Мертвые хозяева. Что есть обнажившаяся душа!?

Неужели им еще чего-то не хватает, что там Ярослав делает. Две овчарки грозно лаяли, просовывая зубастые пасти в нижнюю часть ворот. Соня стала звонить в звонок очень долго, она не собиралась уезжать пока не увидит Ярослава. Наконец она услышала женский неприветливый голос и сразу заговорила:

– Здравствуйте, я подруга Ярослава и хотела бы его увидеть, пожалуйста, впустите меня или позовите его!

– Размечталась, человек делом занят, не отвлекай его. Ему деньги платят не зато, чтобы он виделся со всякими вертихвостками!

– Да что вы говорите! Вы тут как в крепости заперлись, а мне всего надо пару минут! – Соня недоумевала.

– Мне все ровно! Рембо и Стивен молодцы, хорошие мальчики!

Больше Соня ничего не слышала кроме зверского лая собак. Она решила поездить здесь неподалеку на велосипеде. Поездила рядом с полем и даже немного по лесу за этим полем, которое казалось ярко-желтым морем с зеленым отливом от многочисленно растущей пижмы. Прошел час и Соня поехала обратно через неприступный дом. Ярослав наверно все еще был там и был таким же неприступным.

Девушка решила постоять у дома несколько минут, а вдруг он выйдет. И он и вправду вышел через двенадцать минут из калитки такой уставший и в не очень чистой одежде. Ярослав был удивлен.

– Привет, я тут каталась и решила к тебе заехать и пирожков от Мамы привести, она очень хотела тебя угостить. Вот только хозяйка тут совсем чокнутая! – Соня покрутила у виска.

– Они и вправду странные. Уже пожилые на пенсии и все держат под контролем и бояться пускать кого-то к себе. Говорят ворья много развелось и прохиндеев, – Ярослав скупо улыбнулся, – я в самом доме никогда не был. Они для внуков хотят участок в сказку превратить.

– Ты пешком хочешь идти? – девушка взметнула рыжие брови вверх.

– Ничего такого дойду. Мотоцикл сломался, надо чинить, – он подошел к Соне и взял велосипед за руль. – Давай в горку проведу велосипед, а ты потом поедешь.

Он был так близко и его глаза показались Соне такими незабываемыми, а ладони такими мужественными. Она не сразу отпустила свой транспорт. Они шли по деревеньке, и Соня была счастлива.

– Вместе поедем, ты за рулем, а я на багажнике! – предложила девушка.

– Твой велосипед может не выдержать, какой-то он у тебя не надежный старенький, – Ярослав не смотрел на Соню, а только вперед.

– Все он выдержит! Прокатимся с ветерком, быстрее дома будешь! Мы с дядей Гришей в детстве часто вместе ездили. Пирожки тебе надо поесть, ты голодный? – Соня не отрывала от него взгляда.

– Нет, спасибо. Хорошо поедем. Мне надо быстрее закончить все дела дома и тут. Я уезжаю через месяц на юг надолго: заказ хороший предложили, – Ярослав повернулся к девушке, а та сразу помрачнела.

– Ты даже тут и не пожил толком! – Соня всплеснула руками.

– Хорошие деньги предлагают. Давай пробовать ехать, – Ярослав сел на сидение и ногами уперся в землю.

Соня села на узковатый багажник как леди на коне в дамском седле.

– Держись за меня, – сказал он.

Просить ее дважды не пришлось, Соня обняла его за талию, и он дернулся с места. Ехать было неудобно, пришлось приподнимать ноги над землей. Но вид его крепкой спины очень нравился Соне и обнимать его был тоже приятно. Он немного набрал скорость и попа у девушки все норовила съехать с сидения и начала ныть.

– Ты как? – поинтересовался Ярослав.

– Лучше не придумать! Только сильно не гони, – отозвалась она.

До дома она доехала мучительно, все мышцы затекли, попа была отбита, но это стоило того. Ярослав поблагодарил Соню и поспешил к себе. Он все ровно остался закрытым и не сделал попытки развить отношения.

