Приключения Ирен Адлер

Приключения Ирен Адлер
Н. Кисслова

Книга приподнимает завесу тайны над историей единственной женщины, перехитрившей знаменитого Шерлока Холмса. Великий ум и великая аферистка, которая направила свой талант и энергию не на защиту правопорядка, а против него. Никто прежде так легко и играючи не нарушал закон. Ирен Адлер – самый хитрый и неуловимый преступник, которого когда-либо встречал мир. Она не оставляет следов и возможности вырваться из ее цепких лап. Для неё воровство – это искусство, а кража – особый вид удовольствия.

Приключения Ирен Адлер

Н. Кисслова

Редактор Элеонора Арни

© Н. Кисслова, 2020

ISBN 978-5-4490-4474-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

«Oh, mon Dieu![1 - О, Боже! (фр.)]» – воскликнула бы старая миссис Адлер, если бы увидела, во что они превратили ее дом. Воскликнула бы на французском, потому что являлась она истинной француженкой, хотя ее покойный муж был немец, и разговаривали они в доме на немецком. Но только родной язык позволяет передать подлинные чувства, поэтому ругалась и удивлялась старая миссис Адлер всегда по-французски.

И этот раз не был бы исключением, поскольку удивляться тут действительно было чему. Казалось, кто-то жестоко надругался над богатым убранством великолепной тенистой виллы: в спальне второго этажа, обставленной некогда с французским шиком, на месте огромной кровати вдруг образовалась старая деревянная лодка, подвешенная к потолку с двух сторон на толстых канатах. Так как эта внушительная конструкция должна была выполнять ту же функцию, что и стоявшая тут ранее кровать, изнутри лодки было вырублено все лишнее, и от самого носа до кормы теперь простиралась белоснежная перина, покрытая пуховым одеялом и множеством разноцветных подушек. Приводимая в движение теплыми порывами ветра из распахнутого в жаркий день окна, лодка мерно покачивалась на небольшом расстоянии от пола под еле слышное поскрипывание канатов, чем напоминала огромные, странного вида качели, только что брошенные ребенком-великаном.

В соседней спальне кровать, как ни странно, представляла собой только кровать и ничего кроме. Конечно, она была не простая, а поистине королевская: гигантских размеров, с четырьмя стойками по углам и закрепленным на них бархатным балдахином с кистями, но, слава богу, это была не лодка. Зато здесь имелось кое-что похуже: прямо посреди комнаты в полу была вырублена круглая дыра, достаточно большая для того, чтобы взрослый, не слишком упитанный человек, пролез в нее без каких-либо затруднений. На одном из деревянных брусков, державших потолок, был закреплен толстый корабельный канат – такой же, как те, что держали лодку в другой комнате (похоже, в этом доме очень любили канаты); он спускался вниз, проходил через дыру в полу и исчезал в пространстве первого этажа. Конец каната был увенчан колокольчиком, который громко звенел, оповещая владельца комнаты о непрошеных гостях, если бы оные захотели вторгнуться к нему во владения таким странным образом. Но желающих взбираться на второй этаж по веревке никогда не находилось, поэтому колокольчик звенел исключительно в те моменты, когда кто-то спускался сверху вниз, а потому практической пользы никакой не имел, лишь только иногда оживлял переливчатым звоном и без того веселую атмосферу просторного жилища. Впрочем, спуститься со второго этажа можно было и более привычным способом – по лестнице, – которая, однако, тоже была не простая. Она была не винтовая и не угловая, как этого следовало ожидать, а совершенно прямая и очень крутая, идущая практически вертикально вниз с едва заметным уклоном, с открытым пространством под ступенями, в глубине которого утопало множество книг. Издалека она и вовсе не походила на лестницу, и незнающий человек мог с легкостью принять ее за книжный шкаф.

