Любовь – это розы и хлыст

И я пересказала подшкиперу свою историю.

– Да уж, дела, – проговорил он, покачивая головой, когда я закончила. – Может, для тебя и лучше, что ты попадешь на остров Инкубо. Зато ты избежала тюрьмы и мучительной казни.

– Наверное, – протянула я.

И тут на палубе появился новый человек.

Да, забыла сказать, разумеется, на палубе было полно матросов – как-никак, шторм. Но всякий из них так был занят своим делом, что не обращал на меня никакого внимания. Видимо, у подшкипера просто выдалась свободная минутка.

Так вот, о новом человеке. Это была высокая, сухопарая дама, одетая в глухое черное платье и такой же черный плащ. Лицо ее напоминало мраморную маску, и только глаза горели жутковатым изумрудным светом.

– О мамма миа! – прошептал подшкипер. – Беда, девочка.

Неужели эта дама – капитан корабля и сейчас накажет дона Гордони за то, что он не занят делом, а болтает со мной?!

Но всё оказалось гораздо хуже.

Дама остановилась напротив меня и рявкнула:

– Немедленно встать, дерзкая девчонка!

Я вскочила и сжалась. Мне показалось, что она меня не просто ударит, а сделает еще что-нибудь мерзкое, например, отгрызет мне палец.

Дама оскалилась, показывая жуткие острые зубы. Глаза светились, как два фонаря. Да человек ли она?! Может быть, она – зло й дух?

Она приблизилась ко мне вплотную и костлявыми пальцами впилась в мое плечо:

– Как ты посмела покинуть свою каюту? Это запрещено!

– Я…я…

– Девочка просто захотела подышать свежим воздухом, – вступился за меня подшкипер. – Не наказывайте ее, сорелла.

– Благодарю вас за совет, сударь, но позвольте мне заниматься моим делом, раз уж вы не занимаетесь вашим. Боюсь ошибиться, но ведь именно вам поручено вывести корабль из шторма? – уничтожающе проговорила дама.

– У-у, сука, – пробормотал дон Гордони и встал. Подмигнул мне и пошел гонять матросов.

Он пытался выручить меня, но у него не вышло. И я не осуждаю его за это.

– Ваше имя, дрянь, – процедила дама.

– Норма Азиттизи, – сказала я и во мне взыграла фамильная гордость. – Не смейте называть меня так! Я дочь кавальери! Извольте именовать меня доминикой.

Она сняла руку с моего плеча.

Только для того, чтобы закатить мне такую пощечину, что я свалилась, как подкошенная. Во рту стало солоно от крови. Она мне зуб выбила!

Я выплюнула зуб и тут же скорчилась от нового приступа жуткой боли – она ударила меня ногой в живот.

– Как дышится воздухом? – насмешливо поинтересовалась она. – Встать, быдло. Иначе я еще раз ударю. Я могу бить вас столько, сколько мне угодно и как угодно. Я могу даже убить вас и не потерплю за это наказания! Забудьте, что вы были дочерью кавальери. Отныне вы подопечная общины сестер Святого Терпения. Вы хотите что-то сказать?

– Не бейте меня, – прошептала я. Надо мной всё кружилось в алой пелене боли.

– Встать, – повторила она.

Я кое-как встала.

– Не проводить ли вас до каюты, доминика? – о, эта мерзкая усмешка, делающая ее похожей на хохочущий череп!

– Я дойду, благодарю вас…

– В таком случае, поторопитесь. Вам еще надо отдохнуть перед обедом.

Я доплелась до каюты, открыла дверь, кое-как спустилась по ступенькам и без сил рухнула на койку вниз лицом. Подушка пахла рвотой. Я перевернулась на спину и заплакала. Чего мне ждать от этой проклятой жизни? Сколько еще мучений выпадет на мою долю?!

Я плакала, слезы катились по щекам и попадали в уши. Скоро у меня будут полны уши слез и я оглохну. Ну и пусть!

– Эй! – послышалось с соседней койки. – Норма, ты чего ревешь?

– Я вышла из каюты, и меня заметила какая-то жуткая фемина… Она избила меня!

– Это, наверное, сестра Чечилия. Отвратная баба! Ей поручено перевозить девочек на остров. Конечно, она разозлилась на то, что ты вышла прогуляться. Нам это запрещено! Наверное, боятся, что матросы нас пожалеют и вышвырнут за борт, чтоб мы утопли и не узнали больше никаких мучений.

– Это ужасно, ужасно, ужасно! Почему это случилось со мной? Я ведь только начала жить! Я даже читать и писать не умею толком!

– Думаешь, в жизни это тебе пригодится? В Кастелло-дель-Мизерикордия этому учат, но больше учат, как пресмыкаться, как терпеть боль от бесчисленных побоев, как мыть полы и скоблить отхожие места. Если ты выживешь и сможешь выдержать там семь лет, то тебя, скорее всего, продадут какому-нибудь храму или ордену – они покупают таких девочек, чтобы они просили милостыню или служили мужчинам…

– Как это?

– Ну, если честно, я не знаю.

И тут до меня дошло.

– Семь лет?! Ты сказала, семь лет? О боги!

Ужас преисполнил меня решимости.

– Я убегу.

Белла хихикнула.

– Дура ты, – сказала она. – Оттуда не сбежишь. Думаешь, до тебя никто не пробовал? Их трупы давно расклевали те злобные твари, которые кружат над островом. Тех девчонок повесили, перед тем живьем посадив в железные клетки. Они медленно умирали от жары и холода, от голода и жажды, от укусов летучих тварей…

Я побелела от ужаса.

– Откуда ты знаешь?

– Всех девочек, прибывающих в Кастелло, ведут сначала на площадку, где стоят виселицы, для устрашения. Так что бегут немногие.