Un'estranea/Чужая

– Эта маска самая ранняя, которую я создал своими руками, поэтому я не продам её никому.

Он с нежностью погладил прохладный материал. Вещь, несомненно, обладала собственной энергетикой. Марии захотелось примерить её. Прислонив «Бауту» к лицу и отказавшись от индивидуальности, она могла раствориться в толпе. Все люди носят маски, вне зависимости от возраста и пола. Когда наступает момент трагических испытаний, маска уже не нужна. Именно тогда познаётся истинная сущность человека. «Баута» напомнила о мужчине, которого Маша встретила на вечеринке у синьоры Мальдини.

– Ты наша принцесса, – Антонио обнял её и по-отечески поцеловал в лоб. – Та девочка, что верила в чудеса и пасхального зайчика. Кстати, ты ещё веришь в зайчика?

Маша рассмеялась, вспомнив о наивных детских мечтах. Она уже давно не верила в пасхального зайчика, и ожидания от жизни немного изменились. Но всё же в самом укромном месте души теплилась вера в чудо.

– Добро пожаловать в мой мир, – Антонио жестом пригласил Машу войти.

Маша сделала несколько неуверенных шагов, словно была готова сбежать в любое мгновение. Миром была мастерская, которую он обустроил по своему вкусу. В определённом порядке разложены заготовки для масок, перья. В коробочках лежали стразы и жемчуг. В кабинете Антонио Спинелли всё говорило о его пристрастии к искусству. Напротив входа красовалась репродукция картины Тициана «Пьета». За полотном известного художника скрывался сейф, где дядя хранил драгоценные камни, которыми украшал маски.

Дядя прервал «Плач нимфы», полагая, что племяннице по нраву другая музыка. Negromare или Verdena. Такую музыку предпочитали его молодые любовницы.

Маша изучала комнату. В углу притаился шкаф с пластинками и компакт-дисками. Дядя был меломаном. В его коллекции имелись музыкальные записи разных жанров.

– Ты любишь музыку? – поинтересовался дядя.

Рассматривая диски, Маша кивнула и ответила:

– Мне нравится рок и классика.

Антонио не мог отказаться от мысли, что Маша очень напоминает отца – Бартоломео Спинелли. Тот же профиль, тот же умный проницательный взгляд и манера скрупулёзно исследовать мир. Если бы они встретились, то вполне могли поладить.

Тонкие кисти, как букет, стояли в высокой хрустальной вазе. Маша дотронулась пальцами до волосков кисточек. Взяла чистую заготовку, которая ещё не успела обрести свой облик. Скоро она превратится в изящную «Коломбину».

– Ты хочешь попробовать, – угадал её помыслы Антонио.

Маша устроилась за столом, и как прилежная ученица приготовилась слушать. Она ждала долгой лекции о смешении красок и роли декора. Однако дядя без слов протянул заготовку.

– В творчестве нет правил, – произнёс Антонио и включил симфонию номер семь Бетховена.

Он сел на стул и принялся украшать маску. Сложно было заподозрить, что его большие руки выполняют столь кропотливую работу.

– Здесь спокойно, – промолвила Мария и сделала первый мазок.

Ей нравилось, что в её руках кусок папье-маше принимал форму, походил на человеческое лицо. Маша использовала сочные краски. Но всё же до мастерства дяди ей далеко. Антонио оценивающе взглянул на маску, которую сделала девочка, затем перевёл взгляд на племянницу и ласково улыбнулся.

– Perfettamente[12 - Рerfettamente (ит.) – Прекрасно], – подняв бровь, проговорил он.– Только практика поможет достичь совершенства.

Мария кивнула и продолжила расписывать эмаль. В её чутких руках «Коломбина» будто ожила и приобрела неповторимость.

Впоследствии Маша часто слышала от дяди похвалу. Его perfettamente всегда имело разное значение и звучание в зависимости от настроения. Вот, рассматривая заготовку, он хмурится и говорит:

– Perfettamente?

И это perfettamente обычно заставляло подмастерье переделывать работу. Антонио понимал, что в племяннице есть искра таланта. Маша любила мастерить. В детстве делала ёлочные игрушки, шила одежду для кукол или рисовала. Она черпала вдохновение не из внешнего мира, а внутри себя. Творчество доставляло ей настоящее удовольствие.

***

За две недели до Великого поста пришёл долгожданный день, когда начался венецианский карнавал. Маше не терпелось поучаствовать в феерии. Перед этим предстоит подобрать подходящий к случаю костюм.

