Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 2

2. Запасов продовольствия, которыми обладают различные лица (мясник, скотопромышленник, фермер, хлеботорговец, пивовар и др.) и от продажи которых они рассчитывают получить прибыль.

3. Материалов (вполне сырых или более или менее обработанных), предназначенных для изготовления предметов непосредственного потребления (одежда, обувь и т. п.), предметов домашней обстановки (утварь, мебель и т. д.), различных зданий (жилых, производственных), но которые еще окончательно не употреблены в дело и остаются в руках своих владельцев (сельских хозяев, фабрикантов, портных, суконщиков, лесоторговцев, столяров, плотников, кирпичников и др.).

4. Готовых изделий, находящихся еще в руках своих владельцев (фабрикантов, торговцев и т. п.) и еще не проданных или не распределенных среди соответствующих потребителей; такие изделия можно обнаружить (довольно часто) выставленными на продажу в различных мастерских: слесаря, столяра, золотых дел мастера, ювелира, торговца фарфором и др. «Таким образом, оборотный капитал состоит из продовольствия, материалов и готовых изделий всякого рода, находящихся на руках у соответствующих продавцов, и из денег, необходимых для обращения их и распределения среди тех, кто в конце концов будет пользоваться ими или потреблять их.

Из этих четырех частей три части, а именно продовольствие, материалы и готовые изделия, регулярно извлекаются – или ежегодно, или в более или менее продолжительные промежутки времени – из оборотного капитала и вкладываются или в основной капитал, или в запасы, предназначенные для непосредственного потребления.

Всякий основной капитал, первоначально возникает из капитала оборотного и требует постоянного пополнения из этого же источника. Все полезные машины и орудия производства первоначально возникают из оборотного капитала, который доставляет материалы, из которых они изготовляются, и средства существования для рабочих, изготовляющих их. Точно так же того же вида капитал необходим для их постоянного ремонта.

Всякий основной капитал не может приносить какой-либо доход иначе, как только при помощи оборотного капитала. Самые полезные машины и орудия производства не могут ничего произвести без оборотного капитала доставляющего материалы, которые они перерабатывают, и средства существования для рабочих, применяющих их. Земля, как бы улучшена она ни была, не принесет никакого дохода без оборотного капитала, на который содержатся рабочие, обрабатывающие ее и собирающие ее продукт»[19 - Там же. С. 235.].

Вышеизложенное свидетельствует о том, что, опираясь на своих предшественников – физиократов, А. Смит обобщил выработанные ими категории «первоначальные» и «ежегодные авансы» в понятия основного и оборотного капитала. Полагая, что эти понятия применимы к любой форме производительного капитала, А. Смит распространил их на все отрасли материального производства, а не только на сельское хозяйство (земледелие), как поступали физиократы[20 - «Таким образом, деление на основной и оборотный капитал впервые предстало не как специфическая черта сельского хозяйства (а именно таковой ее изображали физиократы, обнаружившие различия в способах обращения различных частей капитала в сельском хозяйстве в связи с годовым циклом производства), а как важная особенность капитала, функционирующего в любой отрасли капиталистического производства, а точнее – как особенность производительной формы промышленного капитала» / Афанасьев В.С. Первые системы политической экономии (Метод экономической двойственности). М… 2005. С. 130.]. Это одна из его важных заслуг в области политической экономии.

В соответствии с таким подходом к трактовке рассматриваемого вопроса, А. Смит, с одной стороны, совершенно справедливо указывал на взаимосвязь основного и оборотного капиталов, на их различное соотношение в разных отраслях производства. Но, с другой стороны, дал неверное толкование составных частей основного и оборотного капиталов, обусловленного предложенной им методологией.

Во-первых, отождествляя натурально-вещественную форму общественных запасов с их стоимостной формой, А. Смит неправомерно трактовал эти запасы как совокупность предметов потребления и капитала. В действительности же по натурально-вещественной форме они подразделяются, наряду с предметами потребления, на средства производства, а по стоимостной форме, характеризующей специфику производственных отношений, – на составные части капитала. Фетишизация этих отношений заключается в том, что самый капитал определяется как вещь, использование которой обеспечивает получение дохода или прибыли. Сообразно этому выделяется основной и оборотный капитал.

