Любовь – это розы и хлыст

– Отлично, – улыбнулся мой друг. – Пробили склянки. Ужин. Его накрыли для тебя в каюте капитана.

Он взял меня за руку и мы пошли в капитанскую каюту. На палубе всё сияло чистотой, паруса от закатного солнца казались розово-золотыми и, пока мы шли, я вертела головой во все стороны: старалась запомнить как можно больше всей этой красоты. Вдруг раздался резкий, пронзительный крик. Я подняла голову. Высоко над мачтами кружила белоснежная птица – это она пронзительно кричала.

– Что это за птица? – спросила я у своего друга.

– Моряки зовут ее «дольче кантерино» – «сладко поющая», – ответил мессире Марсино. – Это в насмешку. На самом деле эта птица никогда не поет, а только издает пронзительные вопли. Матросы верят, что увидеть эту птицу – к перемене ветра или судьбы.

– Значит, в наших судьбах грядут перемены? – с замиранием сердца спросила я.

– Надеюсь, – молвил мессере Марсино. – А может, просто ветер переменится…

Мы стояли у порога капитанской каюты. Мой друг постучал в украшенную затейливой резьбой дверь.

– Войдите! – раздался звучный голос.

Я затаила дыхание.

Мессере Марсино пропустил меня вперед, вошел следом и притворил дверь. Сначала мне показалось, что я просто умру на пороге от приступа жуткого голода, предательски скрутившего меня, едва мой нос уловил ароматы кушаний. Это же жареное мясо! И сладкий, тушенный с сыром, перец! И еще булки с корицей, о боги, как она пахнет! Я сглотнула слюну и вперила свой взгляд в рослого и крепкотелого мужчину, созерцавшего, в свою очередь, меня, этакую pulce[6 - Блоха (ит.)] в мешковинном платье. Да уж, в отличие от меня и даже от мессере Марсино, капитан Руаль Аккатабрига был разнаряжен, как какой-нибудь придворный щеголь. На нем был расшитый золотом пурпурный бархатный колет, черные атласные шоссы плотно облегали могучие ноги, да и по величине ботильон можно было понять, что перед тобой – гигант, прекрасный, как бог морей!

Однако я быстро вспомнила о вежливости и почтительно поклонилась. Аккатабрига не поклонился в ответ. Что ж, это понятно – кто я перед ним? Он по-прежнему, не говоря ни слова, смотрел на меня, и скоро это мне надоело. В конце концов, я почти семилетний ребенок, значит, имею право вести себя соответствующим образом, то есть, с любопытством глазеть по сторонам.

Посмотреть было на что! Капитанская каюта была роскошно обставлена и украшена. Мое внимание привлек небольшой кованый сундучок (могу поклясться, что в нем Аккатабрига хранит какие-нибудь редкостные драгоценности!)

А еще была картина. Такую точно бы не повесили в нашем благонравном кастелло. На картине обнаженная женщина удивительной красоты спала на ложе из трав и цветов. Ива склоняла над ней свои длинные ветви, тут же рос куст цветущих роз. Ой, а под кустом спал, положив лобастую голову на лапы, рыжий cucciolo[7 - Щенок (ит.)]! Какой милый! Мне бы тоже очень хотелось завести славного и добродушного щеночка!

Капитан заметил мой взгляд, устремленный на картину и спросил довольно резко:

– Что, нравится?

– Да, – ответила я.

– Тебе понравилась женщина?

– Нет, мне понравился щенок. И еще розы.

– Чего ждать от несмышленой девочки! – рассмеялся капитан, видимо, удовлетворенный моим ответом. – Между прочим, это самая знаменитая и самая распущенная красавица Старой Литании. Разве тебе не хотелось бы быть похожей на нее?

– Я некрасивая, – пожав плечами, сказала я. – И, когда я вырасту, я никому не позволю смотреть на мою наготу. Мне это неприятно.

– Ты строгих правил, – усмехнулся Аккатабрига. – И зовут тебя Норма – «правильная». И тебе всего шесть лет?

– Почти семь, гранд-капитан, – поправила я.

– Что ж, давайте поужинаем. Разговаривать можно и за едой.

