негоже премудрость, разум, страх. Тому хвала и слава, честь и держава.

Антифоны 4-го гласа, особенно первый – От юности моея… являются наиболее известными, так как их положено употреблять в богослужениях на все полиелейные праздники. Антифоны параллельного, 8-го гласа излагают мысли, близкие к тому, что имеются во всех трех антифонах 4-го. Как уже указывалось, в 8-м гласе имеется дополнительный, 4-й антифон, написанный на тему 132-го псалма Се что добро, или что красно.

В 1-м антифоне 4-го гласа опять звучит мольба о заступлении от страстей, которая так часто и в различной форме звучала во всех антифонах, затронутых нами выше. Мольба эта так понятна и близка всем; отсюда, возможно, и популярность этих строк: От юности моея мнози борют мя страсти, но Сам мя заступи и спаси, Спасе мой. Дальше идет предупреждение тем, кто ненавидит горний Сион: Яко трава бо огнем будете изсохше. А потом следуют утешение в исповедании Духа Святаго и надежда, что Его животворящей силой мы можем возвыситься и просветиться: Святым Духом всяка душа живится и чистотою возвышается, светлеется Троическим единством священнотайне. Кроме этого 1-го антифона, во 2-м и 3-м также можно найти много мыслей о духовных ценностях, необходимых человеку на его жизненном пути. Здесь, например, говорится о надежде на Бога, о возвышении сердца к Богу и опять имеется воспевание Духа Святаго: Святым Духом точатся благодатныя струи, напаяюща всяку тварь ко оживлению.

Здесь, в 3-м антифоне, преподобный Иоанн, взяв за основание строки 130-го псалма, видоизменяет их применительно к состоянию людей Нового Завета. К матери своей, – говорит он, – якоже имать кто любовь, ко Господу тепльше люблением должни есмы. Наше самое живое, наиболее дорогое чувство любви к матери Преподобный берет для того, чтобы растопить, растрогать наше сердце и чтобы показать нам, что любовь к Богу должна быть еще более живой и теплой.

Вероятно, на эту тему можно было бы сказать очень многое, если сопоставить строки антифона со стихами исходного псалма и показать, как любовь к Богу в христианстве, помимо своей внутренней теплоты, может быть и велика, и всеобъемлюща.

В антифонах параллельного, 8-го гласа слово мать Преподобный песнописец относит к земле и говорит: К матери своей земли отходяй всяк, паки разрешается, прияти муки или почести поживших. Здесь мысль о последнем пределе человеческой жизни, и весь тропарь имеет совершенно иное звучание, чем в соответствующем тропаре 4-го гласа. Здесь ход мыслей Преподобного песнотворца идет по совершенно иному пути. Можно заметить, что эти мысли продолжают идею предыдущего тропаря, где также говорится о конце человеческой жизни: Воззвах Тебе, Господи, вонми, приклони ми ухо Твое, вопиющу, и очисти, прежде даже не возмеши мене отсюду.

Очень сильно написан дополнительный, 4-й антифон, не имеющий себе параллелей в другом гласе. Он заключает в себе мысль о духовной красоте общежития людей, собранных во имя Бога. Се ныне что добро, или что красно, – воспевает Преподобный, – но еже жити братии вкупе, в сем бо Господь обеща живот вечный. Это – исповедь инока Иоанна, прожившего основную часть жизни в обществе братии, в монастырской келии, откуда вышло столько живительных творений. Преподобный ублажает эту жизнь несмотря на то, что много претерпел в монастыре и даже чересчур строго был наказан своим старцем – лишен возможности изливать свою душу пред Господом в духовных песнопениях.

Тему для последнего, заключительного тропаря 4-го антифона 8-го гласа преподобный Иоанн берет уже из Нового Завета, из Евангелия. Здесь в основу положена заповедь Христова о добровольной нищете евангельской. О ризе своей, – говорится в этом тропаре, – Иже крины сельныя украшаяй, повелевает, яко не подобает пещися. Подобная свобода от всего необходима была ученику Христову – преподобному иноку Иоанну, чтобы тем свободней, тем беспрепятственней мог он служить основному делу своей жизни.

Личность преподобного Иоанна Дамаскина

Все сказанное (далеко не полно) о произведениях преподобного Иоанна Дамаскина, отражающих опыт его церковной песнотворческой деятельности, требует известного заключения, попытки воссоздания его личности.

Что может добавить к анализу личности, к прославлению души «златоструйного» Иоанна Дамаскина слово современного человека, объятого всеми слабостями и недугами? Святая Церковь, еще в древности причислив Иоанна Дамаскина к лику святых, с любовью сохранила для нас, усвоила и возвестила все то, что Преподобный с великим старанием, трудом и вдохновением создал как церковный песнописец. Люди церковные уже более тысячелетия пользуются трудами преподобного Иоанна и находят в его песнопениях во все времена разносторонние, поддерживающие их душу святые чувства, соответствующие тому или иному периоду церковного года.

Это прежде всего – Пасха Господня, когда вместе с неизъяснимой радостью, изображенной золотою струею слова преподобного Иоанна, мы наполняемся чувством вечности, близости к нам Христа воскресшего и нас возвеселившего.

Это и воскресная служба каждой седмицы, каждый раз знаменующая Пасху, Светлое Христово Воскресение, исторгающая нас из тягот и обыденности нашей жизни, утешающая нас всегда новым (восемь гласов!) песнопением, напевом, сладостью всегда новых словесных образов, стихир и канонов, прославляющих Воскресшего Христа.

Это – дни двунадесятых праздников церковных, когда в канонах – вслед за высокими, наполненными дивной торжественностью речениями преподобного Космы Маиумского – мы ждем близкого нам, человекам, слова преподобного Иоанна Дамаскина, потому что только он один, зная нашу природу, сказал: Рекоша Чистая и Честная Уста: разлучения вам не будет, о друзи.

Это и высокая поэзия канона Недели Антипасхи, раскрывающая силу Воскресения Христова – весны наших душ. Это, наконец, и надгробные стихиры, или последняя песнь над нашими близкими, которая завершает весь чин погребения и всегда поставляет нас перед лицом того факта, что всякая житейская сладость причастна печали.

Естественно, наша попытка воссоздать образ преподобного Иоанна Дамаскина обречена на известную неполноту и условность, поскольку в нашем очерке мы не касались той стороны его творчества, которая принадлежит богословию, апологетике и диалектике.

Вместе с тем если учесть свидетельство самого Преподобного, что сложение церковных песней, весь объем песнотворческого делания среди других сторон его деятельности является для него дороже и выше, то мы можем позволить себе эту попытку, полагая, что она может быть недалека от истины, как, впрочем, и всякий воспроизводимый по прошествии значительного периода времени портрет великого художника.