Конечно, было в доме и много обыкновенных вещей: массивные сундуки и корзины, шкафы, зеркала и мягкие, обитые бархатом кресла, керосиновые лампы, бронзовые канделябры и вазы, и много еще такого, чем свойственно наполнять дом. Однако и здесь присутствовало нечто необычное. Привычный порядок вещей был странным образом нарушен: многие из них или находились не там, где полагалось, или же использовались не по назначению. Например, стоявший всегда в углу сундук для белья разместился теперь возле висящей лодки-кровати и использовался, помимо прочего, еще и как ступенька, а иногда и как столик. Также неподалеку с потолка свисала металлическая немного проржавевшая клетка для птиц, внутри которой почему-то густо цвели незабудки. Заполнив все пространство клетки, они выбивались наружу сквозь вертикальные прутья. Снаружи клетки, к самому ее дну были прикреплены круглые плоские настенные часы, и увидеть на них время можно было лишь лежа на кровати или на полу. Кованые лепестки и завивающиеся стебли настенных светильников и вовсе использовались как крючки, на которых были развешаны невероятной роскоши драгоценности. Бриллиантовые и жемчужные колье, изумрудные серьги и рубиновые браслеты играли в солнечном свете дня тысячами радужных бликов и совсем не сочетались с холодной сдержанностью бронзовых светильников.

Да, старая миссис Адлер точно бы ругалась по-французски, если бы увидела все это. Но, к счастью, она умерла (к счастью – для ее слабого сердца, разумеется, которое бы все равно не выдержало подобного варварства в ее родовом поместье). Несмотря на кажущийся хаос, надо отдать должное, в доме царили чистота и порядок. Однако все-таки порядок странный: казалось, созданный по уразумению какого-то взбалмошного ребенка. В сущности, молодые люди, которые предпочли былой французской элегантности это чудовищное безобразие, и были детьми.

Мисс Ирен Адлер недавно исполнилось семнадцать лет, а ее старшему брату Сержу – девятнадцать. Несколько лет назад они потеряли в страшной катастрофе родителей и оказались на попечении бабушки, которая, оставив в распоряжении слуг свой особняк на юге Франции, отправилась в Нью-Джерси, в дом дочери Лорейн Адлер. Старая вдова, не терпящая возражений, приняла решение продать дом, который, на ее взгляд, не давал детям забыть о страшном горе и жить дальше. Не пожалев ни горничную, ни садовника, проработавших в семье большую часть жизни, вместе с двумя внуками она вернулась во Францию. Однако миссис Адлер сильно ошибалась, полагая, что жаркое солнце Прованса растопит лед, сковавший сердца юных Ирен и Сержа, а смена обстановки поможет им быстрее оправиться. Лишившись в одночасье абсолютно всего, что напоминало им о прошлой счастливой жизни, будто бы вырезанные из живого тела органы, брат с сестрой погрузились в какое-то полуобморочное, безотрадное оцепенение. Пришлось миссис Адлер снова ехать в Америку и разыскивать брошенных на произвол судьбы горничную и садовника семьи Адлер, поскольку они представляли собой последнее и единственное живое напоминание о родителях, так как вернуть дом, распроданные вещи и трех собак уже не представлялось возможным.

Вероятно, четыре утомительных путешествия через Атлантику отрицательно сказались на здоровье старой вдовы, и однажды ночью она тихо скончалась у себя в постели от остановки сердца. Юные же мисс и мистер Адлер по прошествии достаточного количества времени в обществе давних друзей – горничной Урсулы и садовника дяди Джека, – напротив, потихоньку оттаяли, ожили и зашевелились. Постепенно привычный уклад дома изменился под стать новым хозяевам. Большое количество бабушкиных слуг было распущено за ненадобностью, дядя Джек занялся садом и хозяйством, а Урсула – домом и кухней. Потихоньку все четверо стали привыкать к новому жилищу, превратившемуся со временем в необыкновенное маленькое царство, которому они дали английское название «Адлер-Хаус»[2 - «Адлер-Хаус» (от англ. house – «дом») – «Дом Адлеров».], как напоминание о доме в Америке.