Мессере Марсино помог мне устроиться на довольно высоком стуле, подложив на сиденье две подушки, чтоб я чувствовала себя удобно.

Мужчины тоже уселись. Мессире Марсино налил вина капитану и себе, а мне налил виноградного сока. Мелочь, а обидно. Я что, совсем малолетка?!

– Норма, думаю, ты проголодалась, поэтому бери, что пожелаешь себе на тарелку. Прислуживать тут некому.

Я поблагодарила и немедленно ухватила двузубой серебряной вилкой отличный кусок жареного мяса с пряностями. Потом добавила ломоть пышного ноздреватого хлеба и треть головки маслянистого сыра. Ой, как же я проголодалась!

Мужчины меж тем выпили и принялись поглощать печеных каплунов с маслинами. Некоторое время торжествовала тишина, нарушаемая лишь постукиванием вилок о тарелки да нежным звоном подвешенных к потолку стеклянных колокольчиков, раскачивающихся при каждом движении корабля. Аккатабрига проследил за моим взглядом и сказал:

– Эти колокольчики я привез из Чайны, далекой страны за океаном. Там много разных диковин…

– Я бы тоже хотела побывать в этой стране, гранд-капитан, – осмелев от сытости, сказала я.

Он улыбнулся в свою густую бороду.

– Об этом мы поговорим после ужина, – молвил Аккатабрига.

И мне сразу расхотелось есть. Впрочем, отсутствие аппетита не помешало скромной девочке Норме умять с полдюжины тушенных с сыром перцев.

Наконец мы встали из-за стола. Капитан устроился в кресле, мы с мессире сели напротив. На широкой ручке кресла Аккатабриги стоял красивый деревянный ящичек, распространяющий приятный аромат. Капитан открыл его и протянул Марсино:

– Угощайтесь, дотторе!

Марсино взял толстую коричневую палочку (ой, я уже видела такую у подшкипера Паоло Гордони!) и поблагодарил капитана. Тот также вооружился коричневой палочкой и поставил ящичек на место. От горевшей свечи он поджег конец палочки, потом это сделал дотторе. И они принялись дымить, видимо, наслаждаясь таким времяпровождением.

– Простите, гранд-капитан, – несмело начала я. – Можно мне спросить?

– Конечно, – кивнул Аккатабрига, вдыхая дым.

– А что вы сейчас делаете? Ну, дым…

– Ха-ха! Малютке интересно! Это излюбленное мужское занятие – мы курим сигары. Есть такое растение – табак, его выращивают краснокожие дикари на островах Келькоатль. Там жарко, как в раскаленной печи. Они собирают листья табака, высушивают их особым способом, а потом продают купцам, приплывающим на кораблях из разных стран. У купцов же листья покупают табачные гильдии и делают из этого сырья замечательные сигары. Курить очень приятно. Это поднимает настроение, рождает интересные мысли и позволяет убить время, если его слишком много. Ясно?

– Да, гранд-капитан. А женщины могут… курить?

– Еще не хватало! Это сугубо мужское занятие, детка. Женщина должна заниматься домом и детьми, шить, прясть и так далее. Разве не так?

– Не так! – горячо возразила я. – Я вот, когда вырасту, не выйду замуж и не буду рожать всяких писклявых малюток!

– Но что ж ты будешь делать тогда? – усмехнулся в усы Аккатабрига. – В чем будет смысл твоей жизни? Ведь в каждой жизни есть смысл.

– Я… я буду капитаном! Как вы, господин! Или целительницей, как мессире Марсино. Только позвольте мне остаться на вашем корабле!

Я стиснула руки так, что побелели костяшки пальцев и с мольбой смотрела на Аккатабригу, ожидая его решения.

– Забавная ты девочка, однако, – раздумчиво сказал капитан «Бесстрашного» и затянулся сигарой. – Что с тобой делать, ума не приложу…

– Давайте оставим ее, капитан, – промолвил дотторе. – У нее есть задатки целительницы, ее ум и память цепки, как абордажные крючья! Я научу ее всему, что знаю, а когда она вырастет, пусть решает, остаться ли ей в команде или сойти на берег и открыть лечебницу. У меня есть небольшой капитал, и я готов…