Рождённые свободными

Пегаса завели в стойло и привязали. Прежде его никогда не держали на привязи, он пользовался свободой, расслабившись, нежился на настиле из сена. А здесь не было даже маленького окошка, через которое в это мрачное помещение проникал бы свет. Места едва хватало, для того чтобы стоять, ни о каких излишествах не могло быть и речи. Например, лечь конь не сумел – мешала верёвка, которой он привязан, да и голову он едва мог держать прямо – потолки в загоне были низкие. Под копытами чавкала навозная жижа. Непокорный жеребец последний раз взглянул на свет, а когда дверь захлопнулась, в деннике сделалось совсем темно.

Пегас был напуган, ведь раньше он никогда не оставался один во тьме. Это страшная пытка для хрупкой лошадиной психики. На яблоневой ферме, откуда его забрали, жила корова, поросята и гуси, к тому же перед ним было оконце, в которое он любил смотреть. Сейчас оставалось ждать.

Прошло несколько часов тьмы и невольного уединения, прежде, чем ворота отворились, впуская в загон, свет, свежий воздух и надежду. Грумы завели остальных обитателей конюшни: ахалтекинку Иберию, рысака Ветра, пони Грету, беспородных Элегию и Радость. Их разместили по денникам, затем четвероногим работникам раздали скудный корм – немного сена и воды. Корм достался всем, кроме Пегаса, который с чаянием смотрел на конюхов, раздававших фураж. Но те, смеясь и обсуждая что-то, обошли гнедого стороной.

***

С утра Зинаида пребывала в благодушном настроении. Она намеревалась совершить конную прогулку на Пегасе. Жеребца вывели из денника, он шёл нехотя, конюх натягивал чумбур.

– Не будешь слушаться, цыганам на колбасу продам, – потянув за удила, шепнула на ухо жеребцу Головина.

Он заржал, от Зинаиды исходила угроза, к тому же она крепко схватила поводья. Пегас затих и покорился своей участи, позволив хозяйке, сесть в седло. Всадница с торжествующим видом вскочила ему на спину. Не скрывая улыбки триумфатора, она пришпорила гнедого, и, тот послушно пустился рысью.

– Вперёд! – кричала она. – Вперёд!

Пегас набирал скорость, ощущая силу ветра в своей гриве. Солнце снова ласкало его блестящую кожу шоколадного цвета. Создатель его не покинул. Чуть поодаль от конюшни располагалась берёзовая роща. Путь лежал именно туда, что было не по нраву наезднице. Она понукала коня, пытаясь заставить повернуть обратно, но он упрямо следовал своей дорогой. Нёсся так, словно в него вселился демон.

– Стой! – визжала, как оголтелая Зинаида.

Её причёска растрепалась, а ветер отхлестал по щекам, отчего глаза сделались влажными. Спрыгнуть с коня, Головина боялась, а впереди маячила зелёная роща, шумевшая густой листвой. Ветки на берёзах росли низко и были крепкими. Конюх окрикнул гнедого, но он даже не обратил внимания, словно неуправляемая ракета летел вперёд.

Зинаида обернулась и не заметила быстро приближавшей ветви, но почувствовала сильнейший удар её шероховатой коры, послышался треск. Ветвь надломилась и упала. Пегас, резко остановившись, встал на дыбы и сбросил наездницу. Боль яркой вспышкой пронзила её, и она погрузилась в забытье, едва соприкоснувшись с землёй. Пегас торжествовал. Конюхи неслись за ними, один подбежал к хозяйке, лежавшей без движения в траве, другой ударился в погоню за жеребцом.

Сбросив с себя обузу, Пегас не останавливался. Он мчался галопом. Только вперёд и вперёд. Но и грум не робкого десятка. На рысаке Ветре, он стремительно нагнал беглеца. Конь хотел скрыться в чаще, но был пойман и стреножен. Конюх ловко захватил поводья. Пегас только и успел на долю минуты ощутить вкус свободы, маячившей на горизонте и ускользнувшей от него.

Строптивца оставили без фуража на три дня и один раз дали вдоволь напиться воды. Привязанный, он даже не мог повернуть голову или расположиться для сна на прогнившем полу. Темнота и голод давили на него.

После двух дней наказания Пегаса решили испытать ещё раз. Теперь его объезжал конюх, уж он-то не церемонился, не раз использовал палку и управлял конем твёрдой рукой.

Так и начались его трудовые будни. За день он катал на своей спине больше десятка людей и не все из ни были ласковы, а когда начинались выходные или праздничные дни, то от желающих прокатиться на красивом вятском коне не было отбоя. Всадники сменяли один другого, некоторые были терпеливы, другие нет. Дети полюбили гнедого, с нежностью трогали гриву, сердобольные женщины подкармливали сладостями. Но Пегас мечтал о свободе, он бы тогда вернулся на яблоневую ферму.

Питомцы конюшни Зинаиды работали в разных точках большого города. Если бы лошади умели разговаривать, они бы поведали, как порой люди любят позабавиться. Маленькая, но выносливая пони Грета, рассказала бы, как днём в воскресенье четверо подростков враз вскарабкались на её спину, а хохотавшие парни напоили пивом Ветра. И это ещё не самое страшное, что происходило с орловским рысаком. Его спина болела от седла, подпруги и стремена натирали бока до крови. За лошадьми почти не ухаживали: их мыли не чаще раза в месяц, независимо от сезона; не чистили им копыта после рабочего дня, и тем более, не растирали ноги; не накрывали попоной, если лошадь была мокрой или замерзла. Элегия часто простужалась, а Радость страдала болями в копыте, на котором образовалась трещина, отчего кобыла прихрамывала.

