Сакинат

Когда они вернулись в комнату, мама уже стояла возле очага, снимая с огня медную кастрюлю на трёх ножках, полную супа. Дети любили его – с мелким хинкалом, сочным рисом и вкусной картошкой.

Сакинат взяла медный половник, налила в глиняную чашку горячий, исходящий паром суп. С поставцов для ложек, висящей над шкафом для посуды, взяла три деревянные ложки, а стол подвинула к тёплому очагу. На другой полке лежали кастрюли. С самой большой из них девочка взяла круглый хлеб и, разделив его на три части, положила возле чашки с супом. Мать, держащая на коленах сына, и обе сестры поели с одной большой чашки.

После еды мать заново приготовила колыбель для братика. Сакинат помыла посуду, уложила ложки в поставцы, чашку положила в шкаф. Кастрюлю с оставшимся супом отнесла в холодную комнату.

Помня о своей обязанности приготовить на ночь постель для всей семьи, Сакинат сняла войлочные тапочки и взобралась на тахту и приготовила постель, постелив матрац и подушки. В скором времени Аминат начала сонно тереть глаза, и старшая сестра помогла ей снять тапочки и раздеться. В белой нижней ситцевой рубашке в цветочек Аминатка легла спать. В колыбели уснул и братишка.

Мать принесла с веранды шерсть в сите. Устроившись поближе к ещё не остывшему очагу, она начала прясть из шерсти нитки. Она никогда не ложилась спать, пока не наполняла в каждую ночь целое веретено. Когда мама взялась за шерсть, Сакинат села готовить уроки. Хотя она и не участвовала в уличных играх сверстников, потому что должна была смотреть за младшими, но в школе училась лучше всех. Когда одноклассники ещё учили буквы, она уже читала Букварь, а некоторые буквы даже умела писать.

***

Небо то и дело озарялось вспышками молний. В небе грохотало, словно где-то били в горный барабан. С северной стороны надвигалась чёрная громовая туча, приближаясь к селу Шалда. Становилось темно, будто солнце раньше времени ушло с небосвода.

Недалеко на пастбище паслось стадо коров сельчан. Они пасли коров по очереди. Сегодня был черёд семьи Сакинат и их соседки Убайдат. Утром коров сопровождали на пастбище Абидат и соседка Паризат. До вечера коров пасли Сакинат, Амирбег – сын папиной двоюродной сестры Умукурсум, Убайдат и её двоюродный брат Али. Амирбег и Убайдат были одноклассниками: окончив шестой класс, они перешли в седьмой. Сакинат и Али тоже учились в одном классе, но на год младше: они перешли в шестой.

Когда дети увидели огромную грозовую тучу, они сначала испугались, а потом, определив безветренное место на восточной стороне горы, начали сгонять туда коров. Коровы, словно понимая происходящее, не стали утруждать юных пастухов и сами начали собираться там, где хотели дети. Собрав животных, дети, напуганные хлещущим холодной влагой ветром, громом и молниями, некоторое время стояли, не зная, что делать дальше. Грозовая туча подползала всё ближе к селу и к пастбищу с детьми и скотом. Гром, ветер и приближающийся шум ливня заглушали звук голосов.

Вытащив из мешочков принесённые из дома теплые вещи, все принялись одеваться. Убайдат извлекла из своего мешочка старый кусочек чабанского шатра. Дети решили спрятаться от дождя под ним. Амирбег и Али воткнули в землю чабанские палки, готовя убежище от дождя. Дети действовали молча, без подсказки, зная, что делать. Пока мальчики укрепляли в земле палки, Сакинат и Убайдат разыскали и принесли каждая по два камня. Пока до них не добралась гроза, девочки торопливо подготавливали укрытие, где можно было сидеть вчетвером, прячась от дождя. Закрепив палки в земле, дети накрыли их сверху брезентом и, чтобы его не унёс ветер, решили держать его изнутри с четырёх сторон. Когда укрытие было готово, юные пастухи забрались внутрь. У одной стороны самодельного убежища, спиной друг к другу, на камни сели оба мальчика, у другой расположились девочки. Брезентовый «потолок» над их головами был достаточно высок, края его с обеих сторон доходили до земли, и дети были укрыты от непогоды.