Во-вторых, А. Смит распространил понятия основного и оборотного капитала за пределы собственно сферы производства, полагая, что они применимы и к сфере обращения. Между тем, как показал К. Маркс (это мы увидим ниже) такое деление капитала, связанное с процессом переноса стоимости средств производства (по мере их использования) на производимый товар, применимо только к сфере производства, точнее, к производительной форме капитала (денежная и товарная формы последнего такого деления не имеют). В противоположность этому А. Смит относил к оборотному капиталу не только запасы продовольствия, материалы, готовые изделия, но и деньги. В этом случае он смешивал оборотный капитал как одну из форм производительного капитала, функционирующего только в сфере производства, с капиталом обращения, обслуживающего соответственно исключительно сферу обращения, т. е. куплю-продажу товаров. «Капитал купца, например, – писал в этой связи автор, – целиком представляет собою капитал оборотный. Ему не нужны никакие машины или орудия, если не считать таковыми его лавки и склады»[21 - Смит А. Указ. соч. С. 232.].

В-третьих, А. Смит выдвинул свой главный тезис, согласно которому обращается только оборотный капитал, поскольку он поступает в сферу обращения (или меняет своих владельцев) и благодаря этому приносит прибыль. Но этот тезис является ошибочным. Дело в том, что, будучи составной частью производительного капитала, оборотный капитал обращается не в сфере обращения, а в сфере производства, в которой осуществляется перенос стоимости используемых материалов, сырья и т. п. на производимый товар. Находясь в этой сфере, оборотный капитал не меняет своего владельца, а стало быть, он не подходит под определение оборотного капитала, данное А. Смитом. Когда же такой владелец меняется, то оборотный капитал претерпевает определенную метаморфозу, т. е. перестает быть оборотным. Ибо он покидает сферу производства, поступает в сферу обращения и превращается соответственно в капитал обращения.

В-четвертых, А. Смит утверждал, что оборотный капитал служит источником образования основного капитала, что последний приносит прибыль с помощью первого. По мнению автора, основной капитал, воплощенный в машинах, орудиях труда и производственных зданиях, не покидает сферы производства, а потому не обращается и в силу этого не меняет своего владельца.

Но такое утверждение также является ошибочным. Ведь «если считать, что основной капитал не обращается, т. е. не переносит своей стоимости на производимы товар, то невозможно объяснить, как же воспроизводится основной капитал, как он возмещается по стоимости и натурально-вещественной форме»[22 - Афанасьев В.С. Указ. соч. С. 131. «Позиция Смита в отношении обращения основного капитала отражала исторические условия мануфактурного капитализма, для которого было характерно господство ручных орудий труда и неразвитость основного капитала, а также противоречия его методологических исходных пунктов анализа. Отрицание обращения основного капитала Смитом базировалось на отождествлении им обращения капитала и товарного обмена. Смит полагал, что обращение есть переход товара из рук одного собственника в руки другого, что характерно только для оборотного капитала. В действительности же обращение капитала и товарный обмен – явления далеко не тождественные: обращение капитала включает в себя обмен товаров, но не сводится к нему. Обращение капитала продолжается и в самом процессе производства. Этот факт зафиксировали (и абсолютизировали) еще меркантилисты, когда они утверждали, что производство представляет собой «момент обращения».В самом деле, в производстве происходит превращение производительной формы капитала (в виде средств производства и рабочей силы) в товарную форму (в виде готовой продукции). Между тем смена вещных форм капитала как раз и составляет содержание процесса обращения капитала» / Там же.].

В действительности же, наряду с оборотным, обращается и основной капитал, который переносит свою стоимость на производимый товар постепенно, по частям, по мере износа (на этой основе образуется амортизационный фонд). «И происходит это в самой сфере производства и притом без актов купли-продажи и, соответственно, без смены владельца капитала. Смит же, в силу непонимания им двойственной природы труда, не замечает один из важнейших моментов процесса воспроизводства капитала – повторное появление стоимости израсходованного капитала во вновь созданной продукции. Обращение промышленного капитала, т. е. капитала, содержащего в себе (в отличие от торгового и ссудного капиталов) фазу производства представляет собой смену вещных форм капитала: систематическое превращение капитала из денежной формы в производительную (форму средств производства и рабочей силы), а из нее – в товарную форму и, наконец, после реализации произведенного товара – снова в денежную форму»[23 - Там же. С. 132.].