Но хуже всех приходилось старожилу конюшни Зинаиды Головиной. Рысаку Ветру снились кошмары. Во сне он вздрагивал, будто бежал от гнавшихся за ним демонов, и ржал так, словно проиграл в этой схватке. В денниках царило напряжение, их обитатели не могли расслабиться и отдохнуть, отчего зачастую они спали стоя. Животные боялись своих хозяев. Не ровен час, побьют и заставят работать.

***

– Поглядите, конь – то совсем слаб, – сказала женщина, помогая спешиться дочери. – Его и копыта не держат.

Она брезгливо посмотрела на загноившиеся раны на боках животного, которые не скрывали искусственные цветы, украшавшие седло. Конюх, проследив за её взглядом, торопливо прикрыл рубцы.

– Что вы, он просто так играет, хочет, чтобы его пожалели, приласкали, – прогнусавил грум, притворно улыбнувшись, принялся гладить спутавшуюся гриву Ветра.

Женщина взглянула на него с недоверием, но предпочла не возражать.

– Пойдём, – велела она дочери.

Девочка – подросток, счастливо улыбнувшись, погладила напоследок Ветра. Она впервые ездила верхом и была очень довольна собой, сбылась её детская мечта. Мать схватила девочку за руку и повела прочь.

– Мама, зачем ты так? – возмутилась она.

– Ты не видишь – эта лошадь чем-то больна, – гадливо поморщившись, проговорила женщина и ускорила шаг.

Конюх продолжал подобострастно улыбаться, пока они не скрылись из виду. За краткий миг улыбка сползла с его лица.

– А ну пшёл, – сквозь зубы, зло прошипел он и толкнул Ветра в бок.

Конь тронулся, но ноги не слушались его. Рысак упал на землю и не смог подняться. Прохожие с сочувствием смотрели на беспомощные попытки коня встать. Работник позвал хозяйку, а с ней появились ещё двое мужчин. Страдальца убрали, только провидению ведомо, как сложилась его судьба.

Позже Зинаида уверяла, тех, кто катался верхом на Ветре, что с ним ничего дурного не случилось, конь просто поскользнулся. После осмотра ветеринара его увезли на ферму. А в конюшне орловского рысака больше никто не видел.

***

Пегас шагал спокойно, словно бы энергия покинула его, и он двигался как механическая игрушка. Налобник натирал ему кожу, а трензель врезался в рот. Мальчишка, что сидел на спине жеребца, был недоволен им, ему хотелось скорости, чтобы ветер теребил его волосы и хлестал по щекам, чтобы радость разливалась по телу. Мальчик понукал коня, а потом и вовсе ударил кулачком по шее и больно дёрнул за удила. Пегас понял эту странную просьбу, и заржав, помчался галопом. Юный наездник был не в силах удержаться. Он выпал из седла и ударился об асфальт. Мать с криком бросилась к нему. Он недолго был без сознания, очнувшись, захныкал и мама приподняла его.

– Вы что мамаша, нельзя его трогать. А вдруг перелом? – предостерёг кто-то из толпы зевак, которая собралась вокруг.

– Позвоните же кто-нибудь в скорую, – закричала она.

– Мама, не надо скорую. Мне уже лучше, – придя в себя, сказал мальчик.

– У тебя нигде не болит? Всё в порядке? – она судорожно ощупывала руки и ноги сына.

– Мама, всё хорошо, – произнёс он и попытался встать.

Женщина помогла ему, он поднялся и нетвёрдой походкой зашагал к автомобильной парковке.

***

Урок алгебры подошёл к концу. Никто не слушал, что говорил учитель, ученики торопились покинуть кабинет. Большими стайками, словно птички, они летели кто куда, перекрикивая шум.

– Что планируешь делать? – спросил подросток у своей одноклассницы.

Худощавого, долговязого юнца звали Сергеем, а его хорошенькую спутницу Алёной. Они дружили всего год, хотя оба считали, что знали друг друга вечность.

– Хочу в парк аттракционов, – ответила Алёна.

Октябрь выдался тёплым и засушливым, дорожки покрылись золотом опавшей листвы, дни убывали, и свинцовые тучи тяжёлым пологом нависали над городом, словно пыльный балдахин над альковом. Парк аттракционов в будние дни казался заброшенным, только к вечеру он оживал. Расписные паровозики, словно игрушечные составы на детской железной дороге, разъезжали по тротуарам полупустые, остальные аттракционы простаивали. Днём здесь можно было встретить туристов и коневодов с лошадьми. За неимением других развлечений, путешественники охотно совершали конные прогулки. Конюхи имели неплохой заработок, особенно летом, осенью туристический поток уменьшался, и на лошадях предпочитали кататься подростки.

Сергей заметил, как грубо красноносый грум понукал Пегаса. Палкой он охаживал коня по крупу. Жеребец ржал, вставая на дыбы от боли. Ещё удар и он копытом оттолкнул жестокого конюха, тот навзничь свалился на землю, палка выпала из его узловатых рук. Сначала конюх был ошарашен небывалым проявлением норова, потом поправил шапку и встал, багровея от ярости.

– Ах, ты ж подлая скотина! – мужик замахнулся вновь.

– Эй, что вы делаете? – привлекая больше внимания, громко спросил Серёжа.

– Проваливай, – отрезал он и двинулся к привязанному коню, но парень оказался проворней и успел вырвать у неповоротливого конюха палку. – Тебе жить надоело?

Серёжа выбросил палку подальше, а конюх, как дрессированный пёс кинулся за ней, и пока он копался в кустах в поисках своего грозного оружия, подростки отвязали Пегаса от дерева. Он благодарно заржал. Не успели они ступить и шагу, как их догнал стременной и набросился на парня. Алёна побежала искать полицейского, тот непременно должен рассудить по чести.