Приключения Арсена Люпена

Арсена поместили в третью ячейку справа, и тяжелая машина тронулась в путь. Он понял, что они выехали с набережной Орлож и приближаются к Дворцу правосудия. Тогда, где-то посередине моста Сен-Мишель, он, как обычно, нажал внешней, то есть правой, ногой на железную плиту в полу своей ячейки, что-то щелкнуло, и плита слегка отодвинулась. Он мог заметить, что она располагалась ровно между колесами машины.

Он настороженно выжидал. Машина медленно двигалась по бульвару Сен-Мишель. На перекрестке с бульваром Сен-Жермен остановилась. Впереди упала лошадь, тащившая подводу. Движение было приостановлено, и скоро образовался затор из фиакров и омнибусов.

Арсен Люпен просунул в отверстие голову. Рядом стояла другая тюремная машина. Он посильнее приподнял плиту, высунул ногу, уперся в спицу колеса и спрыгнул на землю.

Кучер его заметил, расхохотался и хотел было позвать на помощь. Но его голос потерялся в грохоте все прибывавших машин. Впрочем, Арсен Люпен был уже далеко.

Он немного пробежал, но, оказавшись на тротуаре, огляделся, будто зондируя почву, словно не зная, в каком направлении двигаться дальше. Потом решился и с беззаботным видом фланера, руки в карманах, пошел по бульвару.

Стояла мягкая погода, лучшее время осени. Кафе были переполнены. Он сел на террасе одного из них.

Заказал кружку пива и пачку сигарет. Он выпил пиво маленькими глотками, спокойно выкурил сигарету и начал другую. Наконец встал и попросил официанта позвать хозяина.

Тот подошел, и Арсен обратился к нему достаточно громко, так, чтобы слышали остальные посетители:

– Я весьма сожалею, месье, но я забыл свой бумажник. Возможно, мое имя вам известно и вы предоставите мне кредит на несколько дней? Я Арсен Люпен.

Хозяин смотрел на него, подозревая розыгрыш. Но Арсен повторил:

– Люпен, заключенный из тюрьмы Санте, в настоящий момент в бегах. Смею надеяться, что мое имя вызовет у вас полное доверие.

Он удалился под общий смех, а хозяин даже не думал протестовать.

Люпен наискось пересек улицу Суффло и вышел на улицу Сен-Жак. Спокойно прошелся по ней, останавливаясь перед витринами и куря сигареты. На бульваре Порт-Руаяль осмотрелся, спросил дорогу и направился к улице Санте. Вскоре показались темные, мрачные стены тюрьмы. Миновав их, он остановился возле дежурного жандарма и приподнял шляпу:

– Здесь находится тюрьма Санте?

– Да.

– Я хотел бы вернуться в свою камеру. Машина потеряла меня по дороге, и мне не хотелось бы злоупотреблять…

Жандарм проворчал:

– Ну надо же, проваливай, откуда пришел, да поживее.

– Прошу прощения, именно отсюда я и пришел. А вы не даете Арсену Люпену вернуться назад, это может вам дорого стоить, дружище.

– Арсен Люпен! Скажет же такое!

– Сожалею, но я не захватил с собой визитной карточки, – сказал Арсен, делая вид, что шарит по карманам.

Обескураженный жандарм оглядел его с головы до пят. Потом как бы нехотя дернул за шнурок звонка. Железная дверь приоткрылась.

Несколько минут спустя в канцелярию ворвался начальник тюрьмы, он размахивал руками, стараясь изобразить безудержный гнев. Арсен улыбнулся:

– Господин начальник тюрьмы, не старайтесь обвести меня вокруг пальца. Подумать только! Из предосторожности вы везете меня одного в машине, устраиваете дорожный затор, полагая, что я возьму ноги в руки и сбегу к друзьям. А чем заняты двадцать ваших полицейских, которые сопровождают машину пешком, в фиакрах и на велосипедах? Могу представить себе, как бы они меня отдубасили! Живым я бы не вырвался. Скажите, господин начальник, наверное, вы на это и рассчитывали?

Потом пожал плечами и добавил:

– Прошу вас, господин начальник, не нужно обо мне заботиться. В тот день, когда я решу отсюда сбежать, я обойдусь без посторонней помощи.

