Мир женщин. Клятва

Я не хочу так жить …

– Слушай, я не знаю, откуда ты, но убивать в чужом доме мы никого не будем. Пусть хозяин этого заведения сам решает свои проблемы, – говорил Тебальт довольного громко, подсаживая Лину обратно на лошадь.

– Но она будет умирать в муках! И где ваше милосердие? – кричала и брыкалась Лина.

– Милосердие? Это его женщины, и это ему решать как им умереть. А вот насчет тебя – уже решать мне, – огрызнулся Тебальт, опять прижимая ее к себе.

– Что тоже убивать не будете?

– Может и убью, но уж точно не здесь, – Тебальт тронул лошадь и та пришпоренная всадником, перешла в галоп.

– Да, конечно, лучше смотреть как она мучается, чем помочь, облегчить ее участь. Все мужчины одинаковы, – огрызнулась она, вцепившись в руку Тебальта, пытаясь удержаться в седле, потому что лошадь неслась по городу, а усидеть в неудобной позе девушке было очень сложно.

– Мы все одинаковы, а вы просто наши рабыни. И не забывай женщина свое место, – прорычал Тебальт ей в ухо.

– Я его – это место, точно не забуду никогда, – прошептала Лина и опустила голову. Она не хотела не только никого видеть, но и ничего. Этот мир был ужасен. Ее мир, прошлый дом, тоже был ужасен, но там можно было добиться справедливости, законности, а здесь – ничего. Мир, в котором столько женщин и каждая желает стать главной, быть выше, красивее, выносить и родить сына. А что получает в конце – забвение.

Ее сняли с лошади, и потащили в дом. Что говорил Тебальт, она не слышала, опустив голову и рассматривая свои руки, она ушла в мысли, воспоминания. Госпожа Озгорн тронула ее за плечо, и Лина подняла голову, как оказалось стоя в главном зале поместья. Тебальта уже не было, видно так разозлился, что лучшее что он мог придумать – сбежать от нее подальше.

– Все хорошо, не бойся, господин сжалился и только наказал тебя обедом и ужином.

За весь день Лина успела только позавтракать, и теперь еще предстояла и голодная ночь!

– Да, я его видеть не могу. Опротивело все это. Отпустите меня. Я уйду и никто даже не заметит что меня нет, – взмолилась она, вцепившись в руку доброй женщины. – Госпожа Озгор, прошу, отпустите меня, это и будет моим наказанием. Лучше умереть там, в мире, где хотя бы вижу звезды, чем здесь. Я задыхаюсь. Пожалуйста, – Лина плакала, слезы лились ручьем, она вытирала их кулаком, совсем не заботясь, что уже красный нос и щеки, что растерла глаза. Стоящий позади нее Фалк замер, на его лице было столько удивления, что разгладились морщинки на лбу. Он понимал, что эта девушка другая, но почему? Почему она вызывает у него желание ее защитить, спрятать. А теперь, когда она плачет, так и подмывает прижать к себе, согреть ее сердце, ее душу, такую ранимую, такую нежную. Его слова, произнесенные за спиной Лины, повергли всех стоящих перед ним женщин в шок.

– Господин Тебальт мне должен крупную сумму денег, я заберу эту девушку в счет погашения долга. Доложите ему сами, а ты идешь со мной, – Фалк схватил Лину за многострадальную руку и не давая никому опомниться вывел ее из главного холла. Во дворе стояла небольшая лошадка, на которой то и седла не было, но была прекрасная попона, теплая, мягкая. На нее Фалк подсадил Лину и сел рядом. – Ничего не бойся, назад я тебя точно не отдам, – его голос был тихим, ласковым, обволакивал и утешал одновременно.

– Да, я рабыня мне вообще лучше язык вырвать, чтобы только головой кивала, – вспылила Линария.

– Зачем, мне твой язычок очень даже нравится.

– Зачем вам строптивая рабыня?

– Может я таких как ты коллекционирую?

Ее не обнимали, нет, руки Фалка обволакивали ее с двух сторон, он крепко держал поводья двумя руками как бы обнимая ее. Его дыхание она чувствовала на своем затылке, а его голос был мягким, успокаивающим.

– На меня не действует гипноз, – тихо прошептала она, опуская голову и рассматривая свою руку, сейчас лежащую на ее ноге, опять согнутой в колене.

– Я пытаюсь успокоить тебя, а не возбудить. Ты неправильно меня поняла.

– Тогда там утром – это было «тоже успокоить»? – Лина повернула голову, всматриваясь в карие глаза.

Фалк улыбнулся: – Нет, там было именно то, о чем ты подумала.

Теперь улыбнулась Лина. Поменяв одного хозяина на другого, она ничего в своей жизни не изменила, но может это к лучшему.