***

Потом он уехал и они так и не стали близки, но хотя бы у Сони появилась возможность общаться с ним в контакте. Жизнь шла своим чередом, но для Сони жизнь без него была монотонной лишенной радости и смысла. Ей казалось, что ее страдания так глубоки и бесконечны, но надежда увидеть его вновь давала ей сил делать привычные дела.

Она так много рассказывала про себя ему в контакте, присылала фото и в ответ тоже получала красочные фото, но он всегда писал не очень открыто и откровенно. Они, можно сказать, стали друзьями по переписке, но никого намека на романтику она не дождалась. Потом в его фото стала появляться миловидная блондинка, как будто добренькая и совсем не стерва и не кукла крашеная. Он сказал, что подружился с Дашей, что она очень начитанный вдумчивый человек и что она работает тут временно администратором гостиницы.

Соня злилась на него и переживала еще больше, ночами плакала в подушку. Он приехал только летом следующего года со своей женой Дашей и они стали жить в доме Ярослава, за которым присматривала за плату тетя Кольки. Их дружба переросла в любовь и почему его потянуло к этой Даше, Соня не понимала. Он что-то пережил плохое и так не открылся Соне, хотя у них было общее: он рос без матери, она без родного отца, у него умерла бабушка, а она так и не знала свою.

У Даши была полная семья и достаточно любящая, но у нее умерла любимая бабушка, и это ее сроднило с Ярославом, который потянулся к ней. Они много гуляли вместе, ходили на морской пляж и купались как беззаботные дети. Через время они поняли, что дружбы им мало. Даша первая поцеловала его и призналась в своих чувствах. Он хотел, чтобы его любили, всегда хотел. И представлял, что она дарит ему свою любовь, да он может ее принять, наверно он уже готов. Но отдать без остатка свою любовь к ней, выплеснуть наружу чувства, да к этому он был не готов. Он боялся, что скупое проявление чувств будет принято ею как равнодушие. Может она сумеет подождать, когда он будет готов раскрыть перед ней дверь своего сердца.

Она подождала, и Ярослав через месяц сделал ей предложение, он понял, что нужен ей таким, какой он есть. Даша нужна была ему, как сейчас неустанно и банально поют, как кислород, чтобы дышать ей. Конечно, если влюбленные не будут дышать друг другом так можно и умереть.

Свадьбу они сыграли на морском диком берегу, было мало людей, только самые важные. С утра до вечера они угощали гостей едой на костре, живой музыкой под гитару. Все танцевали, купались и пели в живую. Потом на маленьком теплоходе они неспешно рассекали морскую соленую воду, пока гостей не высадили на берег и не оставили молодоженов наедине для самого важного момента в их жизни, который они должны были ощутить как небывалое счастье.

Глава 9 (1993 год)

Морозная снежная зима не остановит похороны, и люди будут долбить и ковырять промерзлую землю пока не выроют прямоугольную глубокую яму.

Почти все кладбище утонуло в чистом мягком снегу, но памятники и кресты несут свое скорбное знамя и полностью не погружаются в снег.

Ветви деревьев слегка присогнулись от снежного почти ледяного слоя и искрились на солнце серебряными крупинками.

В церкви маленькому мальчику, вернее четырехлетнему Ярославу, было тепло, но там так странно пахло и люди в золотистых и черных и белых длинных платьях и в белых уборах на голове были такими неземными и росписи на стенах и кресты с распятым человеком и горящие тонкие свечки и лики в рамках немного пугали. И эти голоса одновременно монотонные и в тоже время звонкие и открытый гроб, с лежачим спящим человеком, таким знакомым, кажется, мальчик видел его пару раз у себя дома, все сводило немного с ума.

Рядом люди стояли как на подбор все в черном, кто-то плакал, кто-то просто стоял с горечью на лице. Мальчик устал, бабушка держала его за руку. Когда все стали выходить на улицу, то отец мальчика радостно потирал ладони и старался выйти быстрее всех.

На морозном воздухе от ртов людей выходил теплый дымок, все ежились и топтали ногами, чтобы согреться.