Как только юные чабаны успели спрятаться, по брезенту шумно застучали капли. На землю обрушился настоящий ливень! Раскатистый гром прошёл по горам, вспышки молний резали глаза и освещали всё кругом ярче, чем днём. У тех, кто прятался под брезентом, создавалось ощущение, будто наступил конец света. Хотя Амирбег и Али храбрились перед девочками, но всё же так испугались, что не могли вымолвить ни словечка; ни кровинки не было в их побледневших лицах. Если рядом не было бы девчонок, они могли даже заплакать, но девочки находились рядом, и мальчики должны были сидеть молча и смело, как джигиты. Впрочем, их непрочная храбрость готова была дать трещину и «промокнуть». Окончательно испугавшись, Убайдат начала всхлипывать. Ослепительно сверкнула молния. Град величиной с куриное яйцо начал барабанить в брезент, прямо у них над головой. У напуганных мальчиков не было никакого желания утешать плачущую Убайдат. В этой ситуации самая младшая среди них, Сакинат, внезапно проявила себя самой старшей.

– Замолчи, дурочка! – прикрикнула она на Убайдат. – Сегодня первый раз увидела дождь с градом, что ли? Была бы ты сейчас дома – всё прошло бы спокойно, а дома или здесь – какая разница? Зачем плачешь? Твой плач и нас пугает. Держите брезент, – приказным тоном обратилась она ко всем, – чтобы ветер не унёс. На нас даже капля дождя не упала, по голове град не бьет. Если коровы не разбегутся, с нами ничего не случится, – продолжала Сакинат, не ощущая ни малейшего страха.

Ободрённые её словами, ребята успокоились. Убайдат перестала всхлипывать. Гроза меж тем набирала силу. Гром рокотал почти беспрерывно, вспышки молнии, казалось, озаряли землю ярче, чем солнце. Сакинат не было до грозы никакого дела. То и дело приподнимая край брезента, она с интересом выглядывала наружу, осматривая открывающуюся картину, словно понравившийся фильм, и периодически проверяла, где скотина. Коровы стояли на прежнем месте.

Под ногами сидящих струились ручейки дождевой воды, а вокруг рукотворной палатки образовались кучки градин. Когда Сакинат приподнимала край брезента, град катился под ноги. Дети стали совать чистые градинки в рот и сосать – они им казались сладкими, словно кусковой сахар, и таяли во рту.

Наконец ветер угнал грозовую тучу в южную сторону. Градины, стучащие в брезент, превратились в капельки дождя.

Через некоторое время дождь прекратился. Дети выбрались из-под брезента и, оглядевшись, увидели, что зима будто пришла заново: всё вокруг, насколько хватало глаз, было покрыто толстым слоем града, похожим на снег. Всё стало белым, будто зимой! В воздухе тоже похолодало. Солнце закрылось белыми холодными облаками, небо нахмурилось. Шум рек, образовавшихся после дождя, мешал услышать что-либо ещё. Поднялся пронизывающий холодный ветер, от которого дети быстро продрогли.

В скором времени, беспокоясь за детей, на пастбище прибежали родители. Абдулгамид и Манап, отец Убайдат, остались пасти коров, а детей с матерями отправили домой.

Тучу уносило ветром прочь. И пастбище, где сельчане пасли скот, и дорога, по которой шли дети, и село попали под град. Вся местность вокруг оказалась белой!

На горе с южной стороны напротив села находилось место, куда почти при каждой грозе обязательно попадала молния. Нынешняя непогода не стала исключением: от удара молнии на склоне образовался чёрный след.

– Посмотри-ка, – сказала Паризат, – сегодня грозовая молния ударила в эту гору, и от её огня осталась дуга.