– Выбирай любую маску, – предложил Антонио и сделал приглашающий жест.

Мария растерялась. Чёрные прорези, будто впалые глазницы мертвецов, уставились на неё. Её взор скользил по стенам, украшенным сотней масок. Каждая из них произведение искусства. Особенно девочку притягивали «Джокеры», весело позвякивавшие колокольчиками при движении. Или воздушная «Венецианская дама», но Маша подумала, что будет чувствовать себя неловко в такой утончённой маске. Ей бы хотелось затеряться в суетливой толчее, почувствовать пульс грандиозного праздника. Она остановила внимание на «Вольто», искусно расписанной и декорированной жемчугом и блёстками.

– «Вольто»? Ты решила не выделяться,– предположил Антонио.

Маша сняла маску со стенда и приложила к лицу. Бархатная внутренняя часть приятно коснулась кожи. Радостное предвкушение разлилось по телу.

– Чудесно, – прозвучал глухой голос, который принадлежал племяннице.

Она посмотрела в зеркало. И не узнала себя. Лишь её печальные глаза выглядывали из выемок.

– У тебя изысканный вкус, – заключил дядя. – Но нужно ещё подобрать наряд. Это тоже целый вид искусства. Что же, прекрасная дева, будьте любезны.

Он отвёл её в отдельную комнату. Там хранились различные костюмы для клиентов. Роскошные ткани сочетались с гипюром и мехом. Маше понравилось платье из голубой парчи, с подолом, отделанным венецианским кружевом.

– Perfettamente! – Антонио задумчиво потирал подбородок. – Плащ превратит тебя в невидимку.

Укрывшись за ширмой, Маша облачилась в костюм. Платье было ей чуть велико, но она придумала, как с помощью элегантного кожаного пояса, спасти ситуацию. Она вышла к высокому зеркалу, обрамлённому бронзовой рамой, и увидела незнакомку, которая отражалась в серебряной глади.

– Хорошая задумка, – похвалил Антонио, указав на плетёный поясок.

Застенчиво улыбнувшись, Маша надела маску и завязала атласные ленты на затылке. Теперь она окончательно лишилась своего лица, которого стеснялась, считая неказистым. И вместе с утратой индивидуальности почувствовала свободу от условностей. Будто с маской обрела другую личность.

– Образ следует завершить, – дядя Антонио накинул ей на плечи тёмно-синюю мантию из бархата, которая скрыла девочку целиком.

Антонио вспомнил свой первый карнавал. Ему исполнилось семнадцать лет, и он не мыслил жизни без озорства. Его выбор был очевиден – маска «Джокер». Антонио разыгрывал прохожих, иногда переходя грань допустимого, за что потом его изрядно бил отец.

– Сегодня состоится Festa delle Marie, – сообщил дядя. – Парад Марий. Двенадцать бедных девушек из всех кварталов Венеции продемонстрируют свою красоту. В стародавние времена дож одаривал невест приданым.

Антонио рассказал знаменитую легенду о похищении пиратами двенадцати девиц.

– Ты будешь самой очаровательной Марией!

Маша рассмеялась. Она, как и прежде, желала остаться в тени. И уж точно не стремилась выйти замуж. Она мечтала в будущем встретить надёжного мужчину, который будет разделять её интересы, любить и поддерживать её. Маша будет нежно и трепетно заботиться о нём. На несколько волшебных мгновений она ощутила себя Золушкой, которая ждёт принца.

– Пора, скоро начнётся, – напомнил дядя Антонио.

Девочка вздохнула, твердя себе, что это мечты, и им вряд ли суждено сбыться. Ведь любви не существует. Она поняла это ещё в детстве, когда становилась свидетельницей ссор между родителями.

– В добрый путь, – сказал Антонио.

Он немного нервничал, словно это его карнавальный дебют. Дядя надел антрацитовый плащ, «Бауту» и треуголку, мгновенно превратившись в загадочного незнакомца, похожего на того, кого Маша повстречала в палаццо синьоры Мальдини.

Лавка располагалась в одном из укромных закоулков, вблизи площади Сан-Марко, где брало начало торжественное действо. Они быстро преодолели улочку, которая отделяла мастерскую от туристической Мекки. С Аллегрой и Адриано условились встретиться за поворотом.

– Маша, Антонио! – позвала тётя и помахала рукой.