В-пятых, в соответствии со своей методологией А. Смит выделил «приобретенные и полезные способности всех жителей или членов общества» в качестве составной части основного капитала. Ошибочность подобной трактовки данного вопроса будет рассмотрена ниже.

В-шестых, абсолютизация натурально-вещественной формы накопленных запасов, связанная с непониманием двойственной природы труда товаропроизводителей, обусловила неверную интерпретацию А. Смитом цели функционирования основного и оборотного капитала. В этой связи он писал: «Сохранение и увеличение запасов, предназначаемых для непосредственного потребления, составляет единственную цель и назначение как основного, так и оборотного капиталов. За счет этих запасов люди питаются, одеваются и находят себе кров. Их богатство или бедность зависят от того, обильно или скудно доставляют эти оба вида капитала материал для запасов, предназначенных для непосредственного потребления»[24 - Смит А. Указ. соч. С. 236. «Поскольку очень большая часть оборотного капитала постоянно извлекается из него (непосредственного потребления. – Н.С.) для помещения в два других вида общего запаса общества, он, в свою очередь, должен постоянно пополняться, без чего скоро совсем прекратил бы свое существование. Эти пополнения получаются, главным образом, из трех источников – от продукта земли, рудников и рыболовства» / Там же.].

Нетрудно видеть, что А. Смит отождествлял, с одной стороны, процесс функционирования стоимостных категорий – основного и оборотного капиталов – с процессом производства потребительных стоимостей (в данном случае накопленных запасов). Причем, по его мнению, в качестве источников последних выступают продукты земли, рудников и рыболовства. Между тем здесь решающую роль играет конкретный труд, который создает эти потребительные стоимости (запасы). Правда, будучи экономистом мануфактурного капитализма, А. Смит подчеркивал, что реализация указанных продуктов, осуществляемая посредством денег, возмещает с прибылью затраты не только на основной и оборотный капитал, но и на все капиталы буржуазного общества[25 - См.: Там же. С. 236–237.].

С другой стороны, сущность и характер взаимосвязи основного и оборотного капиталов, их места в системе капиталистического производства. Согласно А. Смиту, «во всех странах, где существует достаточно устойчивый порядок, каждый человек, обладающий здравым смыслом, старается употребить имеющиеся в его распоряжении запасы для того, чтобы добыть себе удовлетворение тех или иных своих потребностей в настоящем или прибыль в будущем. Если они употребляются на удовлетворение какой-либо потребности в настоящем, они представляют собою запасы, предназначаемые для непосредственного потребления. Если они употребляются на получение в будущем прибыли, они должны добыть ее, или оставаясь у него, или переходя в другие руки. В первом случае это будет основной, во втором – оборотный капитал. Человек должен быть лишен всякого здравого смысла, если в стране, где существует достаточно устойчивый порядок, он не употребляет здесь имеющийся в его распоряжении запас, свой собственный или занятый у других, одним из этих трех способов»[26 - Там же. С. 237.].

Как видим, опираясь на здравый смысл, А. Смит смешивал общеэкономическую цель натурального (как, впрочем, и простого товарного) производства, ориентированную на потребление (в первом случае непосредственное, во втором – опосредованное обменом) с ее конкретно-исторической определенностью, имманентной товарно-капиталистическому производству. Как известно, цель последнего – извлечение максимальной прибыли. Именно для ее достижения используется основной и оборотный капитал (как в настоящем, так и в будущем). Полагая, что прибыль может возникнуть только в будущем, автор указывал на различие между этими капиталами. По его мнению, основной капитал предназначен для потребления (ибо он не обращается), а оборотный капитал для получения прибыли (ибо он обращается). Разумеется, подобное толкование не соответствует действительности, поскольку и тот, и другой капитал используется в капиталистическом производстве для достижения главной цели – максимизации прибыли.

В-седьмых, по словам К. Маркса, А. Смит смешивал деление капитала на основной и оборотный, обусловленное характером переноса авансированной стоимости на производимый товар, с другим делением данного капитала на постоянный и переменный, определяемое ролью той или иной его составной части в производстве прибавочной стоимости. Заметим, такое смешение этих функциональных и сущностных форм капитала было характерно для всей последующей буржуазной политической экономии.