– А что за стихи ты читала? – его голос обволакивал, будто патока, мягкий, спокойный, был нежным и строгим одновременно.

– Пушкина.

Фалк скрипнул зубами: – Теперь будешь читать другие стихи, мне эти не нравятся.

Глава 3

Никогда не делает ошибок в жизни только тот, кто не пробует ничего нового.  (Альберт Эйнштейн)

А можно так…

***

– А вы можете слышать мысли? – она опять повернула голову и встретилась с карими глазами. Фалк улыбнулся, и Лина растаяла, как же ему шла улыбка, добрели глаза, разглаживались морщинки и становились пухленькими губы. – Улыбайтесь чаще, вам очень идет улыбка, – шептала она, глядя в карие глаза и всё забывая, утопая в этом спокойствии.

– Хорошо, но мы приехали, – Фалк осторожно спрыгнул с лошади и протянул руки к девушке. Она сначала опешила, ведь ее совсем недавно стягивали с несчастного животного, а еще даже умудрились столкнуть, но уж никак не позволяли опереться о плечи стоящего перед ней мужчины, чтобы сойти с лошади, а не свалиться с нее как куль с мукой. И она с опаской протянула руки к этому мужчине. Ну, все бывает, вдруг это ее галлюцинации на почве голода?

– У тебя маленький дом, – Лина стояла перед двухэтажным особняком, вокруг нее благоухал ухоженный сад, а в дверях их встречала худенькая старушка в белоснежном переднике, седые волосы убраны в тугой пучок, длинное серое платье и в руках полотенце, которым она вытирала руки.

– Мне хватает, надеюсь и тебе тоже. Или ты любишь большие дома?

Девушка вздохнула, сейчас-то какая разница, что она любит, она опять рабыня, новый хозяин, новый дом: – Мои обязанности какие? Я твоя личная служанка? Или горничная или кухарка?

– Пошли сначала пообедаем, там все и решим, – и мужчина двинулся вперед, туда к открытой двери.

«О, меня покормят? Неужели у нашего красавчика кормят слуг?»

Когда заговорили о еде, у девушки даже живот заурчал, чем вызвал усмешку у ее нового господина.

«Ну, а что он хотел? Я голодная и очень давно. Два блинчика утром меня не могут спасти от голодной смерти».

Старушка поклонилась, и пропустила господина и Лину в дом, закрывая за ними дверь. Двухэтажный особняк Лине понравился, главный вход, коридор и лестница ведущая наверх. Ну да, всего два этажа, значит, ее комната будет на первом: слуг не держат там, где спят господа.

Кухня куда ее привели, была маленькой, но уютной, старушка, которая их встречала, уже хлопотала с посудой, расставляя тарелки на стол, покрытый шелковой скатертью и раскладывая приборы, а Фалк со вздохом облегчения сел на стул и взглянул на Лину: – Чего стоишь, садись.

И Лина села, правда, на краешек стула, стараясь занять как можно меньше места, и чуть что сразу вскочить. Кто его знает ее нового хозяина, что у него на уме. С Тебальтом все было ясно: кровать, и лишение девственности. А с Фалком – ничего не ясно. Забрал, даже с другом не переговорил, теперь еще и дом маленький, слуг нет почти. Что она видела? Старушку, и все. А действительно где слуги?

– А вы здесь один живете?

– А ты любишь, когда вокруг тебя все суетятся? Мне нравится тишина.

«Тишина? А где любовницы? Понятно девушки по вызову устраняют тягу к прекрасному. Хорошо, будет проще сбежать».

– Так в чем мои обязанности? – Лина поежилась, когда перед ней поставили миску с кашей, политой мясной подливкой с кусочками мяса на самом верху горки, и даже облизнулась, уже предвкушая как она будет есть эту вкуснятину, от которой так вкусно пахло, что у нее рот тут же наполнился слюной.

– Сначала обед, потом разговор, – сказал Фалк и отправил ложку такого же мясного супа себе в рот.

Фалк наблюдал за девушкой. Красота у нее была необычная, глаза миндалевидные, густые ресницы, волосы прямые черные, даже с синевой, шея длинная, тонкие запястья, и пальчики, грудь размер третий, но судить сложно, пока она затянута в это платье и не оценишь правильно. Губы – это отдельный разговор они розовые, нижняя припухлая, верхняя маленькая и тоненькая, и будто ее художник обвел карандашом, имеет контур. Он так загляделся, что забыл, что есть нужно, так и сидел с ложкой в руках, любуясь ее губами, маленьким подбородком и красиво вычерченными скулами.

– Невкусно? – осторожно спросила старушка, застывшая около стола и разливающая зеленый сок по бокалам.