Приключения Ирен Адлер

Доктор Морен, держа руки домиком, пребывал в том же сосредоточенном состоянии, что и ранее. Очевидно, вопросов у него тоже не осталось.

– У меня есть вопрос, – подала голос мисс Чепмэн. Все взгляды обратились на нее.

– Служанка говорила про посылку, ту самую, к которой вы писали письмо, чтобы вложить его после, и про которую вы рассказывали вначале…

– Да-да, я помню, – ответил с готовностью сэр Себастьян.

– Так вот, она сказала, что когда вернулась с графином чистой воды для вас, дверь была закрыта и вы не отвечали на стук.

– Все правильно. Я закрылся сразу после ее ухода, как и в первый раз. А через некоторое время снотворное начало действовать, и я упал на диван. Очевидно, она вернулась после того, как я уснул.

– Очевидно, именно так. Но она сказала, что на пристенном столике у двери стояла ваша посылка. Она была запечатана, то есть обмотана бумагой, завязана веревкой и заклеена сургучом. Расскажите, пожалуйста, когда именно вы это сделали?

– Ммм… да, я заранее попросил принести все необходимые вещи мне в комнату: сургуч, бумагу, бечевку. Письмо я закончил еще до первого появления служанки, но посылка была не запечатана и стояла на столике. Когда служанка принесла поднос с едой, я сказал ей про посылку, а пока она ходила за чистой водой, запечатал ее и выставил наружу на столик. Кстати, совсем забыл спросить, она отправила посылку? – обратился сэр Себастьян к мистеру Эглингтону. – Вы сказали, почтальон приходит только раз в три дня.

– Да, все в порядке, – подтвердил он отрешенным голосом.

Сэр Себастьян поблагодарил его и взглянул на мисс Чепмэн. Очевидно, та была удовлетворена его ответом и больше вопросов не имела. Все остальные молчали, скользя рассеянными взглядами по лицам друг друга.

Первым тишину нарушил хозяин дома:

– Что ж, Себастьян, спасибо за столь подробные ответы. Но лично мне из всего рассказа ничего не стало понятным, – разочарованно заключил он.

– Что именно вы хотели понять, дорогой друг? – спросил мистер Лэйтон.

– Как произошло ограбление, разумеется.

– Но ведь это же игра, мы сами должны догадаться, – протянула довольная миссис Лэйтон.

– Да уж, игра… – вздохнул мистер Эглингтон.

– Многое из рассказа все-таки стало понятно, – сказал мистер Лэйтон. – Но не до конца.

– Вот именно! – воскликнул неожиданно хозяин дома. – Не до конца! До конца ничего не ясно. У нас множество разрозненных фактов, с которыми мы не знаем, что делать.

– Но в этом и состоит суть игры. Нам нужно только сложить все факты в какую-то единую версию, – ласковым тоном подбодрила его миссис Лэйтон.

– А что будет потом? Что толку от этой версии? – мистер Эглингтон был на грани нервного срыва. Он уже не пытался скрывать своей досады и разочарования. Ему казалось, что изначально не самая удачная затея превратилась в сущий кошмар. А тот факт, что вместо броши пропала его фамильная диадема, вызывал в нем ужасное негодование. Гости, впрочем, несмотря ни на что, чувствовали себя вполне комфортно и даже получали удовольствие от престранного развлечения.

Глава 6. Жало или шип

В течение следующего дня все обсуждали рассказ сэра Себастьяна и в особенности некоторые его отдельные детали. Например, почему собаки не учуяли котенка и не набросились на него. Решили спросить слугу, который кормил их поутру, и оказалось, что он обнаружил собак спящими и не смог разбудить, так что пришлось просто оттащить их в сарай, из чего можно было заключить, что их тоже усыпили. Картина начала вырисовываться. Стало очевидным, что мисс Адлер подъехала к воротам, каким-то образом привлекла собак и усыпила их, а затем прошла в дом. Но вот что странно: ночью никто, – ни слуги, ни гости, ни хозяева дома, – не слышал более или менее продолжительного лая, а ведь собаки должны были оживиться, увидев человека у ворот, тем более человека, который всячески привлекал к себе их внимание. Другой вопрос заключался в том, каким образом мисс Адлер открыла ворота и входную дверь. Версии были разные, но в итоге все сошлись на том, что, скорее всего, у нее просто были с собой ключи. Опять обратились к слугам, оказалось, что никакие из ключей не пропадали. И тогда кто-то из гостей предположил, что мисс Адлер могла сделать копии ключей, использовав для этого отпечатки на брусках мыла, как поступил однажды какой-то книжный герой, имя которого так и не вспомнили. Снова обратились к слугам, и на сей раз выяснилось, что, действительно, когда мисс Адлер мыла руки в свой последний день пребывания в стенах Киддинг Холл, кусок мыла, которым она пользовалась, выскользнул у нее из рук и куда-то улетел. Горничная его так и не доискалась.