Преемник А. Смита Д. Рикардо был убежденным сторонником вещной концепции капитала… По его мнению, «капитал есть та часть богатства страны, которая употребляется в производстве и состоит из пищи, одежды, инструментов, сырых материалов, машин и пр., необходимых привести в движение труд»[27 - Рикардо Д. Сочинения. Т. I. М., 1955. С. 86.].

Отсюда видно, что, находясь под влиянием А. Смита, Д. Рикардо определял капитал, с одной стороны, как часть национального богатства, употребляемую в производстве (разумеется, для создания тех или иных продуктов, становящихся товарами на рынке, реализация которых обеспечивает получение прибыли); с другой стороны, как совокупность двоякого рода вещей и их элементов – предметов потребления (пища, одежда и т. д.) и средств производства (инструменты, сырые материалы, машины и т. п.), необходимых для того, чтобы привести в движение труд (в действительности, будучи функцией рабочей силы, труд приводит их в движение).

Исходя из степени долговечности этих вещей, Д. Рикардо выделял основной и оборотный капитал. К первому он относил вещи, которые потребляются медленно (средства труда), а ко второму – вещи, которые потребляются быстро, а потому требуют частого воспроизводства (предметы потребления, предназначенные для рабочих). В отличие от А. Смита, Д. Рикардо не включал в состав оборотного капитала сырье и вспомогательные материалы (более подробно этот вопрос будет рассмотрен ниже).

Подчеркнем, такой подход к определению капитала активно развивали (причем весьма превратным, вульгарным образом) и представители неклассического направления буржуазной политической экономии. Так, французский экономист Ж.Б. Сэй трактовал капитал как орудие производства, машину[28 - См.: Сэй Ж.Б., Бастиа Ф. Трактат по политической экономии / Ж.Б. Сэй; Экономические софизмы. Экономические гармонии/ Ф. Бастиа. М., 2000. С. 40.]. Игнорируя его общественную форму, автор заявлял, что, наряду с трудом и землей, капитал является самостоятельным фактором производства (отсюда пресловутая теория трех факторов производства).

Согласно Ж.Б. Сэю, капитал (как, впрочем, труд и земля) оказывает определенную услугу при создании полезности (напомним, автор отрывал последнюю от ее материального носителя – потребительной стоимости), являющейся основой ценности (стоимости). Исходя из этой посылки, Ж.Б. Сэй утверждал, что употребление капитала в промышленности служит источником предпринимательской прибыли, распадающейся на две части: собственно предпринимательский доход (или доход от промышленности) и процент (доход от капитала, отданного в заем)[29 - См.: Там же. С. 55–56.].

Что же касается двух других доходов – заработной платы и ренты – то их источниками являются труд и земля. Рассматривая все эти доходы как «естественные и справедливые», Ж.Б. Сэй стремился «доказать», что не существует экономических противоречий между классами современного общества, поскольку их интересы находятся в «гармонии». Это вульгарное положение, покоящееся на фетишизации факторных доходов, прочно вошло в «золотой фонд» буржуазной экономической науки[30 - Как известно, К. Маркс подверг резкой критике триединую формулу факторных доходов Ж.Б. Сэя, указывая, что она есть неизбежный продукт вульгарной политической экономии. Согласно К. Марксу, последняя, в противоположность классическим политико-экономам, стремившимся раскрыть действительные причины различных форм отчуждения доходов, рассматривает эти формы с точки зрения их внешней связи, в какой они выступают на поверхности экономических явлений. Отсюда проистекают вульгарные, фетишистские представления, укоренившиеся в сознании агентов капиталистического производства, о факторных доходах и их источниках: процент – капитал, заработная плата – труд, рента – земля. Сами же доходы трактуются как естественные, а отношения между агентами как гармоничные. В свою очередь подобные отношения изображаются как отношения между факторами производства, что вполне соответствует угодливой апологетике. Если же между этими факторами возникает антагонизм, то он является следствием конкуренции, в ходе которой осуществляется перераспределение известной части произведенного продукта. Но суть дела от этого не меняется. Ибо конкуренция лишь побуждает всех агентов капиталистического производства к более активным действиям. Но такие действия являются ни чем иным, как выражением гармоничного отношения этих агентов. / См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 26. Ч. III. С. 528–530.].