На следующий день газета «Эко де Франс», которая явно становилась главным органом, официально освещающим подвиги Арсена Люпена, – поговаривали, что он был одним из ее основных вкладчиков, – опубликовала подробное описание этого не доведенного до конца побега. Приводился даже текст записок, которыми обменялись заключенный и его таинственная подруга, рассказывалось о способе их передачи, пособничестве полиции, прогулке по бульвару Сан-Мишель, инциденте в кафе на улице Суффло – ничего не утаили. Было известно, что опрос официантов ресторана, поставлявшего еду Люпену, предпринятый инспектором Дьези, не дал никаких результатов. Более того, стал известен один потрясающий факт, доказывающий, насколько разнообразны возможности этого человека: тюремная машина, в которой его перевозили, оказалась специально приспособленной для побега, ею подменили один из шести «воронков» для перевозок заключенных.

Предстоящий побег Арсена Люпена теперь ни у кого не вызывал сомнений. Сам он объявил о нем весьма уверенно, о чем свидетельствовал его ответ господину Бувье на следующий день после инцидента. Когда следователь стал подтрунивать над его неудачей, Люпен посмотрел на него и холодно заметил:

– Выслушайте меня внимательно и поверьте мне на слово: этот пробный побег был частью общего плана побега.

– Не понимаю, – хмыкнул следователь.

– А понимать вам вовсе не обязательно.

И поскольку следователь, проводя допрос, полностью опубликованный в газете «Эко де Франс», снова вернулся к расследованию, Люпен заметил с усталым видом:

– Господи, к чему все это? Ваши вопросы не имеют никакого значения!

– Как это, никакого значения?

– Так! Я не буду присутствовать на суде.

– Вы не будете присутствовать…

– Не буду, это моя идея фикс, мое бесповоротное решение. Ничто не заставит меня от него отказаться.

Подобная самоуверенность, необъяснимая заносчивость, которые заключенный постоянно выказывал, раздражали и сбивали с толку правосудие. Здесь таились секреты, известные одному Арсену Люпену, и, таким образом, их разгадка могла исходить только от него самого. Но зачем он раскрывал свои тайны? И каким образом?

Однажды вечером Арсена Люпена перевели в другую камеру, этажом ниже. Следователь завершил расследование и направил дело в суд присяжных.

Потом наступила тишина. Она длилась два месяца. Арсен провел их, лежа на койке, почти все время повернувшись лицом к стене. Казалось, смена камеры была для него последним ударом. Он отказывался встречаться с адвокатом. Перемолвился считаными словами с надзирателями.

За две недели до начала процесса он словно ожил. Пожаловался на недостаток воздуха. Рано утром его вывели во двор в сопровождении двух тюремщиков.

Но общее любопытство, однако, не утихло. Каждый день ждали известия о его побеге. Этого желали почти все, настолько сам заключенный – своим остроумием, веселостью, многообразием средств, гениальной изобретательностью и тайной, окутавшей его жизнь, – вызывал восторги толпы. Арсен Люпен обязан совершить побег. Это было неизбежно и предрешено. Вызывало удивление, почему он так долго тянет. Каждое утро префект полиции осведомлялся у своего секретаря:

– Ну что, все еще не сбежал?

– Нет еще, господин префект.

– Значит, сбежит завтра.

И вот накануне процесса в редакцию газеты «Гран журналь» зашел какой-то господин, попросил вызвать судебного репортера, бросил ему свою визитную карточку и быстро удалился. На карточке было написано следующее: «Арсен Люпен всегда держит свои обещания».

В такой обстановке началось слушание дела.

Зрителей собралось видимо-невидимо. Все хотели увидеть знаменитого Арсена Люпена и заранее предвкушали, как он посрамит судью. Адвокаты и государственные чиновники, репортеры и люди света, актеры и аристократки – словом, «весь Париж» теснился на скамьях в зале суда.

Шел дождь, день был пасмурный, и, когда стражники ввели Арсена Люпена, его было трудно разглядеть. Но все-таки его неповоротливость, неуклюжесть, с какой он грузно опустился на свое место, а потом застыл – безучастный и словно отсутствующий, – явно не располагали в его пользу. Несколько раз его адвокат, один из секретарей мэтра Данваля, поскольку тот счел недостойной для себя отведенную ему роль, обращался к нему, но тот только качал головой и хранил молчание.

Секретарь суда прочел обвинительное заключение, затем судья сказал: