Швоткать

На детской площадке наступает гробовая тишина.

Даже Говорун на этот раз воздерживается от привычки приставать с вопросами по любому поводу.

В кольце двойных объятий

– Разговор теперь по существу, – говорит большой Совет. – На меня возложены расходы по капремонту вот этого дома!

Тут он прерывает своё выступление, оглядывая наш дом слева направо.

Потом с крыши до фундамента.

Жильцы, разом повернувшись, смотрят на свой дом, но дружно молчат.

– Я думаю, вы сегодня обсудили все детали предстоящей работы, – говорит Совет.

Жители сосредоточенно ждут продолжения только его выступления.

– Теперь разговор не по существу, – говорит тогда Совет. – Начался срочный выкуп квартир вашего дома.

Тут ряды собравшихся жителей будто током ударило.

Кто с восторгом, кто со страхом – все, подняв голову, впиваются взглядом в рот инвестору.

– В связи с этим я ответственно заявляю, – продолжает Совет, – кто имеет желание продать свою квартиру, я готов выплатить ему сумму по рыночной цене.

Неожиданно с места выскакивает Люся и сходу кричит высоким голосом на всю детскую площадку:

– Ах ты, басмач! – и тычет пальцем в Бугая. – Не верьте ему!

Он оконченный подлец!

Рая из 108-й квартиры, испугавшись, уговаривает соседку:

– Не чуди, Люся, ты что?

Теперь этих басмачей нигде нет.

Люся, вся бледная от злости, вновь ополчается на инвестора:

– Он – басмач! – кричит она. – Не нужны нам его деньги!

Он – вор и негодяй с большой дороги!

– Брось такие вещи говорить! – заступается теперь Тамара Михайловна. – Мне, Люся, за тебя стыдно.

С какой стати ты радеешь за нас?

Ты уж выступай от своего имени.

– Сейчас откуда басмачам взяться, – сомневается Говорун. – Я бы рад был глянуть на них, но все истреблены…

– Действительно… – вторит Николай из 110-й квартиры.

– Как это, «откуда басмачам взяться»? – говорит тут большой Совет. – Вот он я, перед вами стою!

Я – басмач, живу среди вас!

Пока вы жили, как в той песне: «Мой адрес не дом и не улица…», никто на меня не обращал внимания.

На деле мои предки были баями – богачами!

А их красные стали называть дурным словом «басмачи».

Вот всего-то навсего!

– Пардон, я не знал, что вы басмач! – говорит депутат, бросая в адрес инвестора шутку, и, встав с места, продолжает:

– А мне какое дело?

Кто за белых, кто за красных?

И те, и другие далеки от меня.

Депутат опять садится на своё место.

Люся, вскочив с места, ещё громче орёт истошным голосом, оглушая окрестности.

– Всё это – ложь! – выговаривает она между плачем. – Ложь!

Начинает плакать в голос и, указывая на Совета рукой, тараторит дальше.

Она объясняет, что знает его, потому что училась с ним на одном курсе в Институте управления.

На третьем курсе басмач был отчислен.

Собравшиеся жильцы хотят узнать, за что его отчислили.

Люся скрытничает, избегая прямого ответа.

Соседствующая с Люсей по лавочке Рая говорит тихо:

– Кто старое помянет, тому глаз вон!

Люся плачет, выказывая тем желание ни на йоту не отступать от своего обвинительного настроения.

Было заметно, что она хочет всерьёз ворошить старое.

Тогда депутат встаёт, чтобы успокоить Люсю.