В этой связи обращают на себя внимание воззрения другого французского экономиста Ф. Бастиа. В качестве отправного пункта этих воззрений выступает вульгарная робинзонада, имеющая непосредственное отношение к рассматриваемому вопросу.

Абстрагируясь от общественных условий, Ф. Бастиа совершил «великое открытие», суть которого состоит в том, что каждый человек, который мог бы некоторое время прожить один, представлял бы собой разностороннего хозяйственного субъекта: и капиталиста, и предпринимателя, и производителя, и рабочего, и потребителя. Будучи олицетворением экономической эволюции, он включал бы в свой состав различные элементы: потребность, усилие, удовлетворение, даровую и трудовую полезность. Это и есть механизм человеческой деятельности в его простейшей форме[31 - См.: Сэй Ж.Б., Бастиа Ф. Указ. соч. С. 193.].

Вульгаризируя социальную природу одинокого человека и рассматривая всю совокупность его действий сквозь призму экономической эволюции, Ф. Бастиа совершил второе «великое открытие»: этот человек никогда не будет использовать свой труд, если он может непосредственно получить даровые блага от природы. Например, ему незачем искать воду на значительном расстоянии от местожительства, если есть ее источник, находящийся у его хижины. Поэтому Робинзон будет всегда стремиться к тому, чтобы заменить свой труд, насколько это возможно, содействием естественных сил природы[32 - «Вот почему, сооружая лодку, он сделает ее из самого легкого дерева, чтобы воспользоваться весом воды, постарается приладить к ней парус, дабы ветер освободил его от труда грести веслами и т. д.» / Там же. С. 194.].

Отсюда вытекает третье «великое открытие», совершенное Ф. Бастиа. Для того, «чтобы таким образом призвать к содействию естественные силы природы, необходимы орудия, инструменты»[33 - Там же. С. 194.].

Здесь совершенно очевидно, что Робинзону, живущему в одиночестве, нужно все хорошенько и точно рассчитать[34 - «Он непременно задастся таким вопросом: теперь я получаю удовлетворение при известном усилии со своей стороны; когда же я буду располагать каким-нибудь орудием, то получу ли я то же удовлетворение при меньшем усилии, но прибавляя к усилию, которое мне придется сделать, еше и труд, необходимый для изготовления самого орудия?» / Там же.], а именно, сколько потребуется трудовых усилий для изготовления орудий[35 - «Никто не станет тратить свои силы ради только одного удовольствия тратить их. Робинзон только тогда примется за изготовление какого-нибудь орудия, когда, наконец, убедится, что сбережет свои силы при одинаковом удовлетворении или получит большее удовлетворение при тех же усилиях» / Там же.], какое количество продуктов может быть произведено с помощью этих орудий[36 - «Одно обстоятельство имеет большое влияние на расчет – это число и повторяемость продуктов, производству которых должно содействовать орудие во все время, пока оно действует. Здесь на первом плане сравнение – Робинзон: всякий раз, когда он хочет доставить себе непосредственное удовлетворение без всякой сторонней помощи, то прибегает непременно к помощи труда» / там же.], величину экономии затрат труда от применения последних[37 - «Он взвешивает тогда, сколько труда сохранит ему орудие в каждом из подобных случаев; но чтобы сделать орудие, надо еще потрудиться, и эту работу он мысленно распределяет на общее число всех случаев, когда он будет ими пользоваться. Чем больше это число случаев, тем убедительнее мотив, по которому он решается прибегнуть к такому средству» / Там же.].

Кроме того, Робинзон должен учесть, какие для этого нужны другие орудия, чтобы изготовить новое орудие, количество железа, чтобы его ковать и т. д. «Восходя от одной трудности к другой, он доходит до первоначальной трудности, которая кажется неразрешимой. Это дает нам понятие о той чрезвычайной медлительности, с какой составлялись капиталы в самом начале, и о том, какое громадное напряжение сил должен был делать человек, чтобы достигнуть удовлетворения своих потребностей»[38 - Там же. С. 195.].

