Против течения. Том 2

– Плохо, дядюшка, – отвечал племянник. – Еще благодаря валу и помощи прибывших из Астрахани стрельцов можно бы отстоять город, но жители сильно предубеждены против тебя, и я боюсь измены.

– И что я им сделал? – вздохнул Тимофей Васильевич. – Я ведь недавно приехал сюда. Всему злу виновник мой предшественник Унковский. Он настроил против себя жителей, вот они и думают, что все воеводы таковы. Боярин Матвеев говорил мне: «Исправь ошибку Унковского, не будь таким, как он». И я ехал было сюда в полной уверенности со временем исправить вековое зло, заставить жителей иначе думать о воеводе, но как быть, знать, Богу было не угодно! Не успел оглядеться, как Стенька нагрянул, ну, теперь и должен расплачиваться за старые грехи прежнего воеводы.

– Да, дядя, ужас, что говорят про Унковского! – подтвердил молодой человек. – Я не знаю, как терпели его так долго на воеводстве, как это боярин Матвеев не знал об этом?

– Да где же взять-то лучше?

– Как где? Мало ли ныне из немецкой земли молодых людей воротилось, из науки. Вот хоть я, вот Александр Артамонов, Юрий Барятинский, да мало ли кто: назначай нас, мы иначе поведем дело. – И глаза молодого человека заблестели.

– Мы и ехали было с тем сюда, да Бог, видно, не приведет сделать доброго дела, мы должны погибнуть. Благодарю Бога, – сказал воевода, перекрестясь на иконы, – что я не взял сюда семью: она хоть спокойна в Москве.

На дворе раздался шум, и в комнату вошел стрелецкий пятидесятник Крылов.

– Беда, боярин. Жители взбунтовались, стрельцы пристали к ним, ворота отперты. Богданов убит.

– Все пропало! – вскрикнул воевода – За мной, Николай! Умрем в честном бою.

На улице Царицына шум и смятение, ворота отперты. Казаки идут в город. Воевода вышел к стрельцам, сторожившим башню.

– Поборемся, братцы! – говорил он. – Изменники сдали город, запремся в башню. Будем там ждать помощи. Покуда хоть один шаг занят нами, город не весь взят. За мной, в башню!

Но только пятидесятник с десятью стрельцами, тремя холопами воеводы и тремя посадскими последовали за воеводой и племянником в башню. Остальные остались на улице.

Башня была укреплена, но силы защитников были ничтожны; тем не менее Тургеневы решились умереть, но не сдаваться.

Сквозь окошко бойницы башни защитники смотрели на город. Там по улицам ходят казаки и вместе с жителями и стрельцами грабят воеводские хоромы. Все кабаки открыты, дны бочек выбиты, вино льется рекой. У городских ворот лежат трупы защитников, их очень мало – между ними виден труп Богданова.

Но вот раздался звон в городском соборе, на паперть собора выходит городской протопоп с крестом в руках, за ним два священника, дьякон и дьячки, все в полном облачении, за ними толпой валит народ. Они направляются к городским воротам.

В ворота въезжают Разин, с ним Васька Ус и другие есаулы и старшины. Протопоп и духовенство идут к нему навстречу.

– Вы зачем здесь, попы? – спрашивает Разин.

– Встретить нашего освободителя с честью, как подобает, – отвечал с поклоном протопоп.

– Ну, спасибо, снимайте ризы-то да в гости ко мне на воеводский двор.

Тихо вокруг башни, где заперлись верные Тургеневы с гор-стью людей; зато в доме воеводы идет попойка. Царицынцы угощают казаков и их атамана; из дома несется шум и гам.

– Воеводу Унковского сюда! – кричит опьяневший Разин.

– Унковского нет, здесь другой уж воевода, – докладывает ему новый казак Дружинин, из царицынцев.

– Ну, все они равны. Подайте воеводу! – гремит Разин.

– Воевода заперся в башне, – отвечают ему.

– Ну, взять башню – эка невидаль. Города брал, перед башней не спасую, – говорит, бросая страшные взгляды, Разин.

Казаки идут на приступ, впереди несут бревно, чтобы отбить двери башни. Тургеневы приготовились к защите.

– Взять! – слышится лаконичный приказ Разина.

– В Разина надо палить, – говорит молодой Тургенев, прицеливаясь сквозь оконце, но пуля пролетает мимо. Разин даже не оглянулся, когда она прожужжала мимо него.

– Ага! Вы стрелять, и мы стрелять, стреляй в окна! Пали! – раздается его приказ.

В окна и бойницы башни посыпались пули, Крылова и еще трех защитников не стало.

Дверь выбита.

– Сдавайтесь! – бешено кричал Черноярец, вламываясь в дверь.

– Мы умрем, а не сдадимся! – отвечал молодой Тургенев, посылая в казаков пули из своего мушкета.

Вот отбивают последние двери башни. Много казаков и стрельцов лежат на лестницах и около башни, но мало и ее защитников: пятеро убиты, трое ранены, осталось десять человек.

– Умрем, братцы! – говорит воевода.

– Умрем, но не сдадимся, – в один голос отвечают защитники.

Последний залп – и защитники башни дерутся с казаками врукопашную.

Воевода кидается вперед, но он ранен, его схватили, Николай Тургенев бросается на казаков и освобождает дядю. Но свобода лишь на миг.

Из бойцов осталось четверо: молодой Тургенев и три стрельца, остальные ранены и убиты.

Но вот грянул выстрел – и молодой Тургенев повалился.

Казак бросается на него, но ударом кинжала лежащий Тургенев сваливает казака.

Но есть всему предел, и как ни отчаянно сражались защитники, но они уступили силе.

Воеводу, его племянника и трех стрельцов живых взяли в плен, связали и отправили в стан. По приезде в стан молодой Тургенев умер.

На другой день, рано поутру, в доме воеводы собрался военный совет Разина.

В небольшой палате воеводских хором, где накануне этого дня сидел воевода с своим племянником, за пустым столом уселись казачьи атаманы. Шел совет-круг, а во время совета вино не допускалось.

Развалясь на лавке и заложив руки за пояс, восседал Разин. Около него на первом месте сидели Васька Ус, Шелудяк, Алешка Каторжный, Фрол Разин и Кузьмин. Дальше к дверям расположились есаул Уса – Топоров и сотник Харитонов, Савельев и Терский и перебежавший царицынец Дружинин. Черноярца не было – он послан был на разведку.

– Ну, круг, решай по казацкому обычаю, что теперь делать? – говорил Разин.

– Плыть против течения по Волге, захватить Саратов, Самару, Симбирск и идти на Москву, – предложил Кузьмин.

– Не дело, – отвечал Ус, – позади нас будет невзятая Астрахань, нужно прежде ее взять.

– Есаул говорит правду, – сказал Шелудяк.