Против течения. Том 2

– Теперь нельзя, может, скоро боярин выйдет, спросит меня, – отвечал Иван.

На другой день на берегу Волги шло сильное движение: князь Семен Иванович Львов с тремя тысячами ратников, из которых до пятисот были астраханские стрельцы, на сорока стругах отправился в Царицын против казаков Разина. С Львовым ехали полковник Ружинский, подполковник Вингранг, капитаны Рудольф, Шак и другие офицеры, все иностранцы. Пан Ивницкий ехал тут же, из русских офицеров были только стрелецкие сотники.

Рано поутру пан Ивницкий прощался с Анжеликой. Александр был тут же. Он воспользовался приглашением пана и пришел проводить его. Анжелика плакала, обнимая отца и припадая головой к его груди. Как хороша она была в эту минуту, сколько неподдельного чувства любви и горя высказывалось в ее прекрасных, влажных от слез глазах. Обняв в последний раз дочь, пан стал прощаться с Александром.

– Боярин, на тебя надеюсь, ты сумеешь спасти Анжелику в случае опасности, – сказал он, отведя в сторону Александра.

– В случае опасности я постараюсь спасти ее, пан, надейся на меня, как на себя, – отвечал Александр.

– Да, не оставь ее, ведь ты когда-то любил ее, – сказал пан, крепко пожав руку Александра.

Александр почувствовал, что какая-то жгучая струя подступила к его сердцу.

– Я и теперь люблю ее, – сказал он тихо.

– Кто знает, быть может, она и будет твоя, – шепнул ему пан.

Анжелика вновь бросилась на шею отца.

– Не плачь, Анжелика, мне не в первый раз драться с казаками, – говорил пан, обнимая дочь и целуя ее. – Вот боярин Артамонов будет о тебе заботиться, – добавил он, указывая на Александра.

Анжелика вскинула свои глаза на Александра: взгляд ее выражал доверие и, казалось, умолял забыть прошлый разрыв.

Александр взял ее за руку и сказал:

– Анжелика Киприяновна, я оправдаю доверие твоего отца, верь мне.

– Я верю, – тихо проговорила девушка, опуская глаза.

– Ядвига, веди панночку в светлицу, – обратился пан к горничной.

– Нет, я провожу тебя до стругов, – отвечала Анжелика.

Они поехали на берег. Струги были совершенно готовы к отплытию. Все ратники стояли уже на стругах и смотрели на берег. На берегу виднелась высокая виселица, а под нею, на подмостках, палач и осужденный на казнь. Лицо осужденного было бледно, и сам он едва держался на ногах, поддерживаемый двумя помощниками палача.

– Кого это собираются казнить? – спросил Александр Виовского.

– Это Стенькин шпион, его вчера поймали в городе, он подговаривал стрельцов к измене. Сегодня его вешают для острастки ратников, – отвечал Виовский.

– Он, верно, больной, едва держится на ногах, где ему шпионить, – заметила Анжелика.

– Вчера он был здоров и силен; это его пытками уходили в одну ночь, – отвечал Виовский.

Александр и Анжелика отвернулись и ушли на струг пана Ивницкого.

А под виселицей присяжный дьяк Табунцев громко читал приговор.

– Так будет со всеми, кто предается ворам! – возгласил он громко, прочтя приговор.

Александру показалось, что кто-то позади него громко сказал:

– Всех не перевешаешь!

Он обернулся. Позади него стояли стрельцы, назначенные в поход, и Александр не мог узнать, кто из них сказал эти слова: стрельцов было много. А там, на виселице, качалось уже тело казненного.

– Этим не устрашишь, – сказал Александр Ивницкому.

– Конечно, нет, – согласился тот.

Рать провожал сам воевода.

– Так как теперь у нас нет грамоты на прощение, то я надеюсь, боярин, что ты привезешь сюда скоро вора Стеньку для расправы и казни, – говорил воевода князю Львову.

– Приготовь только, боярин, хорошую тюрьму да плаху, а я привезу его, а мой Ларька расправится с ним, как должно, – отвечал Львов.

На всех стругах шло прощание. Ружинский прощался с своей женой. Виовский стоял около него.

– Надеюсь на тебя, пан, и твоему попечению вверяю свое семейство, – сказал Ружинский Виовскому.

– Я шляхтич, пан, у меня сабля, и слово мое верно! – отвечал Виовский, брякнув саблей.

Подали сигнал к отплытию. Провожающие ратников сошли на берег. В это время какой-то человек с свирепым взглядом и отталкивающей физиономией, с клеймами на лице, одетый в красную рубаху, с топором за поясом, торопливо прошел мимо Александра и вошел на главный струг.

– Кто это? – спросил Александр Виовского.

– Палач князя Львова, Ларька, – отвечал тот.

– Но зачем его берут с собой? – удивился Александр.

– Верно, воров приготовляются казнить, – с иронией отвечал Виовский.

Струги двинулись. Воевода пригласил находящихся на берегу иностранцев – Бутлера, Бойля и Видероса – к себе обедать. Пригласил также и Александра. Он обещал быть на обеде, только пошел прежде проводить до дома пани Анжелику.

Александр и Анжелика молча шли к дому. По дороге была церковь; она была отперта, потому что шла поздняя обедня.

– Зайдем в церковь, – сказала Анжелика.

Они вошли в церковь. Анжелика склонилась на колени перед образом Богоматери.

«Ангелы так молятся», – думал Александр, глядя на усердную молитву красавицы.

– Теперь оставь меня, а завтра заходи, пан, ко мне, – сказала Анжелика, когда они подошли к дому Симонова.

Проводя Анжелику, Александр отправился к воеводе.

– Здорово, боярин! – раздался позади него голос.

Александр обернулся и увидел позади себя пятидесятника Фрола Дуру. Он любезно поздоровался с своим старым знакомым.