Наконец, Робинзону нужно также учесть наличие необходимых материалов для изготовления рабочих инструментов[39 - Если этот материал и дается даром природой, как, например, камень, то приходится все-таки собирать его в одно место, а для этого нужно известное напряжение сил.Но обладание этими материалами почти всегда предполагает предшествующий труд, продолжительный и сложный, какой требуется, например, для выделки шерсти, льна, железа, олова и т. д.» / Там же.], удовлетворения своих насущных потребностей[40 - «Пока человек работает с единственной целью облегчить себе будущий труд, ему некогда работать для удовлетворения своих настоящих потребностей. Но это такой порядок явлений, в который природа не захотела допустить никаких перерывов: каждый день приходится кормиться, одеваться, иметь кров» / Там же.] и продовольственных запасов[41 - «Каждый день он (Робинзон. – Н.С.) усиленнее охотится, чтобы отложить про запас часть дичи, от многого отказываться, чтобы выиграть время, необходимое для изготовления задуманного им рабочего инструмента. При таких обстоятельствах более чем вероятно, что изготовленное им орудие окажется грубо, несовершенно, т. е. будет малопригодно к делу.» / Там же.].

Описав, таким весьма примитивным образом, хозяйственный расчет, которым руководствовался Робинзон, Ф. Бастиа умозаключил: «С течением времени способности Робинзона все совершенствуются. Постоянным мышлением и опытностью наш островитянин учится лучше работать; первое сработанное им орудие дает ему возможность сработать другие орудия и скорее накопить необходимые запасы.

Орудие, материалы, запасы – вот что Робинзон, без сомнения, назовет своим капиталом и охотно признает, что чем более будет капитал, тем лучше он приспособит себе естественные силы природы, тем лучше и больше они будут помогать ему в его труде и, наконец, тем больше его усилия будут соответствовать удовлетворению его потребностей»[42 - Там же. С. 195–196.].

Итак, по Ф. Бастиа, капитал есть совокупность вещественных элементов, средств производства и предметов потребления, т. е. орудия, материалы и продовольственные запасы. Заимствуя это определение капитала у классиков, и рассматривая его, вслед за ними, как внеисторическое явление, автор совершил четвертое «великое открытие». Суть последнего заключается в том, что капитал есть не только произведенная, но и индивидуальная вещь, которую использовал Робинзон в своем изолированном хозяйстве.

Переходя от этого хозяйства в «центр общественного устройства», Ф. Бастиа писал: «Капитал и здесь также состоит из рабочих инструментов, материалов и припасов, без которых никто, ни в одиночестве, ни в обществе, не мог бы предпринять никакой продолжительной работы»[43 - Там же. С. 196.].

Напомним, по мнению автора, капитал есть продукт затраченных «усилий» или «лишений», совершенно чуждых удовлетворению «настоящих потребностей», с целью приобретения «выгод в будущем». Если владелец такого капитала уступает его другому лицу, то тем самым он лишает себя желанной выгоды, т. е. оказать последнему услугу. Между тем, будучи разумными людьми, они стремятся к тому, чтобы оказать друг другу какую-нибудь услугу посредством обмена, установленную по свободному и добровольному соглашению. Таково элементарное представление о справедливости, т. е. принципе взаимности услуг.

Отсюда следует, что люди оказывают друг другу услуги «по справедливости», имея право на взаимность, т. е. на получение соответствующей услуги. Взаимный обмен такими услугами предполагает необходимость соблюдения трех условий: 1) действие любого лица должно быть свободным; 2) чтобы это лицо было непогрешимым и соответствовало своему статусу; 3) чтобы третье лицо не получило за это никакой платы (здесь имеются в виду кредитные отношения, в которых наряду с заимодавцем и заемщиком может выступать посредник).

Согласно Ф. Бастиа, капитал, состоящий из орудий, материалов и припасов, включает в себя две стороны: полезность и ценность. Всякий, кто уступает свой капитал другому лицу, требует себе в уплату только ценность, т. е. услугу, оказанную им в свое время вместе с трудом, который он сберег заемщику. В результате капитал становится реальным капиталом только в процессе оказания подобного рода услуг. Вне этого процесса капитал есть некий продукт, который может быть использован различным образом. Поэтому «взаимный обмен совершается по следующему неизменному принципу: ценность за ценность, услуга за услугу, а все, что представляет собой даровую полезность, стоит вне торга, потому что даровой продукт не имеет ценности, а предметом меновых сделок бывает только ценность. В этом отношении сделки капиталами ничем не отличаются от всяких других сделок»[44 - Там же. С. 197–198.].