КНИГА I. Ненастоящее настоящее преступление

Глава 1. Один патрон

Несколько лет спустя.

– Что вы станете делать, господа, если у вас в стволе один патрон, а вы окружены врагами? – подал голос мистер Блумфилд. Он любил вставить в скучные застольные разговоры какой-нибудь каверзный вопрос или неоднозначную мысль, но не из благих побуждений оживить беседу, а лишь затем, чтобы привлечь внимание к своей персоне и зарекомендовать себя в обществе как человека неординарного и интересного. Общество, однако, считать его таковым никак не хотело, о чем, в свою очередь, не подозревал мистер Блумфилд, и потому продолжал радовать всех своими высказываниями, среди которых изредка встречались и достойные экземпляры.

– Зависит от того, сколько их человек, – лениво ответила миссис Лэйтон.

– И вооружены ли они, – добавил мистер Вествик.

С разных концов стола послышались комментарии:

– Ну, раз вы окружены, значит, их явно больше двух, – заключил чей-то женский голос.

– Это неважно, господа. Допустим, их пять человек, – продолжал мистер Блумфилд, – а что касается оружия, давайте рассматривать разные ситуации.

– Ну, если эти люди не вооружены, то нужно стрелять в главаря. Без главаря любая банда или шайка распадется, – предложил тот же женский голос.

– Почему обязательно банда или шайка? Может, это группа военных? Тогда, при условии смерти старшего по званию, главнокомандующим становится следующий по званию.

– При чем здесь вообще главнокомандующий? Вас же хотят убить?

– Никто ничего не говорил про убийство! Вы окружены.

– Но окружены врагами! Предполагается, что они хотят что-то с вами сделать. Хорошо, пусть не убить, пусть связать…

– Да, но…

– Дамы, дамы! Спокойствие! Я думаю, миссис Лэйтон имела в виду, что несколько секунд их замешательства дадут вам возможность что-то предпринять.

– Только при условии, что они не вооружены, – снова сказал мистер Вествик в присущей ему неуверенной манере. Он пожевал свои пухлые фигурные губы, выделявшиеся ярко-красным пятном на молодом, лишенном загара лице и добавил: – В противном случае это не даст никаких результатов.

– А если вооружены?

– Если вооружены, нужно застрелиться самому!

На разных концах стола заспорили.

– Ну, знаете, не самое лучшее решение, на мой взгляд, – возразила мисс Чепмэн – чопорная старая дева, давно потерявшая свою привлекательность, но не лишившаяся, однако, подвижности ума.

– Все лучше, чем пытки, если вас возьмут в плен.

– Да, но мне казалось, мы придумываем, как остаться в живых, имея всего один патрон. При чем здесь пытки?

– Нет, вы не правы, мисс Чепмэн. Вопрос был сформулирован так: что вы будете делать, если вас окружили враги, а в револьвере всего один патрон.

– Тогда нужно четче сформулировать предмет разговора, иначе совершенно непонятно, что хотят ваши…

– А в какое время суток это происходит: днем или ночью, мистер Блумфилд? – громко вставил женский голос, молчавший до этого.

– Разве это имеет значение, мисс Адлер? – удивился мистер Блумфилд.

– Огромное.

– Хорошо. Пусть будет ночь.

– Прекрасно. Тогда я знаю, как остаться в живых, будучи окруженным врагами и имея при себе лишь один патрон.

Взгляды обратились на говорившую.

– Нужно стрелять в источник света. Будь это лампа или свеча. Во мраке легко будет скрыться, особенно в первые несколько секунд в возникшем хаосе, пока глаза ваших врагов еще не привыкли к темноте.

Это заявление вызвало волну негодования у сидящих за столом.

– Кстати, – продолжала мисс Адлер, не обращая внимания на гул, – сразу после выстрела, на мой взгляд, лучше всего резко опуститься вниз: возможно, кто-то начнет стрельбу, что в свою очередь тоже может обернуться для вас пользой, если какие-то из пуль угодят в ваших врагов.