Но если с ключами и собаками ситуация немного прояснилась, то с котенком и пчелой ничего не было до конца понятно. Мнения разделились: половина гостей склонялась к версии, что укус пчелы и мяуканье котенка были предумышленными событиями и имели важное значение в процессе ограбления. Другие же считали эти события случайными, не игравшими никакой роли в задуманном мероприятии.

«И каким образом пчела усыпила сэра Себастьяна, скажите пожалуйста?!» – звучал очевидный вопрос. «А таким, что это была вовсе не пчела! А шип, смоченный в сильнодействующем снотворном средстве и выпушенный из трубочки с помощью воздуха, набранного в рот! – звучал очевидный ответ. – Вы же сами слышали, никакого жужжания не было». Когда же противостояние приобрело антагонистический характер, на помощь пришел сэр Себастьян с предложением сформулировать полные версии представляющейся картины с учетом тех или иных предположений. От лица первой группы выступала неугомонная миссис Лэйтон. Представителем второй группы стал доктор Морен.

– Итак, моя версия событий такова, – начала миссис Лэйтон, окидывая взглядом всех, кто собрался в гостиной после ужина, – около полуночи мисс Адлер подходит к воротам поместья и подзывает к себе собак. Очевидно, она принесла с собой в сумке котенка, его запах привлек собак, и они мигом примчались к воротам. Как только они приближаются, она с помощью трубочки выстреливает в них шипами, заранее смоченными в снотворном растворе, и тут же исчезает. Я читала об этих нехитрых приспособлениях в каком-то журнале. К сожалению, уже не вспомню, в каком. Такими трубочками пользуются африканские аборигены, только они смачивают шипы ядом и таким образом умерщвляют жертв. Физических сил и специальных навыков для этого не нужно, достаточно лишь набрать побольше воздуха в легкие. Итак, она выстреливает в собак шипами и удаляется. По этой причине лай собак продолжается не долго, так что он не привлекает особого внимания. Дождавшись, пока собаки уснут, мисс Адлер открывает ворота заранее сделанной копией ключа и пробирается к дому, а именно, к распахнутым окнам кухни. Дождавшись, пока прислуга выйдет из кухни с подносом для сэра Себастьяна, мисс Адлер обходит дом, прячется где-то неподалеку под окнами охраняемой комнаты, может, в кустах, или за деревом, или на дереве – неизвестно, и снова достает из сумки этого несчастного котенка. Она дожидается, пока мяуканье привлечет внимание бодрствующего сэра Себастьяна, и как только он высовывается в окно, выстреливает ему в шею шипом со снотворным. Сэр Себастьян думает, что его укусила пчела и не придает этому значения. Однако в доказательство того, что это была никакая не пчела, выступает отсутствие всякого жужжания. Тем временем прислуга возвращается со стаканом воды, снова уходит, набирает свежей воды из колодца, а также возится с лужей на полу кухни. Спустя пятнадцать минут она приходит с графином чистой воды к сэру Себастьяну, который уже пролил вино и спит на диване, стучится в дверь, не получает ответа, оставляет графин на столике и уходит. Пока прислуга отсутствует на кухне, мисс Адлер пробирается в кухню через окно, проходит в дом и прячется, предположим, в одной из ниш неосвещенных коридоров. Дождавшись, пока прислуга уйдет наконец спать, мисс Адлер поднимается на второй этаж к комнате, в которой крепко спит сэр Себастьян, открывает ее копией ключа, очевидно, сделанной в то же время, что и копия ключей от ворот, берет диадему и спокойно покидает дом таким же образом, каким и попадает в него, не забыв при этом закрыть ключами дверь комнаты и ворота.

Миссис Лэйтон театрально поклонилась в знак благодарности за внимание.

– А теперь я готова ответить на ваши вопросы, – сказала она с самодовольным видом, сложив руки на коленях, при этом совершенно не ожидая никаких вопросов. Брошена эта фраза была скорее в качестве клише. Озвученная версия казалась ей стройной и абсолютно логичной. Поэтому, услышав голос доктора Морена, раздражавшего ее своей непоколебимой уверенностью, она невольно вытянулась в лице.