Ф. Бастиа рассматривал капитализм как «гармоничное общество», в котором происходит взаимный (эквивалентный) обмен услугами между различными классами. При этом понятие «услуга» определялось Ф. Бастиа в самом широком смысле слова. Оно охватывало и трудовые усилия, и полезность капитала, и сам капитал, и его ценность. В контексте подобной трактовки последняя (ценность) есть меновое отношение между обмениваемыми услугами, или полезностями, складывающееся под влиянием свободной конкуренции, в ходе которой устанавливаются цены этих услуг.

Резюмируя свои размышления о капитале, Ф. Бастиа отмечал, что прогресс человечества осуществляется благодаря быстрому накоплению капиталов и образованию новых капиталов. Последние способствуют устранению препятствий, которые раньше преодолевались человеческим трудом. Теперь они преодолеваются без участия этого труда, самой природой, причем, не в пользу капиталиста, а в пользу всего общества.

Исходя из этой вульгарно-апологетической посылки, Ф. Бастиа указывал на ключевую значимость традиционных представлений о капитале. По его мнению, рост капитала может происходить под трояким влиянием – деятельности, воздержания и безопасности. Сообразно этому, «капитал основывается на трех присущих человеку способностях – предвидеть, разуметь и воздерживаться»[45 - Там же. С. 206. «Прежде чем решиться составлять капитал, надо действительно предвидеть будущее, принести ему в жертву настоящее, располагать благородной властью над самим собой и своими потребностями, противостоять не только соблазну настоящих удовольствий жизни, но и внушениям суетливости и капризам общественного мнения, всегда слишком пристрастного к людям легкомысленным и расточительным. Надо еще уметь связать действия с причинами, надо знать, какими приемами, какими орудиями можно победить природу и приспособить ее к производству. В особенности надо исполниться духом семейной любви, чтобы не отступить перед пожертвованиями, плодами которых будут пользоваться дорогие существа, нами оставленные.Составить капитал – значит готовить припасы, кров, приют, досуг, образование, независимость, достоинство для будущих поколений. Все это может быть исполнено только тогда, когда действуют наиболее социальные добродетели, мало того, когда они вошли в народные привычки.» / Там же. С. 206–207.].

Полагая, что эти процессы представляют собой благое дело, Ф. Бастиа считал, что капитал есть явление, лишенное эгоизма, жестокости, макиавеллизма и т. п. Поэтому все помыслы и усилия людей должны быть направлены не на уничтожение капитала, а на его образование с помощью разумной деятельности и воздержания. Ведь всякая социальная и моральная добродетель связана именно с приобретением капитала[46 - «Если образованию капитала присуща социальная мораль, то она сама собой выражается и в самых действиях его. Прямое назначение его заключается в том, чтобы заставить природу содействовать труду, освободить человека от всего, что есть наиболее материального, мускульного, грубого в деле производства; все более и более обеспечивать господство разумной деятельности; расширить область не скажу праздности, но досуга; легко удовлетворять потребности, постепенно заглушить голос грубых инстинктов и заменить их более возвышенными, деликатными, чистыми, художественными, умственными наслаждениями.» / Там же. С. 208. Отсюда видно, что, указывая на важную роль капитала в общественной жизни, автор вместе с тем всячески абстрагировался от анализа социальной природы самого капитала.].

Отсюда вытекает общий вывод: «Итак, с какой-бы точки зрения ни рассматривать капитал в его отношении к нашим потребностям, которые он облагораживает; к нашему труду, который облегчает; к удовлетворению наших потребностей, которые очищает; к природе, которую он подчиняет нашей власти; к нравственности, которую обращает в привычку; к духу общественности, который развивает; к равенству, которое вызывает; к свободе, которою живет; к справедливости, которую водворяет своими самыми остроумными приемами везде и всегда и лишь при условии, чтобы он накоплялся и действовал при таком строе общества, при котором оно не отклонялось бы от своего естественного пути, мы и признаем за ним то, что несет на себе печать всех великих законов Провидения, – Гармонию»[47 - Там же.].