Все, шедшие домой, обернулись туда, куда указывала Паризат, кроме Амирбега, который смотрел прямо перед собой. Ему не хотелось даже поворачивать голову к той горе, куда часто била молния. Семь лет тому назад на этой горе молния попала в отца мальчика…

До начала войны последнюю свадьбу в селе Шалда сыграли Умукурсум и Омарасхаб. На этой свадьбе первый и последний раз вышла на танец бабушка Сакинат. В свете луны и огня от кизяка она станцевала со своим мужем Абдулкадыром один-единственный танец в своей жизни, когда выводили невесту из родительского дома. Единственная оставшаяся в селе родственница – сестра мужа – назначила Сакинат сопровождающей невесты.

Несколько лет до начала войны были самыми счастливыми в жизни Сакинат. Как и все сельские ребятишки, росли её трое детей, а самая младшая дочка украшала жизнь семьи. Гордясь подрастающими детьми, муж Абдулкадыр был доволен своей жизнью. У каждого человека поступки, как правило, согласуются с его душевным настроем, от которого нередко и зависят. Свадьба Умукурсум была сыграна в то время, когда в душе у Сакинат царили мир и добрый настрой. В свадебном кругу стояли и двое её сыновей… Старший, Абдулгамид, с достоинством нёс службу в армии. И сейчас она могла равноправно жить среди односельчан.

Меньше, чем через месяц после свадьбы, Омарасхаба забрали на фронт. Молодая жена Умукурсум, недолюбив, в тяжёлые военные годы трудилась в колхозе и у себя дома, выполняя всю необходимую работу, и ждала мужа с войны. И вот в холодном феврале сорок пятого года на костылях вернулся с войны Омарасхаб.

Когда Умукурсум узнала о возвращении мужа и о том, что Омарасхаб не может добраться домой, она сама явилась за ним в районный центр, пешком одолев семьдесят километров по снежным сугробам. Увидев, что муж не может самостоятельно дойти до села, она отправилась прямиком к военкому. Военком, ни слова не говоря, отдал ей коня, чтобы она забрала мужа в село. Они оба – муж на коне, а она пешком – за двое суток достигли села. Чтобы не замерзнуть морозными ночами, они укрывались в колхозных стогах сена, которые встречались по пути.

Больше года Омарасхаб ходил на костылях и ничего больше делать не мог, кроме как выходить на улицу и обратно. Постепенно здоровье его восстановилось, ноги набрали силу. Не сумев найти другую работу, он стал пасти колхозную отару овец.

Пройдя безжалостный огонь войны и оставшись в живых, он был настигнут молнией в горах. Каждый раз, возвращаясь из гор в село, Омарасхаб – черноглазый, с большими чёрными усами – приносил домой овечий сыр. Сакинат не могла поверить, что его уже нет в живых. Не могла и не хотела привыкать к этой мысли. Однако при виде вытирающей слёзы мамы и грустного, старающегося не плакать Амирбега ей тоже было трудно удержаться от слёз. Начиная с этого дня шестилетний Амирбег осознал себя старшим в семье и взвалил на свои плечи мужские заботы.

На склоне горы, где убило молнией Омарасхаба, росла хорошая густая трава. Хотя во время дождей молнии часто били в это место, летом каждого года там паслись две колхозные отары. Летними ночами на этой горе, как звёзды на небе, были видны огни чабанских шалашей. Сейчас там, на склоне, покрытом крупными белыми градинами, видна была только чёрная, сожжённая грозовым огнём земля.

Амирбег был похож на своего отца. У него, как и отца, были чёрные глаза и волосы. Своими глазами цвета ночи он часто, сам того не замечая, тепло смотрел на Убайдат. И сейчас, не желая поворачиваться к сожжённой горе, он смотрел на Убайдат, которая шагала рядом. Тайну их взглядов знала одна Сакинат. О том, что это так, Амирбег и не подозревал.

Для Сакинат он был как брат. Амирбег носил имя младшего брата отца, который погиб на войне. Его тайну, как тайну своего брата, Сакинат хранила как свою и никому не раскрывала.

Если случалось так, что сына не было в селе во время грозы, Умукурсум не находила себе места. И теперь она, не дождавшись его появления, вышла из дома ему навстречу. Они встретились на окраине села. Умукурсум и теперь носила траурную чёрную одежду.