– Вопросы у нас всех, конечно же, возникли, миссис Лэйтон, – как всегда серьезно и холодно заявил доктор Морен. – Позвольте мне озвучить их по порядку.

– Я вся внимание, – скептически бросила миссис Лэйтон.

– Первый вопрос, – или, правильнее будет сказать, сомнение, – возникло насчет лая собак. Вы утверждаете, что, поскольку источник раздражения быстро удалился, собаки почти сразу перестали гавкать, поэтому никто не обратил внимания на непродолжительный лай. Однако смею заметить, что некоторые слуги, окна которых выходят на ту же сторону, что и окна комнаты, в которой ночевал сэр Себастьян, все-таки слышали мяуканье котенка. Тогда было бы неразумно полагать, что при открытых окнах и таком чутком сне они могли бы не услышать собачий лай.

– Я вовсе не утверждала, что они его не слышали, – возмутилась миссис Лэйтон. – Я сказала, что на него никто не обратил особого внимания, потому что он был непродолжительным. Собаки постоянно лают по разным причинам: то мышь пробежит, то волк где-нибудь завоет, да мало ли почему еще.

– И все-таки это была не мышь, а человек, а значит, лай должен был продолжаться хотя бы несколько секунд. И поскольку как минимум двое слуг слышали плач котенка, значит, за четверть часа до этого они точно должны были слышать лай, не говоря уже о том, что его должен был услышать и сэр Себастьян, а также служанка, которая бодрствовала, и может быть кто-нибудь еще, кого собаки могли разбудить, поскольку из-за жары большинство окон распахнуто настежь, а собачий лай намного громче, чем мяуканье котенка.

– К чему вы клоните?

– К тому, что это событие вообще не имело место быть. Собачьего лая хотя бы протяженностью несколько секунд никто не слышал, а значит, и у ворот никого не было.

– Но как же тогда мисс Адлер пробралась в дом?

– Этого я не знаю.

Миссис Лэйтон снисходительно улыбнулась:

– Что ж, пожалуй, ваши сомнения небезосновательны, – сказала она и хотела добавить какой-либо едкий комментарий насчет того, что у доктора Морена нет своего собственного ответа на заданный вопрос, но внезапно погрузилась в раздумья, так и не закончив фразу.

– Можно предположить, например, что мисс Адлер принесла с собой небольшую лестницу, прислонила ее к забору и с него незаметно выстрелила в собак шипами, – сказала вдруг мисс Чепмэн.

Доктор Морен никак не прокомментировал ее предположение. Он сидел с таким лицом, будто и вовсе не слышал сказанного. Остальные тоже не обратили на нее особого внимания.

– В таком случае собаки бы все равно учуяли запах и подняли лай, – объяснил из вежливости мистер Лэйтон после затянувшейся паузы. – И потом, сомневаюсь, что хрупкой женщине по силам было орудовать лестницей.

– Может она попросила кучера ей помочь? – предположила мисс Чепмэн.

Теперь уже и мистер Лэйтон проигнорировал ее замечание.

– А может, она приласкала их… – сказала очнувшаяся от раздумий миссис Лэйтон. – Я имею в виду, может быть, она принесла им какой-нибудь еды? Я видела, как мисс Адлер играла с собаками в саду, в первый же день, как мы здесь собрались.

Доктор Морен как-то странно посмотрел на нее. Миссис Лэйтон стало не по себе, но она не подала виду.

– Такой вариант вас утраивает? – спросила она профессора.

Он кивнул.

– Прости, дорогая, – вдруг сказал мистер Лэйтон, – но как же быть со снотворным в воде и опрокинутым графином?

Миссис Лэйтон яростно блеснула глазами.

– Вполне вероятно, что его там и не было. Ведь мы не имели возможности сделать экспертизу. Мы основывались только на ощущениях: вкусовых ощущениях сэра Себастьяна и обонятельных ощущениях доктора Морена, – последнюю фразу она проговорила очень аккуратно, даже немного робко, не желая задеть чувства упомянутых персон. Будто бы громкость ее голоса могла каким-то образом облегчить брошенные в лицо, хоть и завуалированные, обвинения в некомпетентности. Сэр Себастьян улыбнулся одним уголком губ, профессор нахмурился, но уже через секунду лицо его вновь стало прежним.