По очищенным дорожкам процессия людей дошла до места захоронения, а вернее всего лишь к небольшой площадке с вырытой ямой. Мальчик почти не смотрел, как гроб опускали и как закапывали промерзлой землей со снегом и попадающейся сухой травой и ставили деревянный крест. Мальчика поразило, как много его отец пил и все говорил и говорил: громко нахраписто. Отпускал какие-то шутки и снова заливал горло водкой.

– Пьем за тебя мой двоюродный брат, уже схоронили твою мать теперь вон тебя! – выкрикивал отец, покрасневший до предела.

– Хватит, Миша! Ребенок у тебя уже замерз! Все уже почти разошлись, – бабушка показала на Ярослава, который окоченел даже в шубке и в валенках и почти не двигался.

– Маман! Ты такая зануда! Ты кого вырасти хочешь? Да он у меня на всех поминках будет присутствовать, родственников у нас много, пусть мрут. А мы выпьем за них как следует! Давай, дай рюмочку сынишке, сразу согреется! – прогаркнул Миша, замахав руками.

– Думай что говоришь! Уходим. Пока машины не разъехались, – бабушка взяла ребенка за руку, перекрестилась у могилы и развернувшись спиной к сыну стала удаляться с внуком.

– Баб я слушать больше не собираюсь, раз моя женушка проститутка меня бросила и, кстати, своего ребенка тоже, то я объявляю войну вам блудницам вавилонским! Эй, ну ладно подожди меня! Блудница моя старая куда учесала! Моего отца похоронила уже как семь лет назад и наверняка успела переспать со многими! Да? – он попытался следовать за ними, но все время падал на снег, но все-таки шатающейся походкой в расстегнутом полушубке и уже без шапки он добрел до машины перемазанный снегом.

Глава 10 (1993 год)

Валя

Мы едем на стареньком автобусе до самой конечной остановки. Я смотрю по сторонам: мелькают деревья, домишки, вдалеке широкие поля раскинулись. Прошел месяц как мы ушли из дома, а мы с Гришей так и не нашли свое пристанище. Меня иногда подташнивает, но особых неудобств я не чувствую. Я вспоминаю, как непросто нам было. Мы часто ночевали в лесах, пока у Гриши не спали синяки на лице, нас люди старались обходить стороной. Мы не углублялись слишком далеко от проселочных дорог и в березовых рощах и в хвойном лесу мы не блудились. Гриша сооружал на день подобие палатки из крепких веток и еловых лап, чтобы я отдыхала. Ночью мы спали в тканевой небольшой палатке, которую Гриша взял из дома. Я готовила на костре супы из консервы, грибов, рыбы, которую брат часами пытался выудить из реки, тушила овощи с грибами, варила чай из трав, которые нам попадались. Иногда лес я считала домом: в нем мы спали, ели, и никто нам не мешал, никто не смотрел на нас косо или с любопытством. Так стыдно было смотреть людям в глаза. Денег у нас было мало, трудно было найти работу. Один раз нас приютила одна старушка. Мы целый день помогали ей по хозяйству, она накормила нас козьим молоком, свежими яйцами и ароматным хлебом. Она не смогла оставить нас ночевать в доме из-за строгого мужа, но хотя бы мы побыли ночью под крышей сарая над головой. Спали на сене как младенцы. Грише очень понравилось общество кур и коз, прежде чем спать он перегладил всех коз, которые разбегались от него в разные стороны, истошно блея. Утром нас снова накормила добрая старушка, отдала постиранные наши вещи и мы отравились в путь. Я так устала стирать и мыться в реке хозяйственным мылом.

Стопы были все в мозолях, ведь мы много проходили километров за день по обочинам проезжих дорог и по лесам. Бесчисленные деревеньки и села слились в моей памяти одинаковой неприветливой картиной. У местных жителей мы обменивали нужные нам вещи на грибы и ягоды. Но мой мир стал шире и больше. Мы наверно сами тянули время и не вливались в общество как должно. Я понимала, что ребенку нужен настоящий дом и одежда и мне было грустно от того что все так неопределенно. Гриша сказал, что нужно быть как можно дальше от прежней жизни и тогда мы начнем все сначала.