* * *

Холодный свет зимнего утра едва освещал окна. В сонной тишине комнаты можно было услышать лишь дыхание спокойно спящих братьев и сестры. С улицы доносился скрип снега под ногами – перед домом проходила дорога, по которой женщины носили воду. Хотя Сакинат уже давно проснулась, ей совершенно не хотелось вылезать из-под теплого стёганого одеяла, и она лежала тихонько, ожидая, пока мама не позовет. Девочка знала, что снег шёл со вчерашнего полудня и не прекращался всю ночь. Очищать крышу от снега было обязанностью Сакинат и Аминат. Эту работу сестры выполняли уже несколько лет, каждую зиму.

Абидат давно встала и очистила от снега двор, лестницу и место перед воротами. Если бы она после этого сама полезла очищать крышу от снега, то не успела бы вовремя покормить коров. Она разбудила девочек:

– Сакинат! Аминат! Вставайте, мамины золотые! До того, как в школу пойти, надо снег с крыши убрать. Нельзя его там оставлять! Все сельчане давно с крыш снег скидывают, мы одни спим до сих пор. Вставайте, родные, без вас я с работой никак не управлюсь.

Зная, что нужны маме, девочки заторопились. Не топленный с ночи очаг остыл, в комнате было зябко. Сестры быстро оделись потеплее, вышли на веранду. В комнате остались двое спящих братишек – для участия в таком ответственном деле они были ещё слишком малы.

Во дворе девочек ждали деревянная лопата и березовый веник. Попросив маму подержать лестницу, девочки взобрались на крышу. Хотя мама и говорила, что жители села давно на крышах, обе девочки не отстали от них. Начав с края крыши, Сакинат начала лопатой скидывать снег за дом. Снег покрывал крышу слоем в половину длины деревянной лопаты. Скинуть всю эту массу за дом было делом нелёгким. Аминат подметала веником места, очищенные от снега старшей сестрой.

Дом, где жила Сакинат, был построен на возвышенности. Он стоял на краю села отдельно от других жилищ, отсюда были видны дома односельчан, расположенные ниже.

Засунув подмышки замерзшие пальцы, Сакинат подняла голову и посмотрела кругом. И буквально онемела от красоты, открывшейся перед ней! Солнце ещё не вышло из-за гор. Цепочка горных вершин, словно соревнующихся по высоте, озарялась багровым отсветом, будто за их спинами пылал огромный костер. Всю местность вокруг села покрывал снег, на который невозможно было смотреть – пронзительная белизна резала глаза. Кроме людей на крышах, всё кругом было белым. Горы со стороны захода солнца порозовели от первых солнечных лучей, падавших на крутые склоны. Кругом была удивительная чистота – холодная чистота, которую нельзя было увидеть больше нигде. Холодный воздух свободно доходил до лёгких. У тех, кто смотрел на это великолепие, невольно возникало желание взлететь. Действительно, вот бы взлететь за эти горы! Пока поднимается солнце, подлететь бы к нему поближе – или хотя бы проверить, возможно ли это. Сакинат знала, что подобные мечты неосуществимы, но мечтать ей никто не мешал. Сельчане, занятые своей работой, не замечали ни чистоты, ни красоты вокруг. Снег стал для них дополнительной заботой, которая прибавилась к каждодневным делам. К этой красоте все привыкли, красота уже стала обыденной.

Звук из радиоприемника, который был прикреплён к столбу возле сельского годекана, оборвал мысли Сакинат. Московский диктор, проснувшись, бодрым голосом рассказывал всей стране последние новости. Все эти новости были весьма далеки от жизни людей, живущих в горном селе. Сакинат надела рукавицы. От работы её ноги и руки согрелись, лицо заалело румянцем. Снег не заканчивался. Новости по радио завершились, и послышался новый голос, который начал считать: «раз, два, три, четыре», предлагая народу сделать зарядку. Создавалось ощущение, что далёкий радиоголос смеялся над людьми, которые очищали снег. Никому из них в это время никакая зарядка была не нужна.