Данный вывод, всецело согласующийся с вышеуказанными положениями авторской концепции, весьма симптоматичен. С одной стороны, Ф. Бастиа справедливо указывал на ключевую роль орудий производства, рабочих инструментов (то бишь капитала) в покорении естественных сил природы, освобождении человека от тяжелых «материальных, мускульных» и «грубых усилий» в процессе производства и повышении производительности труда, ориентированного на удовлетворение возрастающих потребностей человека; с другой стороны, автор заявлял, что в любом отношении (потребительском, производственном, трудовом, нравственном, социальном, духовном) капитал является наиболее значимой и общественно-полезной вещью Ибо благодаря накоплению капитала осуществляется развитие «чудной гармонии» капиталистического общества по естественному пути, установленному божественным Провидением. Вот к чему, в конечном счете, сводятся вульгарно-апологетические рассуждения Ф. Бастиа о капитале.

Совершенно иную позицию по данному вопросу занимал завершитель классического направления французской буржуазной политической экономии С. Сисмонди. Исходя из упомянутой робинзонады и реалий капиталистического общества, он утверждал, что способность к труду есть главный источник богатства, а желания и потребности определяют направление использования этого богатства. Последнее, по его мнению, делится на две части: одна предназначается для непосредственного потребления, а другая часть – для производственных нужд. Именно эта вторая часть богатства и называется капиталом[48 - См.: Сисмонди С. Новые начала политической экономии или о богатстве в его отношении к народонаселению. Т. I. М., 1937. С. 185.].

Трактуя капитал как исключительно вещественный феномен, а доход как часть богатства, С. Сисмонди считал, что изолированный человек не проводил различия между капиталом и доходом, так как весь созданный им продукт поступал в непосредственное потребление. Напротив, человек, живущий в обществе, должен соизмерять свое потребление с доходом, и этому же правилу должно следовать все общество, членом которого он является[49 - Ибо «под угрозой разорения общество должно и может расходовать ежегодно не более, чем свой годовой доход. Если бы оно затронуло и свои капиталы, оно тем самым разрушило бы и средства своего производства и средства своего будущего потребления. Однако все, что произведено, предназначено для потребления, и если бы годовой продукт не нашел бы на рынке потребителя, для которого он предназначен, воспроизводство прекратилось бы, и нация разорилась бы, несмотря на наличие изобилия.» / Там же. С. 183. Нетрудно видеть, что С. Сисмонди отождествлял годовой доход с годовым продуктом, исходя из так называемой «догмы Смита». В соответствии с ней, автор сводил потребление только к одному его виду – личному. Между тем, по своей натурально-вещественной форме, годовой продукт распадается на две части: средства производства и предметы потребления. Сообразно этому, первые поступают в производительное потребление, а вторые – в личное. Именно на этой основе осуществляется воспроизводство общественного капитала и создаются необходимые условия для развития нации.].

Поскольку всякое богатство есть продукт труда, то, будучи частью данного богатства, доход происходит из этого же общего источника. Однако «обыкновенно признают три вида дохода: ренту, прибыль и заработную плату, проистекающие будто бы из трех разных источников – земли, накопленного капитала и труда. Но при более внимательном рассмотрении можно установить, что эти три вида дохода – это лишь три различные формы пользования продуктами человеческого труда»[50 - Там же. С. 183. «Благодаря развитию промышленности и науки, которая подчинила человеку все силы природы, – пояснял далее автор, – каждый рабочий может производить ежедневно больше, гораздо больше, чем ему нужно для потребления. Но, в то время как богатство производится его трудом, это же богатство сделало бы его мало способным к труду, если бы он стал пользоваться им сам. Правда, тот, кто живет своим трудом, почти никогда не бывает богат. Однако богатство содействует труду, и владелец богатства в вознаграждение за оказанную рабочему услугу удерживает у рабочего часть того, что он, рабочий, производит сверх нужд своего собственного потребления.» / Там же. С. 183–184.].

Рассматривая труд в качестве главного источника указанных доходов, и опираясь на концепцию воздержания, С. Сисмонди подчеркивал, что образование этих доходов связано с наличием частной собственности на условия производства. Выдвинув это весьма важное положение, он вместе с тем не объяснил, каким образом возникла эта форма собственности, ставшая основой разделения людей на богатых и бедных.