Молодежь, завершив работу, начала подшучивать друг над другом. Некоторые крыши были соединены между собой так, что люди могли, не спускаясь, зайти друг к другу в гости. На глазах Сакинат и Аминат молодежь затеяла игры. Ребята принялись сбрасывать друг друга в сугробы снега, образовавшиеся за домами. Свалившиеся заново поднимались на крыши и стремились отомстить шутникам. Среди весёлых возгласов юношей, затеявших игры, слышались высокие голоса девушек, наблюдавших за ними. Когда парни с верхнего квартала, чьи дома стояли отдельно друг от друга, устали от этой игры, то принялись кидать снежки в ребят, находившихся на крышах нижнего квартала. Их крики и смех заглушили звуки радио. Жителям нижнего квартала было несподручно кидать снег наверх. В основном на крышах собрались школьники, и шутки начали превращаться в ссоры. Тогда на свою крышу поднялся уважаемый в селе учитель Гаджимурад Магомедович. Он пожурил ребят с верхнего квартала, затеявших всю эту чехарду.

– Хватит уже! Время идти в школу. Быстро заканчивайте свою работу!

В селе не было никого – ни молодого, ни старого, – кто мог бы ослушаться учителя. Ребята тут же перестали баловаться и продолжили свой труд, на этот раз тихо, а кто успел скинуть снег, потихоньку исчезли с крыш. Вернулись домой и обе сестры. К этому времени в очаге уже горел огонь, в комнате потеплело. Старшему брату Хасбулле хотелось отодвинуть от себя трёхлетнего брата Абдулкадыра таким образом, чтобы тот не заплакал. Каждое утро, когда Хасбулла собирался в школу, малыш плакал, желая, чтобы старший взял его с собой.

Абидат посадила детей кушать. На завтрак она приготовила кашу из пшеницы, перемолотой в ручной мельнице. Дети кушали из одной миски, макая ложки с кашей в масло с урбечом, чашка с которым стояла посреди стола.

* * *

Лето. Время, когда осуществляются мечты и желания, загаданные весной. Быстрая весенняя вода мутных горных рек впадает в море и становится чистой и свежей. Время, когда склоны гор покрываются цветами, и гуще становится трава. Время, когда в природе теряется звонкая красота, тонкость и нежность весны, а вместо него появляется решительность, мощь, большая сила.

На землю пришло новое лето, чтобы на горных лугах поднялась трава, поспела пшеница, посеянная людьми весной, созрели фрукты на деревьях, которыми наелись бы люди, чтобы птицы вырастили птенцов и научили их летать, чтобы ягнята стали молодыми барашками, телята превратились в бычков, и чтобы земля и все, кто на земле, тоже выросли ещё на один год.

По узкой тропинке за травой шли шесть девочек, лёгких, как птички, и переговаривались между собой. Поношенные от постоянного ношения, платьица из атласа, бумазеи и сатина выглядели чисто и опрятно. На головах красовались разноцветные маленькие платочки. Из-под платьиц были видны штаны из тёмно-синей ткани длиной чуть ниже колен, чулки и резиновые калоши.

По пути девочки слушали сказку, которую рассказывала Сакинат. Чтобы сказка слышна была всем, они попросили идти Сакинат посередине их маленькой группы. Она рассказывала подругам про аргонавтов, которые пришли в Колхиду, чтобы добыть золотое руно. То, что Ясону, пришедшему из чужой страны, Медея с Кавказа помогла забрать из её страны золотую баранью шкуру, никому из них не нравилось. Когда же Ясон охладел к Медее, и попросил её покинуть его страну, девочки сошлись во мнении, что Медея достойна такой расплаты. Сказку о том, как Медея отомстила Ясону, они услышать не успели, потому что дошли до места, где собирались косить траву. Было решено дослушать сказку на обратном пути.

До обеда было ещё далеко. Не успевшая высохнуть роса блестела на траве. Небо стало чистым и синим. Вершины высоких гор, будто столбы, подпирающие небесную высь и бесконечными рядами уходящие вдаль, терялись в синей дымке. Ниже поляны, где девушки косили траву, в ущелье глубиной в два – три километра протекала река, и гул её, если прислушаться, можно было уловить даже на вершине горы. Река была полноводной оттого, что летняя жара растопила снега и льды на вершинах высоких гор.